Алая роза – символ печали
Шрифт:
Пришлось мне всецело отдаться в руки великой ведьмы, покорно пройти на ее магическую кухню и обреченно усесться на табурете у окна с классической геранью на подоконнике.
Стефания рухнула напротив меня, колени в колени, и тут же начала смотреть на меня своими круглыми рыжими глазками, вовсю изображая то ли ясновидящую, то ли целительницу, то ли гипнотизера.
— Плохо тебе, доченька? — вдоволь напялившись на меня, покачала она головой с жидким хвостиком на самой макушке. — Ночами кошмары мучают, сердце ноет, душа мечется, неспокойно?..
Я решила, что мне следует предпринять решительные меры, иначе придется выслушать полный репертуар
— Извиняюсь, Стефания, но у меня все хорошо: и сплю как убитая, и кошмары совершенно не мучают, и сердце, словно пламенный мотор, — не представляете, как приятно было видеть мгновенно отвисшую челюсть Стефании. — А пришла я к вам совсем по другому делу.
Тут я порылась в сумке и извлекла последнее фото красавицы Марго, сунув его под нос ведьме.
— Видите эту девушку? Ее звали Марго, при жизни она заходила к вам и даже интересовалась деталями вашего ремесла, в результате чего написала роскошную статью, а ваш сынок — как там его зовут? — после этого изводил ее звонками с угрозами. Кстати, он не раз обещал ей голову разбить. А ей и на самом деле голову разбили! Вот я и пришла, чтобы спросить: не ваш ли сынок?
Сказать по-честному, вся эта импровизированная речь пришла мне в голову спонтанно и неожиданно, а для пущего эффекта, ощущая невиданный прилив вдохновения, я достала из сумки и решительно сунула под нос Стефании свое удостоверение частного детектива.
Бедная женщина в одно мгновение стала бледнее мертвеца. Инстинктивным движением она перекрестилась, потом попридержала отвисшую челюсть обеими ручками, тут же плотно зажмурилась и вдруг зарыдала в голос.
Я сидела и с изумлением наблюдала за последствиями своих деяний: передо мной, широко расставив толстые ножки, сидела пожилая баба и лила слезы ручьем. Что мне было делать — только ждать конца водопада. Я и ждала!
Как и следовало ожидать, наревевшись вволю, наша ведьмочка почувствовала необходимость излить передо мной, как перед святым отцом, не только слезы, но и свою мятущуюся душу.
— Ой, доченька, прости, если что не так, — Стефания шумно утерла нос. — Я ведь женщина простая, в институтах не обучалась, божий дар во мне чернь в людях видеть и исцелять от нее. А вот сынок у меня — дурень. Он не злой, и мухи не обидит, но — дурень.
Она еще раз шмыгнула носом и утерла мокрые глазки.
— Помню я подруженьку вашу, как вы ее там назвали?
— Марго.
— Марго… Поверь мне, доченька, порча на ней была сильная, у меня сразу голова закружилась, а это первая примета — говорю тебе, я черноту душой чую! Так вот, я сразу и стала говорить ей обо всем, что вижу: о старой любви, которая портит ей нервы, о зависти подруг и прочем. Она внимательно меня выслушала. И давай вопросы задавать: и как, по-моему, ее старая любовь выглядит да сколько ему лет, и какие платья ее ревнивая подруга любит носить. Я объяснила ей, как смогла: не вижу я платья да цвет волос, я вижу черноту или свет, и все тут! Я ей рассказала: чьи-то черные чувства ее в могилу сведут, если порчу побыстрее не снять. Она еще сто вопросов задала и потом расхохоталась мне в лицо: дура ты, мол, старая, теперь я про тебя в журнале напишу, и ни один клиент к тебе не придет, все только смеяться будут. И номер этого журнала мне на столе оставила: мол, купи, дура старая, себе такой в будущем месяце, про себя прочтешь, да с фото! И как щелкнет таким маленьким аппаратиком, я чуть не ослепла! Пока я в себя
Стефания вновь утерла подолом пестрого халата мокрые глаза.
— И вот сижу я, прямо как сейчас, реву, доченька! Тут мой сын с гулянки вернулся — любит он грешным делом пить водку, как воду, все деньжата из меня на это дело вытрясает! Но при всем при том мой Антоша — добрый парень. Так вот: заходит он и видит меня, дуру старую — сижу, реву, как корова. Антошка тут же ко мне — что случилось, мать, говори, кто тебя так расстроил? Ну я и рассказала все, как есть, клянусь, ничего лишнего не прибавила. И журнал ему показала, который дамочка эта оставила. Антоша молча все выслушал, журнал сунул под мышку и пробурчал: «Ну, я этой бабе устрою веселую жизнь!» И выбежал вон из дома. Уж я кричала ему вслед, чтоб глупости не делал, приключений не искал, так он и слушать не стал — только его и видели! А я, признаться, скоро и думать забыла обо всем этом: жизнь-то идет, клиенты приходят со своими проблемами, по телику сериалы идут, а во дворе — свои сериалы, только присядешь с соседками у подъезда — такую Санта-Барбару услышишь!
Стефания, в этот момент больше всего похожая не на тарасовскую Вангу, а на классическую бабульку у подъезда, совсем пришла в себя, даже повеселела. Она неожиданно подмигнула мне и, нагнувшись, достала откуда-то из-под кухонной скамейки початую бутыль водки «Смирновская».
— Будешь? Давай, доченька, вздрогнем с тобой — так мой муж покойный всегда говорил: вздрогнем!
Пришлось вежливо, но решительно отказаться, объяснив отказ необидным «Мне нельзя, я за рулем».
Ведьма-бабулька без тени обиды налила себе рюмашечку беленькой и со смаком ее опрокинула.
— Ну, как хочешь, а мы не за рулем… Видишь, у нас тут с Антошей жизнь, как на фронте: прячем друг от друга радости, а то с голой ж…й останешься. Нет его — я себя беленькой порадую. Он дома — я придерживаюсь здорового образа жизни. Как устану — сама, прости меня, Господи, суну сыночку сотню: иди, прогуляйся! А покуда он с дружками сбрасывается на новую гулянку, и я себя порадую… Ну, что, не будешь со мной? За рулем, говоришь? А я — вздрогну… Чтобы у нас всегда было!..
Я поспешила ретироваться. Пусть себе пьет Стефа в гордом одиночестве, а мы отправимся по своим делам.
Глава 8
Я спустилась по лестнице, вышла во двор и, энергично прошагав к своей «девятке», уселась за руль, захлопнув дверцу.
Итак, на данный момент я могла резюмировать, что один из персонажей, которых подозревала моя клиентка Виктория, может быть практически полностью реабилитирован: Антоша, судя по любовному описанию его душевной мамочки, ни за что не рассовал бы по карманам бомжа увесистый бумажник Марго, ее бижутерию и уж тем более — бутылку хорошей водки.
Как знать: будь Стефания чуток посовременнее да пороскошнее, будь она ведьмой VIP-класса с богатой клиентурой, тогда, вполне возможно, и ее избалованный сынок мог бы так шикарно отомстить журналистке за оскорбительную статью, красиво все «оформив». Но в семействе, где мать прячет от сынка бутылку беленькой, чтобы «вздрагивать» в одиночку… Нет, убейте меня, я не поверю! Грохни Антоша красавицу Марго под горячую руку, он бы по дури прибрал и все ее добро. Один-ноль в пользу Стефании…
Только сия мудрая мысль плавной спиралью улеглась в голове, как прямо перед моими глазами развернулась любопытная сценка.