Алая тигрица
Шрифт:
Всего за одну луну Ново-Минск превратился лишь в слабое отражение того, что он представлял, когда они с Юрием встретились здесь. Особняки были оставлены богачами, бежавшими на юг от режима Морганьи; оставшиеся люди не покидали домов, их кровь слабо мерцала за тонкими стенами, когда Ана проходила мимо.
Это не было для нее чем-то новым.
За последние несколько недель во время путешествий они с Рамсоном множество раз натыкались на пустующие города, в разбитых окнах и полузакрытых домах которых свистел ветер. Из объявлений и листовок, разбросанных по улицам, они собрали воедино
«Недавно коронованная императрица Морганья Михайлова справедливо правит, а реформы императорского двора ведут Кирилию в новую эру», – гласил один заголовок. А другой объявлял: «Требуется регистрация не-аффинитов. Документы, удостоверяющие личность, должны быть при себе всегда».
Медленно, но верно Морганья меняла местами положение в Империи аффинитов и не-аффинитов. Но детали этого процесса Ане еще предстояло выяснить.
Завернув за угол, Ана резко вздохнула. Ее шаги замедлились.
Там, где когда-то стоял Манеж, остался обугленный остов здания. Нелепая имитация кирилийского собора была сожжена дотла, а витражи с изображениями едва одетых женщин разбиты вдребезги. Вместо них остались зияющие дыры, похожие на глазницы, глядящие с изуродованного лица.
Трудно было представить Манеж таким, каким, Ана увидела его больше луны назад, когда встретилась с Юрием в разгар торговли аффинитами: громким, переполненным извивающимися телами, горячим от резкого запаха пота и приторного парфюма. Теперь позолоченные двери из красного дерева были выбиты. Когда она вошла, под ботинками захрустели обломки, ее шаги громко отдавались в тишине. Расшитые бисером занавески валялись на полу, словно жемчужины из разорванного ожерелья, диванчики были перевернуты и выпотрошены.
Ана взметнула силу родства перед собой, словно факел, ощущая очертания этого места сквозь кровь, брызги которой покрывали стены и ступени, ведущие в помещение внизу.
Она уловила одинокое мерцание где-то внизу.
Ее связной.
Облаченной в перчатку рукой она достала из внутреннего кармана своего нового плаща огнешар – на этот раз темно-красный, цвета крови. Она забрала его в глухой деревушке, идя на поводу у своего желания.
Ана потрясла его. Химикаты внутри зашипели, а затем с треском ожили, создав небольшой огонь, который осветил пространство вокруг.
Держа перед собой огнешар, она спустилась по лестнице и направилась по длинному коридору, ведущему в зрительный зал. Сила родства Аны напряглась, настроившись на мерцание крови, которое становилось все ближе с каждым шагом.
Она вошла в помещение, которое всего несколько недель назад было наполнено светом факелов, смехом и грохотом барабанов.
Театральный купол теперь напоминал мавзолей. Каменные колонны были разбиты, и их осколки устилали пол; шелк и ленты, прежде оплетающие их, теперь были погребены среди обломков.
Кое-где на стенах виднелись следы огня; статуи богов, которые раньше охраняли сцену, повалили люди. Печальное каменное лицо смотрело на нее, когда она шла через зал.
Ана остановилась перед сценой. Ее все еще усеивали цветы и кусочки каких-то вещей, которые использовались при выступлении, прежде чем все здесь было уничтожено. Стекло, смешанное с черным камнем, которое Мэй разбила, блестело, как снег. Никто даже не потрудился навести порядок здесь. Керлан, должно быть, оставил все как есть после восстания.
На мгновение в ее сознании промелькнул призрак воспоминания, и она увидела ребенка, стоящего на сцене, заставляя цветок ожить. Девочка подняла голову, ее глаза цвета океана блестели, волосы мягко обрамляли лицо.
Мы всего лишь пыль и звезды.
Ана резко отвернулась. В груди щемило.
Но было кое-что еще. В потоке своих эмоций Ана почти пропустила мимолетное движение, прошедшее по краю ее силы родства.
Свет огнешара внезапно исчез, погрузив зал во тьму.
Ана слышала собственное дыхание, прерывистое сердцебиение… и слабый шаркающий звук, доносящийся из-за обломков сцены. Она встряхнула огнешар; химикаты зашипели, стекло было теплым, словно пламя еще горело… Но свет не появился.
Она чувствовала человека, стоящего примерно в дюжине шагов от нее.
Ана резко вздохнула.
– Покажись, – сказала она.
Искра света замерцала в огнешаре между ее пальцами. А затем свет вновь вспыхнул, заполнив пространство.
На сцене, у статуи плачущего бога, стоял молодой человек. Он появился внезапно, словно мимолетная иллюзия, и, когда одарил ее пристальным взглядом, у Аны возникло впечатление, что он был скорее не освещен светом, а выкроен из тени.
– Прошу прощения, если напугал, – произнес он ровным, холодным и темным, словно бархатная ночь, голосом. – Необходимо придерживаться всех мер предосторожности при встрече с незнакомцами.
Она раздумывала, наблюдая, как тени окутывали его, словно плащ, был ли он виновником того, что свет пропал.
Ищи моего связного в тени.
Значит, он аффинит. Теневой аффинит.
– Я подруга Юрия, – ответила Ана.
– Я сильно в этом сомневаюсь. – Он направился к ней, под его начищенными ботинками захрустели обломки. Очертания парня замерцали, а тени лизали его силует, и, когда он оказался вблизи, Ана начала различать его черты. На вид он был примерно одного возраста с Рамсоном, всего на несколько лет старше ее. Прядь прямых, чернильно-черных волос небрежно спадала ему на лоб, обрамляя поразительно красивое лицо с чертами, свойственными жителям Азеатских королевств. Он был одет в белоснежную тунику с серебряными пуговицами, плотно застегнутыми на бледном горле. Гибкий и элегантный, он напоминал сказочного принца.
Только в его глазах таилась дикая тьма.
На мгновение она задумалась, не переправили ли его в Империю в юном возрасте, как ее подругу Линн, как Мэй.
Юноша остановился на краю сцены. Легким прыжком он оказался внизу.
– Сеин, заместитель командующего.
Значит, он был заместителем командующего Красными плащами.
Ана заметила, что он не поклонился. Решив проявить вежливость, она опустила голову.
– Анастасия Михайлова. Наследница Кирилийской империи.
Ей показалось, что на долю секунды глаза Сеина сузились, но она моргнула, и его лицо вновь стало бесстрастным.