Альбертов мост
Шрифт:
Кейт. Ты уже на сто миль опередил его.
Альберт. Мне нужно иметь время в запасе. А вдруг со мной что-нибудь случится?
Кейт. А вдруг! Я и говорю: ты упадешь, а мы с Кэтрин останемся одни.
Альберт. Ну что ты, что ты… не плачь. Давай и в самом деле поедем в отпуск. Я возьму неделю.
Кейт. Две недели.
Альберт. Ну хорошо, две.
Кейт. И мы сможем поехать в Париж?
Альберт. Я там уже был. Ничего особенного. Лучше давай в Шотландию.
Кейт. Ты хочешь поездить?-
Альберт. Конечно. Посмотрим залив Форта.
Кейт. Но у нас нет машины… Морин говорила, что мы могли бы поехать с ними.
Альберт. Но ведь они едут в Париж?
Кейт. У нас тоже хватило бы денег на Париж. Гораздо проще ехать вместе, так легче управиться с детьми. Было бы великолепно! Мне хочется увидеть Елисейские поля… Триумфальную арку… Сену… Эйфелеву башню…
Избитая французская аккордеонная мелодия. Она затихает, слышны те же звуки, что и при работе на Клафтонском мосту.
(кричит издалека). Альберт! А-а-а-альберт! (Отчаянно.) Спустись! Пожалуйста, спустись!
Альберт. Так я и думал. Точки, груды кирпичей, жуки… Ре минор. Я все-таки счастлив, что приехал… Какое великолепное отсутствие практичности!! Эта башня ничто ни с чем не соединяет, стоит только для того, чтобы кто-то мог подняться и посмотреть отсюда вниз. В мосте гораздо меньше дерзости, мост утилитарен. Мсье Эйфель, поэт и философ, каждые восемь лет я буду выцарапывать ваше имя на серебре Клафтонского моста!
Кейт (издалека, отчаянно). Альберт!
Альберт (спокойно). Спускаюсь.
Звуки разбиваемой о стену посуды.
Кейт. Как ее зовут?
Альберт. Кейт…
Кейт. Что за проклятое совпадение!
Альберт. Ты неправильно поняла, Кейт. Нет у меня никакой женщины…
Кейт (плача). Даже от твоего пиджака ею пахнет!
Альберт. Это краска. Говорю же – я был на мосту.
Кейт. Всю ночь?!
Альберт. Просто мне захотелось остаться.
Кейт. Ты спятил, если рассчитываешь, что я поверю тебе! Ты… Ты просто свихнулся!…
Альберт. Да нет же, это правда.
Кейт. Подумать только, и я этому верю! Я, видно, тоже спятила.
Альберт. Вот и хорошо!
Снова звуки бьющейся посуды.
Кейт. Чего же хорошего?! Если бы ты завел женщину, было бы нормальней. (Со слезами.) Ты не говоришь со мной, не интересуешься Кэтрин. Тебе не терпится поскорее уйти из дому и влезть на свою любимую балку. (Спокойнее, всхлипывая.) Ты больше не любишь меня. Я знаю – не любишь! Тебе со мной скучно. Не могу понять, чего ты хочешь, а ты не хочешь слушать, что я говорю. Ведь мне нечего тебе сказать, потому что ничего не происходит…
Альберт. Я люблю спокойную жизнь, вот и все.
Кейт. У тебя нет воли. Ты что, хочешь всю жизнь красить этот мост?
Альберт. Хорошая работа.
Кейт. Да ты же знаешь, что это ерунда! Работа, которую может делать любой идиот! Ну что, зря ты учился, что ли, Альберт? У тебя были такие возможности! В отцовской конторе ты мог быстро продвинуться. У нас уже был бы дом и друзья, которых мы могли бы принимать, и у Кэтрин были бы хорошие товарищи… Ты мог бы занять руководящий пост!
Альберт. Однажды я лежал в постели – и вдруг вошла горничная, чтобы убрать ее. Все на ней было крахмальное. Когда она двигалась, ее юбка шуршала о нейлоновые чулки… Я никогда ни о чем не жалел и только хотел, чтобы ты была счастлива.
Кейт (всхлипывая). Я разговариваю сама с собой, с раковиной, с плитой… Говорю сама с собой, потому что некому меня слушать и некому со мной поговорить. Разговариваю с раковиной, плитой, ребенком, и, может статься, в один прекрасный день кто-нибудь из них ответит мне. (Ребенок лепечет, почти что произносит слово.)
Звуки работы на мосту.
Альберт (напевает монотонно).
И днем и ночью я один.И днем и ночью – сам с собою,Никто не властен надо мною,Сам себе я господин.Но заперт в плотской оболочке,я понимаю постепенно,что нет надежд уйти из плена,покинуть эту одиночку.Начать сначала – слишком сложно.Мне так лицо мое привычно,так просто все и так обычно,Перемениться невозможно.Я – заключенный в этом теле,всегда с собой наедине,а если вдуматься, то мненикто не нужен в самом деле.Да, днем и ночью, днем и ночьюмне хорошо быть одному,я сам себя и мир пойму…И все в порядке, все в порядке, все со мной в порядке.Аплодисменты, очень близко. Работа прекращается.
Кто здесь? Кто вы?
Фрэзер (аплодируя). Неплохо, неплохо! В эгоистическом ключе.
Альберт. Кто вы?
Фрэзер. Вы имеете в виду мое имя?
Альберт. Ну хотя бы.
Фрэзер. Фрэзер.
Альберт. Что вы делаете на моем мосту?
Фрэзер. Вашем?
Альберт. Я крашу его. Это моя работа.
Фрэзер. Вам еще долго предстоит это делать.
Альберт. Времени хватает.
Фрэзер. Возможно. Но я бы сказал, что время против вас. Старая краска совсем облупилась.
Альберт. Да, здесь давно не красили.
Фрэзер. Неважно выглядит ваш мост.
Альберт. Я продвигаюсь потихоньку.
Фрэзер. Слишком медленно. Старая краска не продержится. Весь город уже болтает об этом.
Альберт. Послушайте, вы что, инспектор?
Фрэзер. Что?
Альберт. Вас прислал мистер Фитч?
Фрэзер. Кто?
Альберт. Что все это значит?
Фрэзер. Давайте рассуждать. Я поднялся сюда, потому что больше некуда было деваться. Все пространство внизу заполнено до предела и продолжает заполняться. Люди слоняются как слепые арестанты, они заперты в пределах города. Автомобили тычутся друг в друга носами на каждой улице. Они так расплодились, что начинают придавливать людей к стенам. И нет этому конца, ибо если бы их перестали делать, тысячи людей потеряли бы работу. У них не было бы денег, и они ничего не могли бы купить. Значит, владельцы магазинов пострадали бы тоже. А вслед за ними – фермеры и заводские рабочие вместе с детьми и стариками. Вещей стало больше, а места столько же. Скорлупа человеческого существования не выдерживает и лопается. Альберт. Вы боитесь машин?
Фрэзер. Мы во власти громадного железного механизма, и в нем в любой момент может что-то сломаться. Цивилизация приходит в упадок, белого носорога изводят ради левого заработка.
Альберт. Любите животных?
Фрэзер. Это частность, я ухватился за нее из-за неспособности выразить целое. К примеру, я не могу постичь логику божества, которое определяет, что столько-то людей станут дантистами, а столько-то – будут доить коров. Коровы, если их не доить, завопят, как дети с испорченными зубами. Альберт. Все понятно. Вы сумасшедший!