Алан Уайт. На грани
Шрифт:
Виктор уже пришел в себя и первым делом спросил:
– Друг, тебе удалось разблокировать смартфон?
– Не волнуйся, Альварес, я все сделал, а теперь давай возвращаться, иначе ты лучше меня знаешь, чем может закончиться наша прогулка.
– Алан, ты молодец, спасибо, что не бросил меня подыхать в этой навозной жиже, это явно была бы не та смерть, на которую я рассчитывал. А теперь я предлагаю нам полностью окунуться в эти бочки и помыться, а заодно постирать одежду, ведь мы уже привыкли к вони, а за пределами сарая наш запах учуют издалека.
Отмывшись и постирав
– А кто это разрешал вам лазать по моим вещам?
Вовремя сообразив, что это был знак, Алан незаметно вытащил смартфон из кармана и бросил его в кусты, пытаясь при этом запомнить, куда именно он упал.
В камере стояло несколько охранников, среди которых был и тот молодой, объявивший утром о смерти усача Бо.
– Быстро подошли ко мне! – строго сказал молодой охранник, который, видимо, вместо Бо был назначен старшим среди охраны. – Чего ты там вякал насчет разрешения?
Его худое лицо было строгим и безэмоциональным, словно вырезанным в камне. Только Виктор хотел сказать, что он пошутил и всё такое, но не успел, так как внезапно получил удар по лицу от охранника, стоящего рядом с молодым. Виктор как подкошенный с грохотом свалился на пол. Ударивший его охранник хотел приложится по нему ногой, но молодой охранник, увидев это, молча, спокойным движением руки приказал ему остановиться.
– Это плохая шутка, толстяк, – сказал он, смотря на лежавшего у его ног Виктора, после чего, медленно подняв глаза на Алана, спросил, – а что насчет тебя, гринго, ты тоже любишь шутки, как этот индеец? Насколько я знаю, вы, гринго, любите деньги и власть, поэтому, думаю, что мы сможем договориться. После этого молодой охранник посмотрел на своего помощника, и тот, будто запрограммированный робот, рванул к Алану и, схватив его за ворот рубашки, и грубо повел по тропинке в ту сторону, куда Алан еще не разу не ходил. Охранник шел быстро, ни на минуту не сбавляя темпа, из-за чего Алан вскоре начал запинаться о свои ноги и в один момент упал, оставляя в руках охранника лишь оторванный кусок одежды.
– Вот же ублюдок! – выругался охранник, разворачиваясь и подходя к лежавшему и не в силах быстро подняться на ноги Алану. Оказавшись рядом, охранник сначала замахнулся ногой, но потом резко остановился.
– Что тут происходит? – своим через чур спокойным голосом спросил подошедший молодой охранник.
– Сеньор Карлос, мы шли, но потом гринго упал и не встает. – отчеканил охранник, продолжая держать в руке оторванный воротник от рубашки Алана.
Так как они говорили на испанском языке, Алан ничего не понял, кроме того, что молодого охранника зовут Карлос. Алан начал подниматься на ноги, повторяя: «Тодо эста бин» (исп. «Все хорошо»).
– Вот это новости, – наигранно важно на чистом английском языке воскликнул Карлос, – гринго, который старается говорить на чужом языке. Что же произошло с вами, мистер гринго, вы же обычно считаете, что все остальные в мире должны говорить по-английски.
– Я так не считаю, – спокойно ответил Алан, к этому времени поднявшись на ноги.
Молодой охранник попытался смирить Алана взглядом, но ему этого не удалось. Он лишь, немного усмехнувшись, что-то сказав по-испански охраннику, пошел вперед.
– Топай, гринго, и не вздумай больше падать, а то зубов не досчитаешься, – сказал злобно охранник, после чего сильно толкнул его в спину прикладом автомата.
Алан пытался запомнить маршрут, которым они шли, но через несколько поворотов он перестал ориентироваться. Он даже не мог представить, что их лагерь настолько большой и походил больше на какую-нибудь деревню. Когда хижины оказались позади, перед ними возник каменный дом. Он был небольшим, но ухоженным. С двух сторон от широкой лестницы в дом стояли вооруженные люди, которые, завидев Карлоса, моментально вытянулись по струнке. Поднявшись по деревянным ступеням, протяжно скрипящим в такт шагов, Алан оказался внутри.
– Проходи в кабинет, гринго, и устраивайся поудобней, – сказал Карлос и жестом руки прогнал сопровождающего их вооруженного охранника.
– Что будешь пить?
– Мне бы чистой воды, – тихо ответил Алан.
В ответ Карлос засмеялся, и было заметно, что смеялся он по-настоящему, от души.
– Какой воды, гринго? Кстати, как тебя зовут?
– Меня зовут Алан.
– Алан? Мне не нравится это имя. Какое-то оно бабское. Лучше я продолжу звать тебя гринго.
После этого он подошел к большому комоду, в котором стояли десятки разнообразных бутылок с алкоголем и небольшой холодильник, как оказалось, это был генератор льда.
– Ты знаешь, гринго, я жил какое-то время в твоей стране, и жена у меня была из ваших. Так вот, она и привила мне любовь к бурбону, поэтому я предложу тебе выпить этого потрясающего напитка с несколькими кубиками льда, думаю, что ты не откажешься.
Алан молча стоял, пытаясь разобраться, к чему была вся эта любезность.
– Ты знаешь, где сейчас моя жена? – спросил Карлос, не отвлекаясь от приготовления напитков.
– Где?
Карлос развернулся, держа в руках стаканы со светло-коричневой жидкостью, в которых также находились большие, в форме кубиков, кусками льда. Карлос показал Алану на небольшое кресло, обтянутое зеленой кожей, и поставив стаканы на небольшой журнальный столик, предварительно подложив под них тонкие картонные подставки.
– Ты знаешь, – продолжил он, усаживаясь в такое же кресло напротив. – Моя жена умерла, я убил ее. Душил эту дрянь и смотрел в ее глаза, пока она не перестала дышать. Потом я собрал свои вещи и вернулся сюда – на свою родину. А хочешь знать, почему я убил свою жену?
– Не разделяли ее политических взглядов? – попытался пошутить Алан.
– Идиот. Моя жена мне врала. Она врала, что любит лишь меня, а сама трахалась с каким-то козлом в своем офисе. Единственное, что меня печалит в этой истории, так это то, что она была беременна. У нас должен был родится сын, которого я бы назвал Симоном, в честь самого главного героя Боливии.