Алабай
Шрифт:
Со знакомыми мужиками я долгие лясы точить не стал, коротко рассказал, где был и что делал, скинул им обязанности по распределению 'невест' и бывших рабов. Возню с конями, добычей и овцами — и быстренько слинял, захватив коней, с поклажей которую загружал себе сам. Почти быстренько. Естественно, самое ценное было именно там у меня лежало. Золото, серебро, посуда красивая, оружие хорошее… Отсортировать время было.
Глядя на это, какой-то умник из новеньких горожан, раньше его не встречал, что-то было вякнул возмущённо — типа, куда потащил народное добро? Не успели более умные люди заткнуть ему рот, как я скользнул к нему, схватил за шиворот и
— В другой раз, особо завистливым — языки поотрываю. И съесть заставлю, может хоть так нажрётесь. Вам мало того, что отдаю? Так тем, у кого зависти много, столько дам, что жить не захочется. Хочешь что-то иметь — шевели жопой. Идите к степнякам — и возьмите себе столько, сколько сможете. Люди, я недоволен вами…
Резко повернувшись, я потопал в сторону дома. А сзади раздались удары по телу и ругань Коростеня. Воспитывает. О! А это более тяжёлые удары и ругань. Кузнец пожаловал, корефан мой. Этот точно, так впечатлит, что мало никому не покажется.
Хорошо дома. Отмыт, исцелован, нахвален, осыпан лаской и восторгами. Сынишка снова кидается золотом, игру какую-то затеял и таскает за собой богато украшенную саблю. Надо же, как подрос, уже оружием интересуется. А всего-то полтора годика.
Молодые мамы умильно смотрят на нашу возню, пристраивая на нужные места мою добычу. Чего-то там сортируют, раскладывают. Я привёз не только золото — серебро деньгами и украшениями, но и другие полезные вещи. Вон, посуды нахватал разной. Тоже драгоценной. В хозяйстве всё сгодится. Ну и для женщин полезные штуки, типа тканей, другой фигни разной. Степняки народ домовитый, хватают всё что блестит. Я такой же, тоже хватал на что глаз ложился.
Под вечер, пришёл Коростень с докладом. Посидели, винца попили, мнениями обменялись. Рассказал, что добычу распределили в основном. Проблема только со степнячками возникла. Мужики как бы и не против, но вот бабы восстали, не хотят в дома копчёных девок видеть. Вроде как, боятся, что прирежут ночью.
— Сделай так, дружище, — ответил я не спеша, — Не спеши с этим. Дай народу пообвыкнуть. Ну и самим степнячкам попривыкнуть надо. Главное, и люди, и они сами должны понять, что степнячки тут навсегда. И не рабынями, а свободными. Не хотят их в семьи вторыми — третьими жёнами брать? Ну и ладно. Парней у нас не женатых хватает. От смешения крови степняков и нашей, дети сильные родятся, поверь — я знаю, что говорю. Это на пользу всем пойдёт. Да и бабы у них сладкие, парни останутся довольны. Про это тоже не забудь сказать. Всё постепенно наладится, главное не спеши. Ты реши, где они пока жить будут и кто приглядывать за ними будет, а то ещё разбегутся.
— Да то всё уже решено. И присмотрят, и не обидят, — согласно кивнул Коростень, — Мы тоже так рассудили, не будем спешить. Да, что я ещё хотел сказать. Ты не обижайся на людей, не виноваты люди из-за одного дурака. То родственник одного из наших приехал погостить из Киева. Они же там в городе у себя, все дурные, нашего укладу не знают. Вот он и вылез, поперёд всех, вроде как за правду высказаться. Он уже наказан и домой отправлен. Далеко, наверное, уже увезли. Сам-то он теперь надолго не ходок. Помяли сильно, ладно хоть до смерти не зашибли. Очень уж народ на него осерчал. Ты-то у нас свой — родной, добра много от тебя, об обществе заботишься. А этот нам кто? Никто и звать его — никак. И родственнику его, который из наших, тоже морду побили, чтоб значит, уму разуму свою родню научил. Но ему, так… Слегка, для понимания. Так что, это и другим наперёд наука будет, чтобы знали, где не надо рот открывать.
— Я что хотел сказать — всё сказал. И что сделать хотел, тоже сделал, — отмахнулся я от его извинений, — Я вот что хотел спросить, тебе уже доложили, что я оборачиваться умею?
— Ну, так сразу сказали, а что?
— Не удивлён?
— Так мы и так знали, что ты оборотень. Как это, чтобы Дух Леса и не мог оборачиваться? Не может быть такого, — Коростень, слегка обиделся, судя по чувствам, что я такие детские вопросы ему задаю.
— Не обижайся, — я успокаивающе положил на его руку свою ладонь и послал лечебное заклятие. Как-то он сильно усталым выглядел, да и сдал сильно за последнее время. Работы по городу много навалилось. Да и я тут постарался в последнее время, забот навалил. Так что, не стал малым лечением ограничиваться, а среднее наложил.
— Ох, тыж… — Коростень, аж чуть не задохнулся от нахлынувшей на него эйфории и покачнулся. Пришлось поддержать его, а то бы свалился на землю. Ну, такое вот воздействие оказывает на человека это заклятие. Малое даёт лёгкое чувство бодрости — кроме основного лечебного эффекта, а это гораздо сильнее действует, затрагивая внутренние органы и давая резкое чувство 'впадения в счастье'. Мне что, мне не жалко, а Коростеню на пользу, а то мужик молодой, а так хреново выглядит.
— Ну что, полегчало? — улыбнувшись, спросил я.
— Во… — невнятно ответил он, но вроде как утвердительно, — Хорошо-то как. Как младенец себя чувствую. И не болит ничего!
— А что, болело?
— Ну, так-то, да. То спину скрутит, то нога отнимается. Меня ещё в детстве деревом придавило, когда с отцом лес рубили. Вот, с тех пор и маялся. А тогда думали, не выживу. Хорошо, бабка Дара выходила.
— Ну, про ногу и спину, можешь теперь забыть. Здоров ты, считай, десяток лет жизни тебе прибавилось. А заболеешь сильно, приходи, вылечу. И хорошо, что про бабку Дару напомнил, надо её тоже полечить, нужна она всем нам. Пусть живёт долго и не болеет. А то, старенькая уже, не дай Боги помрёт. Мне не с руки всеми болячками заниматься. Кстати, как ей на новом месте? А то давненько не заходил к ней.
— Вроде всем довольна. Как ты и говорил, дом большой построили — светлый. Ну, это ты и сам видел. Печь по твоему способу сложили. Девиц, что ей дали — учит, помогают. Тоже довольны. Еду ей самую свежую носят, как ты и говорил. Кто к ней пользоваться ходят, тоже довольны. Вроде, всё хорошо. Ну, а то что полечишь её, так то очень хорошо. Город растёт, народу прибавилось. Ей тоже работы много стало, не успевают, да и силы не те, устаёт сильно.
— Ну и отлично, значит, к ней зайду, помогу, чем смогу.
— Ладно, я пойду Арес. Поздно уже. Что хотел рассказать, вроде рассказал. Да и что-то есть сильно захотелось, аж терпежа нет.
— Давай, заходи если вопросы будут или помочь чем. Я пока в городе буду. Пока степняков не предвидится, если только гости из Киева не пожалуют. Или может, у меня повечеряешь?
— Нет уж, побегу я Арес, — уже собравшийся выходить Коростень, притормозил у калитки, — Да, на счёт гостей. Что-то, зачастили некоторые родственники из Киева к нашим. То годами — не ответа не привета, а тут прям, любовь к родне случилась внезапная. Ходят, расспрашивают. Я вот подумал, подозрительно это. Неспроста, как думаешь?