Алчность и слава Уолл-Стрит
Шрифт:
Сигел сразу же закончил разговор и позвонил Уигтону и Тейбору. Зная теперь, что последует тендерное предложение, он предложил стратегию продажи опционов с целью зафиксировать прибыль половины позиции, которая не будет объектом предложения. (На тот момент Уигтон и Тейбор уже начали покупать пут-опционы, то есть право продать Unocal по фиксированной цене, что являлось осуществлением той же самой стратегии.)
Повесив трубку, Сигел ликовал. Он знал, что битва за Unocal близится к кульминации, и теперь, использовав информацию Фримена, он обеспечил громадную прибыль для Kidder, Peabody. Он более чем компенсировал все убытки, причиненные Уигтоном и Тейбором, и теперь в активе отдела будет еще один успешный год – возможно, даже более удачный, чем предыдущий. Давление
Сигел застрял в аэропорту Талсы из-за задержки рейса в Нью-Йорк, и ему не терпелось поделиться хорошей новостью. Он вернулся в телефонную будку и рискнул позвонить Денунцио домой. Он рассказал ему обо всем, включая звонок Фримену и то, как они использовали стратегию фиксации прибыли. Денунцио был явно заинтригован. Сигел ощущал тепло отеческого одобрения.
Разработанный Goldman маневр с выкупом Unocal собственных акций оказался удачным методом защиты. После объявления о частичном тендерном предложении Unocal было необходимо рассчитать так называемый долевой фактор, то есть процент акций, который будет предложен к выкупу каждому акционеру. Фримен любезно сообщил Сигелу считавшийся конфиденциальным процент, и тот мог теперь точно определить, какое количество акций надо будет захеджировать с помощью опционов. Это было похоже на стрельбу по рыбе в бочке. «Вы, ребята, все будете довольны», – сказал Фримен Сигелу и был прав.
Контакты Сигела с Фрименом продолжались весь год. Они постоянно разговаривали, зачастую по два или три раза в день, и в большей части их бесед не было и намека на внутреннюю информацию. Их диалоги представляли собой все более пестрый набор взаимовыгодных сведений, полезных для пополнения клиентуры, провоцирования сделок по враждебным поглощениям, а также обеспечения более высоких цен сделок и соответственно вознаграждений за инвестиционно-банковские операции. Все это, естественно, держалось в секрете от остального мира.
Обмен внутренней информацией шел при этом с прежней интенсивностью. Грань, отделявшая ее от легальных сведений, порой была размытой, но Сигел почти никогда не сомневался в том, что она перейдена, если это происходило. В таких случаях он всегда испытывал как минимум чувство вины и тревоги. Сигел сообщил Фримену детали планируемого International Controls Corporation предложения о поглощении Transway International, клиента Kidder, Peabody; Фримен сказал Сигелу, что он приобрел большую позицию Transway на счета своих детей. Когда Goldman принимала участие в приобретении концерном Philip Morris компании General Foods, Сигел спросил Фримена: «Что ты думаешь об акциях [General Foods]!» Фримен ответил: «Выглядят они хорошо». Это означало, что Сигелу стоит их купить, что он и сделал через Уигтона и Тейбора.
Кроме того, Фримен передал Сигелу подробности планируемого Baxter Tavenol Laboratories предложения о покупке American Hospital Supply, а когда в 1986 году R.H. Масу осуществляла финансируемый Goldman выкуп на заемные средства, Фримен сказал Сигелу, что рынок преувеличил значение слухов о том, что Масу понизит цену своего предложения: Масу понизила цену предложения, но не настолько, насколько ожидал рынок. Финансирование было в безопасности.
Когда Фримену позвонил Боски, который задал те же вопросы, что и Сигел, Фримен столь же щедро снабдил информацией о R.H. Масу и его. Фримен заверил Боски, что финансирование будет надежно обеспечено. Во всяком случае у Боски был еще один источник информации о сделке с Масу внутри Goldman, Sachs – кто-то из отдела недвижимости.
Подобные утечки информации не были редкостью и превращали в пародию любое упоминание о честном рынке. Те, кто пользовался инсайдерской информацией, редко действовали столь же откровенно, как Фримен и Сигел; они знали, что в этом нет необходимости. Между тем Сигел по-прежнему оправдывал для себя использование значительной части инсайдерской информации, получаемой от Фримена, заботой об интересах своих клиентов.
Нигде
Beatrice была первой «враждебной» сделкой KKR. Прежде KKR всегда пыталась делать дружественные приобретения, ведя неофициальные переговоры с менеджментом или вмешиваясь в борьбу против враждебного поглощения в роли спасителя, «белого рыцаря». Однако в случае с Beatrice KKR по совету Сигела объединила усилия с Дональдом Келли, бывшим председателем правления Beatrice. Если бы Beatrice попыталась сопротивляться нажиму со стороны KKR, та бы поглотила компанию, уволила тогдашних управленцев и поставила на их место Келли и его команду. План был столь явным отклонением от сложившихся в KKR принципов ведения бизнеса, что старший партнер Джером Кольберг вскоре вышел из компании, носящей его имя, сославшись на «философские разногласия» со своими партнерами, двоюродными братьями Генри Крейвисом и Джорджем Робертсом.
Несмотря на уход Кольберга, процедура предложения о поглощении шла своим чередом. Фримен вскоре накопил огромный пакет акций как на счет Goldman, так и на свой собственный и своих детей. На протяжении всей сделки он поддерживал с Сигелом обычные ежедневные контакты, но тот воздерживался от передачи внутренней информации. Временами казалось, что Фримену и не нужна информация Сигела; его положение в фирме достигло такого уровня, что он мог просто снять телефонную трубку и поговорить с Крейвисом сам. Так, в канун Дня всех святых (Хэллоуин), после того как Джон Малхирн продал четверть своего огромного пакета Beatrice, поверив слухам, что предложение KKR натолкнулось на трудности, Фримен позвонил Крейвису и спросил, почему цена на акции падает. «Все прекрасно», – сказал Крейвис Фримену. К этому исключительно ценному сообщению Крейвис добавил: «Мы не выходим из игры». Несколькими минутами позже Фримен продолжил скупку, добавив к своему портфелю еще 60 000 акций Beatrice и сотни колл-опционов.
В конечном счете совет директоров Beatrice уступил сделанному в ноябре 1985 года окончательному предложению KKR – 50 долларов за акцию. Вскоре KKR узнала от своих инвестиционных банкиров в Drexel, которые занимались финансированием сделки, что те не смогут обеспечить финансирование по этой цене. Требовалось или снизить цену, или реструктурировать финансирование, и некая новость могла кардинальным образом повлиять на состояние рынка. Информация считалась настолько секретной, что об этом не узнал даже Сигел. Арбитражер Ричард Най, представитель нью-йоркской элиты и член узкого круга наиболее влиятельных арбитражеров, проявил сверхъестественное предвидение, избавившись на следующий же день от 300 000 акций Beatrice. Позднее в тот день Фримен и Най говорили по телефону. Фримен, кроме того, звонил Крейвису.
На следующее утро, 8 января 1986 года, как только открылся рынок, Фримен закрыл всю свою позицию опционов. Вскоре после этого Моррис «Кролик» Ласкер, известный член Нью-Йоркской фондовой биржи и еще один член «клуба», позвонил Фримену, чтобы сообщить, что с предложением KKR возникли проблемы. Фримен в свою очередь позвонил Сигелу, чтобы тот подтвердил эту информацию. Сигел не мог этого сделать, поскольку первым, от кого он ее получил, был Фримен.
Сигел был изумлен. Поистине, в те дни никаких секретов на Уолл-стрит не было. А вот он, инвестиционный банкир и консультант Крейвиса, даже не знал, что финансирование столкнулось с затруднениями. Это только подтвердило его смутные подозрения, что его собственные злоупотребления инсайдерской информацией едва ли являются единичными: обмен внутренней информацией на Уолл-стрит принимал характер эпидемии. Сигел позвонил в KKR узнать проблему в деталях.