Альбинос (сборник)
Шрифт:
Это решило дело: летун, мелко семеня, заваливаясь на спину, пересек треть палубы и свалился посреди нее.
Раскат грома прокатился по низине, и песок у борта «Зеба» взлетел клокочущим желтым фонтаном. Ударная волна больно хлопнула по ушам, самоход качнулся. Ногой зашвырнув револьвер летуна в рубку, я прыгнул следом, рванул рукоять и нажал на педаль.
Самоход покатил к холму. Гусеницы видневшегося в заднем окне танкера утюжили песок, омеговец на башенке стрелял по «Зебу» короткими очередями, а ствол пушки, медленно поднимаясь, глядел точно нам в корму.
Но
Сквозь гул моторов донесся лязг, и башенка пошла вбок вместе со стволом, – но медленнее, чем до того менялся угол его наклона, теперь длинная железная труба не следовала за кормой «Зеба», как привязанная, отставала от нее… Вот так! Самоход, сильно накренившись, катил по нижней части склона, бархан уже почти скрыл танкер – еще немного, и мы очутимся вне досягаемости.
Летун лежал на палубе, омеговец на башне перезаряжал автомат. Из люка высунулся второй, с ружьем. Я отвернулся, крутя штурвал – слишком сильно накренившийся «Зеб» мог перевернуться, пришлось сворачивать.
Мы вползли в седловину между барханами. Сквозь рокот моторов долетел звук выстрела, позади звякнуло стекло, и меня будто молотком ударило в спину, бросив на рулевое колесо. Я распластался на нем, обхватив руками, хребет прошила боль, ноги сделались ватными. Ругаясь, повернул штурвал еще сильнее, потом выровнял машину и выпрямился. Поясница пульсировала болью, колени дрожали. Придерживаясь за колесо одной рукой, я отвел вторую назад, пощупал куртку – порвана, рубаху – порвана, – спину… Дырки нет, хотя, судя по ощущениям, синяк там теперь будь здоров. А ведь он мог мне хребет сломать! Хотя нет, не мог – световая броня переводит энергию выстрела на всю свою поверхность.
Под ногами раздалось негромкое «звяк!» – на пол упала сплющенная пуля. А в заднем окне появилась дыра с паутиной трещин вокруг.
Сквозь шум наших движков гул танкерского мотора был не слышен. В любом случае, догнать они меня не могли – машины у омеговцев тяжелые и с приличной огневой мощью, их трудно остановить и тем более уничтожить, но двигаются они не слишком быстро.
Я еще трижды поворачивал, зная, что особого смысла в этом нет – «Зеб» оставляет слишком заметный след, который ветер заметет песком не так быстро – и выкатил на каменистую равнину, дальней границей которой служил ряд уродливых низких деревьев. Судя по скорости танкера и расстоянию, которое нас теперь разделяло, он доберется сюда примерно, когда мы достигнем той рощи. До нее было далековато, с такого расстояния омеговцы не станут стрелять – не добьют. Теперь главное для меня, не снижать скорость.
Я зафиксировал штурвал, потер шею, достал «шершень» из кобуры и вышел наружу.
Небоход вяло шевелился, лежа на спине. На смуглом гладком лбу его была глубокая ссадина, куртка порвалась на плече, левое стекло очков треснуло.
Приставив «шершень» ему между бровями, я сказал:
– Ты следил за мной. Или следила? Сними очки, чтобы я понял, как правильно.
Летун замер. Ветер шевелил выбившуюся из-под шлема черную прядь и поля моей шляпы. «Зеб» слегка покачивался, рокотал двигатель.
– Ты – доставщик, – объявил незваный гость тонким голосом с легкой хрипотцой.
– Я доставщик, и у меня пистолет, – уточнил я, сильнее вжимая стволы ему в лоб.
– Грешно тыкать пистолетом в живого человека.
– А мозги ему разнести?
Он поразмыслил.
– Это еще грешнее. Но из «шершня» вряд ли получится.
– В упор, да из двух стволов? Шутя!
Мы помолчали, разглядывая друг друга.
– Покажи личико, – велел я.
Он медленно поднял руки, взялся за очки и сдвинул их на лоб. Расстегнул ремешок и стащил с головы шлем.
Ветер зашевелил густые черные волосы. Большие, темные, немного раскосые глаза в упор смотрели на меня.
– Ну да, баба, – кивнул я. – Так и знал. Да еще и цыганка.
Она молчала, осторожно трогая плечо, где была порвана куртка.
– Зачем следила за мной? – повторил я.
– Следила? – Девушка пошевелила густыми бровями. – О чем ты? Как следила?
– Через передатчик у меня в трюме. А у тебя в авиетке был приемник.
– Не было там никакого приемника! То есть был, но это для связи с Ульем…
– Ты помощница Богдана? Напарница? Что вы двое затеяли?
– Слушай, доставщик! Поцелуй меня симбиот, я вообще не понимаю, о чем ты толкуешь!
На лице цыганки было такое неподдельное удивление, что я нехотя убрал «шершень».
Ее зрачки вдруг закатились, почти исчезнув из виду, голова склонилась к плечу – девушка свалилась бы обратно на палубу, если бы я не поддержал ее за плечо. Она ухватилась за меня. Слегка привстав, я оглянулся – мы пересекли примерно треть равнины, танкер еще не показался.
– Слушай, а можно мне малеха подлечиться? – спросила цыганка. – А то я башкой сильно трахнулась об фонарь, когда машина упала, лобешник рассадила, да потом ты еще прикладом по затылку, вот спасибо… Есть у тебя, к примеру, змеиное масло? И воск из кактусовых деревьев? Недурно заживляет, если намазать побольше. Я из Гильдии, зовусь Эви. А ты кто такой?
Снова оглянувшись на равнину, я убедился, что погоню не видать, и зашагал в рубку.
Пришлось отдать ей почти весь запас купленных в Рязани бинтов. Разобравшись с ранами, цыганка-пилот по имени Эви попросила воды и жадно вылакала целую кружку.
– Доставщик, ты меня не бойся, – сказала она, садясь под ограждением и устало прикрывая глаза. – Я тебе по гроб жизни благодарна, всякое такое… Но сейчас мне передохнуть чуток надо. Плохо мне, башку крутит. Я понимаю, для тебя это все неожиданно, как… как авиетка на голову, но я в себя приду, тогда уж поговорим, заметано? Только ты того… не сбрасывай меня в песок, пока я дрыхнуть буду. И стрелять в меня не надо, слышь? И вот еще что… Я из авиетки захватила – держи. Как знала, что пригодится.