Альбус Поттер и Тайна Слизерина

Любченко Лера

— Нормально, — ответил Альбус и, высоко вскинув голову, направился к столу своего факультета.

В зал вошли первокурсники — слизеринцы. Они шли вместе, но Альбус к своему удовлетворению заметил, что Малфой немного отстает. Вроде с ними и вроде нет. Поттер улыбнулся, и было понятно, что эта улыбка адресована Скорпиусу. Малфой-младший нервно сглотнул и отвернулся.

«Придурок, слушаешь идиотов!» — разозлился Альбус и решил, что больше не будет с ним разговаривать. «Не хочешь и не надо! Я не навязываюсь!» — Альбусу снова захотелось разрыдаться, как вчера на ступенях. Внезапно в открытое окно ворвалась белая сова, в которой мальчик без труда узнал старую сову отца по имени Лимп. Ее подарила тетя Гермиона, говорят, она специально заказывала где-то белую, достаточно редкой породы. В когтях Лимп Альбус с ужасом разглядел вопиллер. Настоящий вопиллер! Теперь все услышат, как его семья обрушивает позор на его лохматую темноволосую голову. Ведь ему не простят Слизерина, ой, не простят… вечный изгой… какой ужас... Альбус чувствовал, что слезы вот-вот потекут по лицу, предательские и злые. Но он все-таки сдержался, лишь вцепился в деревянный угол стола изо всех сил, сдирая и без того короткие ногти и стискивая избитые после вчерашнего кулаки. Но руки пришлось из-под стола достать, чтобы развернуть вопиллер. Потому что Альбус знал, что если этого не сделать, то можно получить парочку гнойников на лицо или еще что-нибудь страшное и отвратительное.

— Альбус Северус, — произнес такой родной голос отца, и зал тут же замер. «Даже жевать прекратили, поганцы. Что, любопытно?.. Ну, наслаждайтесь, что еще сказать…». — Мы поздравляем тебя с прибытием в Хогвартс и очень гордимся тобой. Распределение на Слизерин говорит о том, что ты можешь и станешь действительно сильным волшебником. Не слушай никого, помни, что мы с мамой всегда готовы поддержать тебя.

Твой отец, Гарри Джеймс Поттер.

Альбус не поверил собственным ушам. Никаких «ты опозорил семью Поттеров, ты недостоин имен, которые тебе дали» и прочей чуши, что так упорно доказывал ему Джеймс еще перед отправкой в Хогвартс. Отец все-таки любит его. А остальное действительно неважно. И Альбус почувствовал, как настроение стремительно улучшается, ведь впереди школьный

день, полный нового и интересного.

Встав из-за стола, Альбус решил дождаться Скорпиуса, его обиды быстро сменялись симпатиями, ведь Малфой ничего плохого ему не сделал и не сказал, а общность тайны и вчерашняя драка делали его только притягательней. Скорпиус спокойно поднялся и направился к выходу.

— Стой! — окрикнул его Альбус. — Я же тебя жду!

— Меня?.. — переспросил Малфой–младший и мелкие, аристократически тонкие черты лица разгладились, на губах показалась улыбка... и тут же исчезла.

— Зачем? — спросил он довольно резко, и Альбус краем взгляда заметил проходящего мимо Нотта, который внимательно прислушивался к их разговору.

— Ну, так, просто. Одному скучно. Пойдем?

Скорпиус выдержал паузу и ответил равнодушно, старательно смотря в сторону:

— Пойдем.

— Ой, а ты знаешь, я так боялся, что отец расстроится из-за того, что я на Слизерине, ну, что здесь Пожиратели учились и многие темные волшебники, а он… а он меня поддержал, представляешь?

— Представляю, — казалось, бледные губы даже не приоткрылись, когда Скорпиус произносил это.

— Ой, прости! Твой же отец тоже, я не подумал... прости… я даже рад, что здесь оказался, это же факультет сильных волшебников и... — ляпнул Альбус и тут же пожалел о том, что сказал. Потому что врать у него никогда не получалось. Он не был рад тому, что на Слизерине, скорее, это вгоняло его в холодное и беспросветное отчаянье. И Скорпиус мгновенно уловил, что он врет. Альбус увидел, как в его глазах равнодушие сменилось откровенным презрением. И зачем он ляпнул про его отца? Но это же правда… «А всегда ли она к месту, эта правда?» — внутренний голос решил проявиться как раз вовремя. Кажется, он так и не будет Малфою другом. Ну и ладно. Не очень-то и… Но дело в том, что хотелось, и еще как.

Детские шалости

Школьные дни пролетали быстро, уже через две недели начались тренировки полетов. Летать Альбус уже давно умел. Отец купил ему лучшую метлу, юбилейный выпуск «молния millennium»: тонкая, изящная, она являлась продолжением ловкой руки и так и тянула в полет, в небо. Но строгая преподавательница, постаревшая, но все еще в отличной форме мадам Хуч, не разрешала подниматься высоко. Не выдержав искушения и желания покрасоваться, Альбус задорно ткнул стоящего рядом Скорпиуса под ребра. Приятель неодобрительно скривился, но в голубых глазах зажегся огонек интереса, и равнодушие утекало оттуда, словно по мановению волшебной палочки. — Ну, давай же! – прошептал Альбус одними губами, подбивая Скорпиуса на авантюру. Он был уверен, что тот его понял. Ну, а кто еще? Не Розу же звать с собой, хоть и летает она тоже хорошо, но все-таки девчонка, а посоревноваться по-настоящему хотелось с равным по силе, таким же как он, и Малфой вполне годился на эту роль. Поэтому, когда мадам Хуч показала им маленький золотой мячик-снитч, конечно, спящий, то Альбус еще раз мельком взглянул на соседа, уловил вспыхнувший румянец на высоких скулах и, резко сорвавшись с места, подхватил мячик прямо из рук преподавателя, после раскрыл его и запустил в воздух со всей силы. А дальше... дальше началось самое интересное. Скорпиус не удержался и рванулся за ним, про себя ругая свою несдержанность и проклиная тот день, когда подал руку «подлому Поттеру», подбившему его на этот поступок, который никак не вяжется со спокойным и выдержанным образом Малфоя, в точности, как учил отец. Но самому Скорпиусу этот образ надоел до зубовного скрежета, именно поэтому, почувствовав легкость полета и необыкновенное, ни с чем не сравнимое ощущение азарта, он плюнул на все сомнения и рванул за снитчем вместе с Альбусом. Мадам Хуч стояла, застыв и открыв рот, видимо, полностью опешив от такой откровенной наглости. А двое мальчишек, рванувшихся в небо за снитчем, были хороши. Необыкновенно хороши. И когда с высоты уже было практически не разобрать лиц, мадам Хуч подумала, что у нее де жа вю. Ее ощущение, что в небе сейчас Гарри Поттер и Драко Малфой снова оспаривают свое право на победу, крепло с каждой минутой. Вот только оба, теперь уже однозначно, ловца, были в зеленых мантиях Слизерина, а это возвращало в реальность и напоминало, что сейчас не матч по квиддичу, а двое обнаглевших учеников вырвались из–под бдительного учительского контроля. Громко свистнув в свисток, призывая к порядку разгалдевшийся класс, мадам Хуч быстрым шагом направилась к раздевалке за своей волшебной палочкой, чтобы спустить сорванцов вниз. В небе же разыгрывалась нешуточная борьба за снитч. И когда и Альбус, и Скорпиус одновременно заметили в середине поля снитч, то рванули к нему на одинаково бешеной скорости, выжимая из своих дорогих и быстрых метел все, на что они были способны. Невольные зрители только ахнули, когда мальчишки помчались друг к другу, и через пару секунд стало понятно, что на такой скорости столкновения не миновать. А преподаватель уже выводила легкие пассы палочкой, чтобы замедлить, не дать столкнуться… но было поздно. Лишь в последнюю секунду черноволосая фигурка чуть метнулась в сторону, и раздался отвратительный скрежет двух древков друг о друга, а после стремительное падение одного из малолетних авантюристов. Второй успел удержаться, и отчаянно цепляясь за свою изувеченную метлу, замедлить падение. Упавший мальчишка не шевелился. Еще издалека можно было заметить необыкновенного оттенка платиново-золотистые волосы, полностью скрывшие лицо, искаженное от боли.

Отбросив остатки того, что было когда-то новенькой, красивой метлой, Альбус подбежал к неподвижно лежащему Скорпиусу. Его левая рука была неественно вывернута, а глаза закрыты.

— Скорп… — прошептал Альбус, отчаянно понимая, что детские игры кончились, и теперь придется отвечать за мимолетную шалость, но самое главное - это Скорпиус, лежащий в пыли стадиона мешком из темно-зеленой мантии. Нереально, будто во сне. Разговаривал с ним, чуть в своей надменной, но уже привычной манере, так легко подхватил его идею сорваться в этот полет, а теперь лежит и молчит. Леденящий ужас сковал по рукам и ногам, заползая внутрь, окутывая холодом каждую клеточку тела и замораживая мысли. Отпихнув окаменевшего Альбуса, к Скорпиусу уже со всех ног бежали ученики и преподаватели, видимо, увидевшие сноп красных искр, вырвавшийся из палочки мадам Хуч, означавший чрезвычайную ситуацию на поле. Альбус смотрел как будто со стороны, голоса доносились глухо, как через толстый слой материи, перед глазами замелькали темные точки и он вспомнил, что при падении все-таки больно ударился. Это была его последняя мысль. Альбус Поттер кулем свалился на землю и уже не видел подбежавшую к нему Розу Уизли, и уж, конечно же, не знал, что директор приняла решение срочно связаться с мистером Поттером и мистером Малфоем. Очнулся Альбус в больничном крыле Хогвартса. Здесь он был впервые и поэтому не смог побороть любопытства и изучил белый потолок и стены небольшого помещения. На соседней кровати обнаружился Скорпиус Малфой, который что-то с увлечением жевал. И можно было бы убедить себя, что все в порядке, если бы не его болезненный вид: кожа из бледной превратилось в бледную до синевы, под потухшими голубыми глазами залегли безобразные синяки, хрупкие запястья выглядели неправдоподобно худыми. "Интересно, я выгляжу так же жутко?", – пронеслось в голове у незадачливого ловца. — Очнулся. – констатировал Скорпиус безо всякого выражения, но в его глазах Альбус уловил что-то, что можно было бы назвать...радостью?... — Ага,— пробормотал Альбус, — хреново выглядишь, – добавил он улыбнувшись. — Где только выражений понабрался, стервец! – раздался от двери голос, который Альбус в равной степени хотел услышать, но и побаивался. — Никак от тебя научился, Поттер, и почему я не удивлен? Ваша семья о манерах и не слышала, — протянул еще один голос, абсолютно незнакомый Альбусу, но весьма знакомый Скорпиусу, потому что он чуть сжался в комок и на его лице ясно можно было прочитать только одно желание: залезть под одеяло и не вылезать оттуда, пока посетители не уйдут. Альбус встретился с пронзительным и тяжелым взглядом своего отца. Гарри Поттеру трудно было смотреть в глаза. Наверное, он слишком много пережил. Жесткий, нелюдимый взгляд, зрачки, скрывающие зверя, что в любой момент может выбраться на свободу. Однако если дело касалось его детей, то жесткость в этих глазах сменялась мягкостью и теплотой. Но в этот раз Поттер-старший не смягчился, он продолжал смотреть на Альбуса, как на чужого. Вот только младшего Поттера не обмануть, он – сильный эмпат, способен улавливать чужие эмоции на расстоянии. За стеной отцовской холодности, он уловил... да, да... настоящий юношеский задор. И вдруг облегченно улыбнулся отцу, поняв, что между ними ничего не изменилось, а спектакль "строгий отец – нерадивый сын" разыгран ради кого угодно, только не для самого Альбуса Северуса. — Скорпиус. – строго произнес незнакомый мужчина, присаживаясь на кровать к своему сыну. «Они так похожи!» — удивился Альбус, «Прям, как я на папу». Вот только не хотел бы он быть тем, кто заглянет в глаза мистеру Драко Малфою. Альбус не видел еще этих серебристых, невероятно ледяных глаз, но чувствовал, что его взгляд именно такой, и что меньше всего на свете, ему захочется это проверить. Однако, Скорпиус не боялся своего отца, они смотрели друг на друга чуть склонив две блондинистые головы на бок. «Так вот откуда этот жест!». И вдруг Альбус и Скорпиус не сговариваясь, пропищали: — Папа! – и повисли у отцов на шее. Поттер-старший рассеяно погладил сына по голове и сказал: — Альбус, ситуация очень неприятная. Я понять не могу, как ты до такого додумался. Понимаешь, я пришел, что бы выяснить, кто из вас зачинщик этого... этого… безобразия, — выдавил он из себя, и Альбусу показалось, что он готов рассмеяться. Наверное, показалось, потому что в зеленые отцовские глаза снова вернулась строгость и жесткость, — директор настаивает на наказании за нарушение дисциплины, и я с ней полностью согласен. — Кто бы сомневался, — пробормотал мистер Малфой, осматривая и ощупывая руку сына, которая была сломана очень неудачным образом. — Так кто? Зачинщик будет отстранен от игры в квиддич, — безжалостно сказал отец, — так как вы оба продемонстрировали отличные качества ловца, остаться на игру может только один. Альбус почувствовал, как из глаз поползли злые слезы. Зачем же так? Он же... он же… Да как же? Без квиддича?... Это же мечта! Отец же знает! Неужели он так уверен, что Скорпиус виноват? Неужели он так разочаровал собственного отца? Подняв, полные детских, прозрачных слез глаза, Альбус понял. Отец точно знает, что виновен он, его сын. И хочет таким образом наказать его. Альбус закусил губу до крови и, почувствовав соленый вкус во

рту, понял, что сейчас разрыдается, когда с соседней кровати раздался спокойный голос: — Это я виноват. — Что? – спросил мистер Малфой, смотря на своего сына так, будто он сморозил несусветную чушь. — Это я виноват, — медленно повторил Скорпиус, смотря отцу прямо в глаза, — это я подбил Поттера на полет. Он не хотел нарушать правила. Прости, отец, – тихо сказал он и отвернулся. Альбус промолчал. Желание играть пересилило поползновения совести, которая скреблась когтями в груди и просилась на свободу. Когда отец и мистер Малфой поднялись, сочтя визит оконченным, отец полностью выдержал тяжелый малфоевский взгляд, от которого любой другой уже бы замерз на месте, и пропустил его вперед, чтобы улыбнуться и подмигнуть Альбусу, который мог лишь выдавить из себя нечто, что полуулыбкой назвать было бы сложно. Мистер Малфой шел с абсолютно прямой спиной и в каждом жесте, адресованному отцу, скользило презрение. Альбуса это непонятным образом злило, хотя он и понимал, что не стоит лезть в отношения отца с кем бы то ни было. А еще он подумал, что дядя Рон, наверное, все же был прав. Хорек.. хи… прикольно! После того, как дверь тихонько прикрылась, в палате воцарилась абсолютная тишина. Через несколько минут молчание стало невыносимым. Альбус понял, что больше не может. — Зачем?... Спасибо… – сказал он тихо, с опаской косясь на соседа. — У меня сломана рука. И не просто сломана, а с какими-то там осложнениями. Я не смогу взять в руки метлу еще две недели, даже при усиленном приеме костероста. А тренировки начнутся уже завтра, а первый матч через три недели. У слизеринской команды нет ловца. Ты – хороший ловец, значит, ты должен отстаивать честь нашего факультета, а кто, кому... неважно... я сорвался за тобой, хотя не должен был. Поэтому засунь свои благодарности себе в задницу и, будь добр, просто поймай несчастный снитч. Да и… еще... постарайся со мной не разговаривать. Пока, по крайней мере, – похоже, это была самая долгая речь, услышанная Альбусом от Малфоя-младшего за все две недели пребывания в Хогвартсе. Слезы струились по щекам, во рту была горечь, а сердце щемило от непонятного и неизвестного чувства. Альбус отвернулся от Скорпиуса и, попытавшись убедить себя, что это его выбор, вскоре уснул. Сон будущего ловца всех снитчей был беспокойным и недолгим. Он проворочался на кровати примерно с полчаса и осторожно спустил ноги, чуть касаясь холодного пола. Одежда была спрятана бдительной миссис Помфри, которая хорошо знала о том, что выздоравливающие подростки очень любят сбегать из больничного крыла в самый неподходящий момент. Альбус тихонько встал и сделал шаг. Прикосновение к холодному каменному полу было настолько неприятным, что хотелось немедленно забраться под теплое одеяло и спать до утра. Но что-то внутри, что разъедало его после вечернего разговора со Скорпиусом, и что он назвал бы совестью, будь постарше, заставило его двигаться по направлению к двери. Оглянувшись на кровать Малфоя, он увидел только белобрысую макушку, чуть выглядывающую из-под темного больничного одеяла. «Замерз!» — вынес свой вердикт Альбус и почувствовал, как же ему холодно. Между тем, непонятное чувство продолжало гнать его вперед, босиком и в тонкой больничной пижаме. Хогвартс спал. Лишь изредка раздавались тихие шаги завхоза и его недовольное ворчание. Он был уже совсем старик, и передвижение давалось мистеру Филчу с большим трудом. Говорят, когда-то у него была кошка, к которой он был сильно привязан, но она уже давно умерла от старости, и теперь Филч тенью бродил по школьным коридорам, стараясь следить за дисциплиной, как и раньше, но у него уже плохо получалось. Чтобы не обижать заслуженного завхоза школы, директор не смещала его с поста, однако сама предпочитала лишний раз пробежаться по темным коридорам в своей кошачьей анимагической форме во избежание неприятностей. Альбус не знал ничего об анимагии и , тем более, анимагической форме директора. Он просто аккуратно пробирался к ее кабинету, так как был уверен, что с директором надо поговорить прямо сейчас, иначе это чувство, что так крепко вцепилось в него и не отпускает, просто разорвет его на части. На тысячи мелких Альбусов Северусов, который повел себя как последний трус. А теперь он совершит храбрый поступок. Вот. Он расскажет обо всем директору, и пусть его накажут. Это лучше, чем щемящее нечто в груди, от чего хочется разрыдаться и провалиться сквозь землю. «Сквозь землю не стоит», — пронеслось в голове. Подземелья Хогвартса – это Слизерин. Это ненавистный факультет, к которому он имеет самое непосредственное отношение, и меньше всего он хотел бы оказаться там сейчас. Один. Без Скорпиуса. Хотя теперь уже точно без него. Он же сам попросил с ним не разговаривать. Значит, этим странным, вроде-приятельским отношениям конец. Пройдя по коридору и миновав длинный извилистый проход, Альбус решил, что попал-таки к цели. И, дернув ручку двери, которая даже не была заперта, смело шагнул внутрь. И тут же был встречен грозным, пристальным взглядом черных глаз. Смотрел человек с портрета. Тот самый, что смеялся в день распределения. Теперь портрет стоял здесь. И незнакомец смотрел на него, не моргая. — Поттер?.. – спросил чуть растеряно. Мальчик судорожно вздохнул. Он, конечно, знал, что можно общаться с ушедшими через портрет. Это не было настоящим общением, но какие-то сведения от предков можно было получить. В конце концов, это всего лишь портрет, пусть и имеющий магическую связь с душой умершего мага, с его сущностью. А теперь Поттер-младший испугался. Взгляд человека в черном чуть смягчился. — И что ты тут делаешь, Альбус Северус? – вкрадчиво спросил он. — Ищу, — сглотнуть наконец получилось. И даже дышать вроде тоже удавалось. Через раз. — Что? – черные, глубокие глаза чуть сощурились, — если я не ошибаюсь, запретная секция библиотеки в другом месте. — Нет! А откуда вы… а я.. Ди.. ректора, — и когда это Альбус начал заикаться? — Ты немного не туда зашел. А зачем тебе профессор Макгонагалл? Беседа все больше походила на некий допрос, и Альбус чувствовал, что ступни скоро примерзнут к полу, что определенно не добавляло комфорта к его положению. И тут он на себя разозлился. В конце концов, это всего лишь портрет. Всего лишь. Портрет. Каким же магнетизмом обладал этот человек, если и после смерти он практически гипнотизирует своим тяжелым взглядом? — А как вас зовут. И кто вы? – спросил Альбус, резко выдохнув. — Северус. Меня зовут Северус Снейп, а тебе лучше поторопиться и все-таки узнать, где в этой школе запретная секция. Иногда нарушение правил — это единственный выход из ситуации, — ответил человек на портрете, и Альбусу тут же захотелось убежать. Далеко. Может, даже прямо домой. — Ой, — пискнул он и, захлопнув дверь странной комнаты, прислонился с другой стороны, тяжело дыша и чувствуя, как накатывает предательская слабость. Северус Снейп. Один из директоров Хогвартса, в чью честь его и назвали. Человек, который сыграл чуть ли не самую важную роль в исходе магической войны. Человек, которого бесконечно уважал его отец, однако никогда не показывал детям его портрета. Стало страшно. Ночной Хогвартс бдительно хранил свои тайны, и они вряд ли были по зубам одиннадцатилетнему мальчишке. Тем более, Альбус вовсе не забыл про клочок пергамента у него под подушкой, а желание забраться в запретную секцию все росло и росло день ото дня. Он не разговаривал об этом со Скорпиусом, боялся насмешек, боялся, что тот расскажет сокурсникам, которые после этого его засмеют. Теперь он понял, что пора, наконец, все выяснить. А для этого.. . Для этого нужна отцовская мантия-невидимка. И он ее достанет. Он прекрасно помнит, что Джеймс утащил ее с собой в Хогвартс без отцовского ведома, и за молчание Альбуса по этому поводу, ему придется делить уникальную вещь с младшим братом. И Альбус отправился обратно в больничное крыло, рассудив, что признание директору подождет. Конечно, ни один бы гриффиндорец так не поступил бы. Наверное. В любом случае, Альбус Северус Поттер был распределен не на Гриффиндор, и поэтому он решил оставить все как есть. В конце концов, никто Малфоя за язык не тянул.

Немного о совести и любопытстве

На следующий день Альбусу разрешили вернуться в общежитие. Когда он переоделся и собрал свои вещи, Скорпиус еще спал. Альбус хотел попрощаться и сказать, что обязательно будет заходить к нему, поэтому присел на тщательно заправленную кровать, чтобы подождать, когда Малфой-младший соизволит проснуться.

Дверь открылась, и Альбус подумал, что это миссис Помфри пришла спросить его, почему он так долго возится, ведь она уже давно сказала ему идти в подземелья Слизерина, чтобы успеть к завтраку. Он уже придумывал различные убедительные варианты ответа, когда понял, что это не колдомедик.

Мистер Малфой коротко взглянул на него и, не ответив на робкое «Доброе утро, сэр», направился к сыну. Альбус до конца решил бороться за свое право пожелать сокурснику доброго утра (он очень вежливый мальчик все-таки!), но тут мистер Малфой оглянулся, и Альбус встретился с холодным взглядом стальных глаз. Альбусу показалось, что он задыхается: взгляд гипнотизировал, давил, требовал подчиняться, а еще там был такой океан невысказанной боли, что только от одного этого можно было умереть на месте безо всяких заклятий.

— Мне очень хочется применить легилименцию, крысеныш, — мягко сказал Малфой-старший. Так же мягко и довольно может мурлыкнуть кошка перед тем, как заполучить добычу в свои острые когти и растерзать, — но твой папочка-аврор сотрет меня в порошок, и мы оба об этом знаем.

Находясь в легком ступоре от осознания того, что в его мысли мог вторгнуться кто-то чужой, Альбус смог изобразить только невразумительный кивок. — Ты подбил моего сына на опасность, ты лезешь к нему, навязывая свое общество, в котором он не нуждается. По нелепой и глупой выходке маразматической шляпы ты учишься с моим сыном и, будь я проклят, если это добавляет хоть каплю спокойствия в мою жизнь. Альбус. Северус. Поттер. Ты больше никогда не будешь общаться со Скорпиусом. Ты меня понял? – глаза в глаза. Мальчишка съеживается, ему кажется, что он стал совсем маленьким. Да все, что угодно, лишь бы прервать этот контакт глаз, лишь бы серые, как небо перед грозой, глаза, наконец, отпустили его из своего плена и позволили жить дальше. Он быстро кивает и облегченно сглатывает, когда Драко Малфой поворачивается к Скорпиусу. Почему мистер Малфой так уверен в том, что это он зачинщик, ведь его вину взял на себя Скорпиус. Почему?... Или он не боится применять легилименцию к собственному сыну? Чушь! К детям нельзя применять легилименцию – это каждый знает, тем более, вчера здесь был отец, а такие вещи он отслеживает в два счета. Отец. Альбус вдруг усмехнулся.

— Я буду общаться с тем, с кем захочу, – твердо произнес мальчик, и смело взглянул на собеседника огромными глазищами. Драко Малфой непроизвольно вздрогнул от ощущения де жа вю, что сковало по рукам и ногам, вот только… вот только в этом возрасте не было у Гарри Поттера такого взгляда. Твердого, уверенного в себе. — Правда? – чуть насмешливо спросил мистер Малфой, снова вцепившись ледяными, колючими глазами в лицо малолетнего наглеца. — Да, — голос мальчишки даже не дрогнул, — а если вы сейчас не прекратите так на меня смотреть, то я расскажу отцу, как вы собирались применить легилименцию по отношению ко мне. Драко Малфой пристально изучил каждую черту побледневшего лица со следами зарождающейся паники, и вдруг рассмеялся. Весело, искренне, он смеялся долго и со вкусом, пока на серые глаза не навернулись слезы.