Альбинос (сборник)
Шрифт:
Притороченный к бревну динамит рванул. Бревно пробило створку, взрыв разбросал обломки вместе с искореженными остатками машины.
Сразу три грузовика гетманов с широкими ковшами впереди тяжело покатились к проломленным воротам; пригибаясь и прячась за ними, побежали гетманы. Вспышки над стеной замелькали так часто, будто на ней разгорался пожар.
– Э, погодь, человече. – Чак, забравшись с ногами на сиденье, вытянул шею. – Может, и не придется тебе туда идти? Если гетманы сейчас внутрь ворвутся…
Но они не ворвались. Под одним из грузовиков просела земля,
Под передними колесами другой машины полыхнуло, людей разбросало в стороны. Ветер донес громкое эхо взрывов. Грузовик встал, уцелевшие гетманы попрятались за ковшом и оттуда поодиночке, прикрывая друг друга, стали отбегать назад.
Последний грузовик почти достиг ворот, и я решил, что сейчас он свалит их остатки ковшом, но тут со стены на кабину прыгнула фигура в черном.
– Смертник! – возбужденно крикнул Чак, подскакивая на кресле. – Слыхал про них? В Замке Омега им мозги как-то ломают, некоторые их солдаты под пули лезут, в огонь без всякого страха – что командир скажет, то и сделают!
Не знаю, чем обвешался омеговец, скорее всего – динамитными шашками вроде тех, что носил на перевязи Стоян. В руках солдата был факел, он прыгнул за ковш, прямо на штыки гетманов, и там взорвался.
Вспышка была куда ярче, чем от гранат. Красно-черный шар взвился над грузовиком. Ковш оторвало, гетманов разбросало, а передок кабины смяло гармошкой вместе с находящимися внутри.
На этом атака захлебнулась – дымящийся грузовик так и встал под воротами, перекрыв брешь, пробитую автотараном, оставшиеся в живых гетманы отступили. Вспышки на стене стали реже, а после вообще исчезли – защитники берегли патроны.
– Все, – объявил Чак, усаживаясь на сиденье. – Дальше я не лечу.
Пощелкав кнопками на панели, он выключил двигатель и ударил кулаком по боковому рычагу. Под рубкой задребезжала лебедка – на землю упал второй обрубок рельса, и вскоре термоплан завис над границей трущоб. Отсюда до состоящей из людей и машин линии оцепления было недалеко.
– Поворачиваю – и назад, а то подстрелят. Что решил? – Чак с любопытством смотрел на меня.
– Где лестница, которую ты мне бросил у водопада?
– В ящике возле баков.
– Ладно.
Я прошел в салон, достал лестницу и прицепил к приваренным под дверью крюкам, раздвинув створки, бросил наружу. Чак стоял рядом, уперев руки в бока. Я заглянул на корму – Инка тихо сопела, лежа на спине и свесив руку с койки. Лучше ее не будить, а то полезет за мной спасать своего деда.
– Присмотри за девчонкой, что ли, – сказал я, вернувшись к двери. – Непонятно, как со мной обернется, да и с Орестом…
– Это еще кто за кем присматривать будет, – проворчал карлик.
Я снял ремень с револьвером, положил на пол и сел, свесив наружу ноги. До земли было не так уж далеко.
– А ты и впрямь туда собрался? – спросил Чак. – Я все ждал, что раздумаешь.
Перевернувшись, я улегся животом на край проема.
– Нет другого выхода. Ну или я его не вижу.
– Лонгин тебя ненавидит. Он же до сих пор уверен, что ты и есть управила херсонский. Пришьет не задумываясь.
– Посмотрим.
– И смотреть не на что. Вернее, не успеешь ты никуда посмотреть.
Лестница закачалась, когда я встал на нее. Карлик подошел к проему, протянув руку.
– Ладно, бывай, человече. Чую я, больше мы с тобой не увидимся.
Я пожал маленькую ладонь, но не отпустил, когда Чак захотел отойти, притянул его к себе и сказал, глядя в прозрачные светло-зеленые глаза:
– Чак, машину надо завалить. Я помню, ты хочешь солнечные батареи сделать, кремний для этого нужен, – но не будет у тебя времени в машине ковыряться. Как-нибудь потом кремний свой найдешь. Устрой там такой обвал, чтоб ее камнями на самое дно расселины сбило, расплющило всю и до нее никто добраться не мог. Нельзя, когда у всех ножи, давать одному пулемет. Понимаешь?
– Да ладно, понимаю! – он выдернул руку. – Давай, лезь уже, смертничек. Завалю твою машину, не боись. Ты, правда, про это уже не узнаешь, но ежели обещал сделать – сделаю.
– И еще, постарайся как-нибудь, чтобы Орест выжил. Они с Инкой дальше в племени могут жить, Хан их примет, или с тобой на «Каботажнике» летать…
– Да мне-то они зачем тут нужны? Хотя малая эта хорошо в технике рубит.
– Я не знаю зачем, но…
Он помотал головой.
– Нет, Альбинос или как там тебя, насчет старика ничего не обещаю. Он у татуированной с омеговцами, ну и что я тут могу поделать? Машину завалю, ежели возможность будет, за малой присмотрю, а старик… Ну все, короче, иди, я сказал. Мне лететь пора, вон опять стреляют там.
Выстрелы вскоре прекратились. Я шел посреди земляной дороги мимо сгоревших развалюх. Несколько попавшихся на пути гетманов с легким удивлением поглядели на меня, но остановить не пытались: мало ли для чего одинокому бродяге из крымских равнин понадобилось входить в расположение войска… вдруг это гонец воеводы возвращается?
Показалась большая земляная площадка с обложенной голышами скважиной, за которой постройки из труб, жердей, одеял и гнилых досок сменялись глиняными мазанками. Часть их гетманы развалили своей техникой, другие остались целыми.
На площади в ряд стояли грузовики, которые я видел в ущелье, под их прикрытием, чтобы не дострелили со стены Херсон-Града, – палатки. Горели костры. От большого чана над огнем шел запах мясной похлебки, рядом на длинном столе два гетмана в фартуках что-то резали, ловко орудуя тесаками. Чуть в стороне от них на столбе висела наполовину разделанная туша свиньи.
Увидев среди машин одну, похожую на вездеход из каравана Миры, только с колесами вместо гусениц, я направился к ней. Над машиной торчала длинная антенна, закрепленная тросами, сзади, перед ведущей в кузов лесенкой, стояли два охранника с саблями и берданками.