Акты отчаяния
Шрифт:
Оглядываясь назад, я больше всего удивляюсь тому, как спокойно мы провели тот день. Мы отлично поладили, понравились друг другу, явно ощутили взаимное влечение, но переломный момент в нашем разговоре так и не наступил. С другими мужчинами я чувствовала, что все фрагменты встречи выстраиваются в единый ритм, но с ним этот миг так и не настал.
Скорее всего, я сознавала это уже тогда, восторженно несясь по набережной вдоль апрельского заката. Мне было наплевать, есть ли у него чувство юмора, какое впечатление я на него произвела и какие книги мы оба читали.
Я влюбилась в него,
7
До Кирана я примерялась и к другим мужчинам. Я много чего перепробовала. Я вошла в странный возраст. Я уже была не едва достигшей совершеннолетия девочкой, а вполне опытной, обладавшей властью над мужчинами, однако нисколько не походила и на взрослую независимую женщину.
Я располагала к себе людей, потому что была, с одной стороны, вполне привлекательна, а с другой – безобидна. Жизнерадостная, доброжелательная, изредка в меру язвительная. Я выглядела и трахалась, как женщина, но пила, принимала наркотики и выражалась, как парень. Я могла привести к себе какого-нибудь долговязого женоподобного диджея, а наутро мы вместе слонялись по городу без неловких намеков на романтику и обязательства.
Прежде чем разойтись, мы, не снимая нелепых шуб, выпивали по чашке кофе или по заговорщицкой, слишком ранней кружке пива, а тем же вечером я встречала его в другом клубе с девушкой из тех, что выглядят куда более настоящими – высокие стройные студентки, изучающие изящные искусства и подрабатывающие моделями. Пожалуй, больше всего на свете я мечтала быть такой же настоящей, как они, но не знала другого способа сблизиться с парнями, кроме как потусить вместе. Я не была совсем уж лишена ценных качеств, вот только цениться я хотела за что-то иное, а как добиться этого, я понятия не имела.
Постепенно моя тусовочная жизнь сошла на нет. Я слишком часто спала с чужими парнями, меня рвало в слишком многих гостиных. Я перестала быть милой веселушкой, превратилась в веселушку истерическую, а потом и вовсе начала чувствовать себя слишком старой.
У меня вошло в привычку сходиться только с мужчинами гораздо старше себя. Занять себя я не умела, а втянуться в их жизнь было просто. Их не особо волновало, насколько я красива, талантлива и интересна. Все-таки я была еще очень юна, хотя уже и не могла сойти за клубную диковинку. Но достаточно юна, чтобы привлекать их одной своей юностью – настоящий символ всего того, что сами они уже потеряли.
Незадолго до знакомства с Кираном я познакомилась с одним таким мужчиной на презентации книги. Он работал редактором в «Американ» – маленьком независимом поэтическом журнале, – носил смешные толстые очки и вязаные жилеты и говорил гнусавым, слишком громким голосом, благодаря которому я его и заметила. На протяжении всех нудных речей на презентации он с таким безразличием к окружающим беседовал с другом, что я рассмеялась. Друг отвечал шепотом и пытался его урезонить, но редактор словно не замечал и продолжал монотонно разглагольствовать с тягучим калифорнийским акцентом. Он поймал мой взгляд, улыбнулся, и остаток вечера мы пили вместе.
Меня поражают не слишком-то привлекательные
– У меня как бы есть подруга, – выдохнул он мне в рот после того, как прижал меня к стене.
– Ясно, – ответила я, закатила глаза и снова его поцеловала.
Через несколько недель он впервые привел меня к себе в дом, и я тут же утратила свое иллюзорное преимущество. Он был богат. Огромная трехкомнатная квартира на Меррион-сквер, сплошь бархатные диваны и кресла, была оформлена в бежевых тонах. С одного из диванов нам сонно моргала маленькая корги по кличке Горошинка. Иногда кажется, что молодость и красота равноценны реальной власти, но они ничто в сравнении с деньгами.
Он подвел меня к кровати, и я почувствовала непривычное стеснение. Великолепие его жилища меня подавляло, мое дешевое белье из масс-маркета показалось убогим. Наконец он меня полностью раздел, уложил на кровать и, склонившись надо мной, терпеливо отводил мои ладони всякий раз, как я пыталась прикрыться. Он делал это, пока я не перестала заслоняться и не замерла под его взглядом. Разглядывая меня, он выглядел таким счастливым. Он прикоснулся к каждому уголку моего тела и нежно поцеловал меня в лоб.
– Я давно этого хотел, – сказал он. – С тех пор как впервые тебя увидел.
– Я тоже, – соврала я, но на самом деле не хотела с ним спать.
Я хотела никогда с ним не спать, а просто переписываться, просыпаться от его сообщений, смешить друг друга. Я хотела, чтобы наши целомудренные кофейные свидания длились вечно, чтобы это никогда не кончалось, я знала, что секс станет для нас концом.
Было по-своему приятно, потому что он был очень возбужден, а мне нравилось вызывать в нем желание, но все, что он со мной делал, наполняло меня печалью. Все, что он делал, было очередным окончанием. Когда мы проделали все, что следовало, он отключился, а я, прижавшись к его успокаивающе полному, мягкому, уютному брюшку, так непохожему на животы тощих хипстеров, заплакала.
Утром я проснулась раньше него и пошлепала в кухню за водой. Я прогулялась по квартире, отмечая подробности, которые спьяну не разглядела накануне ночью. В одной комнате все стены были заставлены книгами, стоять возле которых было так спокойно и умиротворяюще. По углам – кресла, в которых два человека могли целый день читать в счастливом молчании, а вечером, когда настанет время быть вместе, снова заметить друг друга. Я погладила радостно запыхтевшую Горошинку, выглянула в окно на площадь и представила, каково было бы выгуливать ее там каждое утро и каждый вечер, – устоявшийся распорядок, жизнь, в которой знаешь, чем заняться по пробуждении.