Алеф
Шрифт:
Я смотрю на свет в священном месте, и волны этого света омывают меня, наполняя душу покоем и любовью, которые редко идут рука об руку. Я вижу себя со стороны, а еще вижу африканских слонов с воздетыми к небу хоботами, верблюдов в пустыне, завсегдатаев бара в Буэнос-Айресе, пса, перебегающего улицу, кисть, которой водит женская рука, рисующая розу, заснеженную вершину в Швейцарии, монахов, поющих диковинные гимны, пилигрима на пороге церкви в Сантьяго-де-Компостела, солдат, которые поднимаются с рассветом и готовятся к бою, пастуха, гонящего отару, рыб в океане, города и
Это Алеф, точка единения всего сущего, в которой совмещаются и время, и пространство.
Передо мной окно в мир, со всеми его тайными уголками, утраченной во времени поэзией и словами, застывшими в пространстве. Эти глаза говорят мне о вещах, о которых мы даже еще не знаем, но тем не менее они существуют, ожидая, когда их откроют и познают не физически, но духовно. Слышу высказывания столь понятные, что их нет смысла произносить. Предощущаю чувства, одновременно возвеличивающие и подавляющие.
Я стою перед дверьми, которые на долю секунды приоткрываются, и я успеваю увидеть то, что за ними сокрыто: сокровища и ловушки, нехоженые пути и невообразимые путешествия.
– Почему ты так смотришь на меня? Зачем я все это вижу в твоих глазах?
Это говорю не я, а женщина, стоящая передо мной. Наши глаза стали зеркалами наших душ, а может быть, не только наших, но душ всех людей на земле, всех, кто в эту минуту странствует, любит, рождается, умирает, страдает и грезит.
– Это не я... Это просто...
Я не успеваю договорить, потому что двери приоткрываются вновь. Я вижу правду и ложь, ритуальные танцы у статуи богини, моряков в бушующем море и влюбленных на пляже, смотрящих в то же самое море, ласковое и безмятежное. Двери все продолжают открываться, эти двери в глазах Хиляль, и там наконец я вижу себя, и мне кажется, будто мы знаем друг друга очень-очень давно...
– Что с вами? – спрашивает она.
– Алеф...
Из этих женских глаз, сквозь приоткрытые двери, вот-вот готовы прорваться слезы. Кто-то назвал однажды слезы кровью души, и теперь я понимаю, что это так, потому что я шагнул в туннель, ведущий в прошлое, и она ждет меня там, сжав руки в мольбе, словно повторяя самую священную из молитв, когда-либо данных людям Господом. Да, она там, передо мной, она стоит на коленях и с улыбкой на устах повторяет, что любовь может все превозмочь, но я смотрю на мою одежду, на мою руку, сжимающую перо...
– Довольно! – кричу я.
Хиляль закрывает глаза.
Мы снова в вагоне поезда, который несется по Сибири к Тихому океану. Я чувствую себя еще более опустошенным, чем прежде, и хотя отчетливо понимаю, что произошло, не в состоянии это объяснить.
Хиляль обнимает меня. Я прижимаю ее к себе и глажу ее волосы.
– Я знала, – говорит девушка. – Знала, что мы встречались прежде. Я поняла это, когда впервые увидела вашу фотографию. И что мы обязательно должны где-то встретиться и в этой жизни. Друзья мне говорили, что я спятила, что тысячи людей на земле наверняка говорят так о тысячах других людей. Я даже была готова с ними согласиться, но жизнь... жизнь привела тебя ко мне. Ты ведь
Я постепенно прихожу в себя. Я понимаю, о чем говорит Хиляль: много веков назад я прошел в одну из тех дверей, что только что открылись мне в ее глазах. Хиляль была там, и не только она. Я осторожно интересуюсь, что она видела.
– Все. Вряд ли я когда-нибудь смогу об этом рассказать, но в то мгновение, когда я прикрыла глаза, мне было так хорошо, спокойно, совсем как... дома.
Хиляль не знает, о чем говорит. Пока не знает. А я знаю. Я беру ее сумки и направляюсь обратно в вагон.
– Сейчас у меня просто нет сил ни думать, ни разговаривать. Посидите пока у нас, почитайте что-нибудь, дайте мне немного отдохнуть и прийти в себя. Если вас станут отсылать обратно, скажите, это я попросил, чтобы вы остались.
Хиляль послушно идет за мной. Добравшись до своего купе, я прямо в одежде падаю на кровать и тут же проваливаюсь в глубокий сон.
Кто-то стучит в мою дверь.
– Через десять минут прибываем.
Открыв глаза, я обнаруживаю, что за окном темно. Уже перевалило за полночь. Я проспал целый день и теперь уже не засну.
– Вагон отцепят, и он будет стоять на запасном пути, так что берите с собой только самое необходимое на два дня, – продолжает тот же голос, который меня разбудил.
Я поднимаю жалюзи. Впереди мелькают вокзальные огни, поезд замедляет ход, мы действительно прибываем на станцию. Умывшись, я на скорую руку собираю вещи. Постепенно ко мне возвращаются воспоминания о пережитом в это утро.
Выйдя из купе, я обнаруживаю, что все стоят в коридоре за исключением Хиляль, которая продолжает сидеть на том же месте, где я ее оставил. Она не улыбается мне, как обычно, и тут же протягивает листок бумаги.
– Яо дал мне разрешение.
Яо шепчет мне на ухо:
– Вы читали «Дао Дэ Цзин»?
Разумеется, читал, как практически все люди моего поколения.
– Тогда вам должно быть знакомо изречение: «Отдавая энергию, ты никогда не состаришься».
Он едва заметно кивает в сторону девушки. Я нахожу его замечание бестактным.
– Если вы намекаете...
– Ни на что я не намекаю. Если вы неверно меня поняли, то лишь оттого, что это понимание сидит в вас самих. Я имел в виду, коли вы не поняли слова Лао-цзы: делясь с окружающим миром своими чувствами, ты будешь вознагражден. Насколько я понимаю, она как раз тот человек, который способен вам помочь.
Неужели Хиляль ему обо всем рассказала? Или Яо случайно видел нас там, в тамбуре? И неужели он понял, что тогда случилось?
– Вы верите в существование духовного мира? В параллельную вселенную, где пространство и время всегда пребывают в настоящем? – спрашиваю я.
Слышится скрип тормозов. Яо кивает, и я вижу, как он тщательно взвешивает слова, прежде чем ответить:
– Я не верю в Бога в общепринятом понимании. Зато я верю во множество вещей, которых вы себе даже не представляете. Если завтра вечером у вас найдется свободное время, мы могли бы прогуляться и побеседовать.