Акварель для Матадора
Шрифт:
— Нет, — перебил Малыш. — Что я, с дубу хрястнулся? Это нужно тебе, а я должен тратить своё желание? Хорош ты, Глеб: и сёмгу съесть, и на хер сесть…
— Прежде чем лечь на дно, — глухо спросил Матадор, — надо будет давать показания?
— Ну… Надо будет что-то сказать…
— Я не буду ничего говорить, — отрубил Матадор.
— Хорошо, Глеб. Завтра прилетит генерал, я скажу ему, что ты отказываешься говорить, но готов отдыхать и стрелять… Он согласится. Говорунов у него хватает.
— Ишь ты, даже не скрывается, — удивился Сафин. — Знает, что тачанка в розыске, но всё равно
— Генерал у нас — голова, — добавил Рундуков. — Не устаю поражаться.
Барановский понял, что во время звонка рядом с Матадором находился Малыш. Почувствовал. Почуял.
Два лучших ученика, два самых близких когда-то сотрудника. А теперь получается, что два главных врага. Как он мог не почуять!
Уже через пятнадцать минут опергруппа была у ворот специзолятора Силового Министерства на бульваре Карбышева. Изолятор был замаскирован под один из корпусов НИИ проктологии. Это было постоянным предметом шуток в московских силовых кругах. Проктология — наука о жопе и её болезнях. Такое соседство подходило Силовому Министерству.
Тёмно-зелёный БМВ оперативники обнаружили на стоянке у центрального входа в институт.
Ворота спецобъекта Силового Министерства находились метрах в двадцати от центрального входа, в тихом переулке. Пока всё шло в кассу: не успела группа прибыть на место, из ворот появился Малыш, коротко огляделся по сторонам и отправился к машине.
Тёмно-зелёный БМВ медленно двинулся в сторону улицы Народного Ополчения. Оперативная машина свернула из кустов в переулок, чтобы встретить БМВ на следующем перекрёстке. Чтобы Малыш не сразу понял, что эта охота — по его душу.
Но Малыш почувствовал, что жёлтый «Форд» промелькнул в зеркале заднего вида неспроста.
«Это ж-ж-ж неспроста», — как говаривал доктор Шлейфман.
Малыш свернул с магистрали в хитросплетения улиц имени разнообразных маршалов и генералов — Рокоссовского, Василевского, Носика, Вершинина, Берзарина…
Здесь эфэсбэшный «Форд» не сможет делать вид, что случайно закладывает повороты за зелёным БМВ. Будто погулять высунулся. Воздухом подышать.
«Форд» отстал.
Минут пятнадцать Малыш ехал в полной тишине. Глубокая сентябрьская ночь с чуть уловимым дыханием будущих морозов. Похорошевшие к Дню Пушкина улицы: иллюминация, плакаты, электрические гирлянды с цитатами из «Рыбака и рыбки». Несмотря на позднюю ночь, дорожные рабочие колдовали с асфальтом. Живёт Москва, ширится, шебуршит!
Малыш вырулил на Волоколамское шоссе, доехал до Сокола, свернул в сторону Ленинградского рынка. И увидел, что выплывающий из темноты переулка «Форд» уже ощетинился в одном из своих окон двумя блестящими стволами.
Малыш наддал газу, резко бросил машину под кирпич, во двор, пролетел в кромешной тьме меж куч кирпича и щебня. Фары выхватили мухомор над песочницей и косую надпись «ЦСКА — КОНИ».
Малыш пересёк освещённый перекрёсток, где ему заговорщицки мигнул с вывески пиццерии мафиозного вида итальянец в переднике. Снова свернул во дворы, сбросил скорость, аккуратно проехал мимо спящих подъездов и ушёл по направлению к Масловкам.
Малыш плавно рассекал по трамвайным путям, не сводя глаз с зеркала заднего вида.
Тишина и покой. Синяя реклама на крыше офиса «Билайн» зигзагами отражалась в рябящей от дождя мостовой. Голубенький ремонтный трамвай прогремел навстречу, и на платформе его, среди ящиков и колёсных пар, не скрывался коварный враг.
У тротуара застыла в глубоком засосе длинноволосая пара. Из открытой двери ночного супермаркета доносилась песня про большой воздушный шар. Спиной к двери стояла и покачивалась в такт музыке девушка, обнявшая большую бутыль виски.
«Виски „Баллантайн"», — подумал Малыш.
Девушка была смертельно пьяна. Только бутылка, за которую она держалась, и музыка, ритмам которой она пыталась следовать, удерживали её на ногах. Глаза её блестели, как влажный асфальт.
Секунду спустя девушка сделала шаг с тротуара и молнией кинулась через дорогу.
Девушка поскользнулась прямо под колёса — Малыш едва успел крутануть руль направо.
Искажённое лицо девушки сквозь мокрое стекло, тёмные тени деревьев, пронзительный скрип, резкий запах виски. Малыш увидел в зеркальце два собственных испуганных глаза.
Тяжёлая машина юзом пересекла блестящую мостовую и поцеловала бетонный столб.
Верхняя половина столба неожиданно качнулась, на секунду задержалась на трамвайных проводах и рухнула, вся в электрической радуге, на крышу автомобиля.
Глава одиннадцатая
Генерал Анисимов поднял руку и ропот, пошедший было по толпе, смолк.
«Вот что такое харизма, — подумал Гаев. — Двух слов связать не может, логики никакой, бекает-мекает, а народ прётся…»
— Следствие покажет, что произошло с депутатом Значковым… Может, он не так и виноват. Я лично, — на слове «лично» Анисимов сделал свинцовый акцент, оттенил его эффектной паузой, — прослежу за объективностью следствия. Сам я так думаю: запутался парень, не понял, откуда против ветра дует, пошёл на поводу…
— Есть сведения, — Анисимов доверительно нагнулся вперёд, едва не свесился с трибуны. Многотысячная толпа на центральной площади Выборга навострила уши. — Насчёт одного ретивого политика из молодых да ранних… Самсон Наумыч, ваш кандидат, не даст соврать…
Площадь загудела. Кто такой молодой да ранний, было ясно как божий день. Все телеканалы трендели об этом, а последние «Будни» целиком были посвящены этой волнующей теме.
— Следствие покажет, — строго сказал Анисимов. — Мы против скоропалительных решений, за полную законность. Но если окажется, что кое-кто хотел погубить Россию наркотиками и заработать на этом миллионы долларов… Не простим! Миллионы людей сгноили в лагерях, а теперь — наркотики! Не простим!