Алекс и Алекс
Шрифт:
— Вернёмся на два часа назад. — ЮньВэнь говорила спокойно, тщательно контролируя свои эмоции и внимательно наблюдая за собеседником.
Она ещё никогда в жизни э т о г о не делала, но само упражнение было необходимым, с её точки зрения. Лучше это всё отработать и пройти тут, на местных. И домой уже вернуться с реальным практическим опытом.
Чем, не дай бог, в будущем твой голос будет недостойно срываться и мямлить в сложный момент, либо ты дрогнешь в самую последнюю и ответственную минуту.
— Зачем
— Я думал, мы обо всём поговорили? — искренне изумился водитель. — И потом, вы сейчас смешиваете понятия. Не нужно считать меня за дурака. Я хоть и не учился в университетах, — это слово он выделил тоном и явной издёвкой с насмешкой, — но чёрное от белого пока ещё вполне отличаю. «ВАШ» человек и обычный пацан с улицы, на которого у вас появились какие-то планы, это две большие разницы. Честно говоря…
Дальше можно было не слушать. Ли развернулся и направился к выходу с парковки, бросив через плечо:
— Я ушёл. Всё на твоё усмотрение.
Водитель вкратце повторно обозначил, что местные этносы только для чужаков-хань на одно лицо. Между собой же, некоторые местные чувствовали разницу очень чётко. И кое-кому эта разница могла очень даже не нравиться. Особенно когда она сопровождалась сраной демонстративной независимостью, о которой приживал чужого народа на не своей земле не должен был и вспоминать. Приехал сюда (либо твои родители) — забыл всё, что было дома.
Глаза в пол, язык в жопу, Дин так и сказал дословно. Ничуть не робея под задумчивым взглядом ЮньВэнь.
— Погоди, — перебила его она. — Я, кажется, поняла… Давай с другой стороны. Этот человек был нужен менеджеру. Ли это чётко дал понять, я сказала вам. Допустим, всё, что ты говоришь, имеет место быть. Но тогда, в твоей же логике, это не твой, а наш человек. Потому что ты получаешь деньги от меня за то, чтоб делать то, что скажу я. А не то, что захочется тебе.
Она была ангельски терпелива и старательно проговаривала все тонкости.
— Работая на нас, ты узнаёшь об объекте нашего интереса. — Продолжила она. — Говоря твоим языком, пацан — это н а ш а собственность. Выплёскивая свои травмы на человека, указанного мной, ты пытаешься распорядиться м о и м человеком. М о е й собственностью. Не своей. — Она требовательно смотрела на собеседника. — Ты что, правда считаешь иначе? Или ты не понимаешь разницы между твоей и хозяина собственностями, как это по-вашему? Ты меня понял?
— Я вас понял, — спокойно ответил водитель. — Но кое-чего не понимаете вы. Деньги — далеко не всё в жизни. Есть масса других вещей, которые на деньги размениваются не всегда.
— Например? — заинтересованно спросила ЮньВэнь из чистого схоластического любопытства.
Хотя общая картина ей была ясна и решение было уже принято. Но ведь, помимо практического упражнения, иногда ещё так хочется поиграть… насладиться
— Например, любовь и ненависть, — неожиданно ровно выдал Дин.
ЮньВэнь от неожиданности икнула и рефлекторно отодвинулась назад на полшага:
— ТЫ о чём?! — наверное, её глаза сейчас были шириной с бельма этого мудака с волосами в носу, мелькнуло на заднем плане.
Она с похвальной быстротой оправилась от удивления и вернулась на предыдущее место.
— Не о нас с вами, — снисходительно хмыкнул водитель, демонстрируя, что прекрасно всё понял. — В данном контексте, я исключительно о с в о е й ненависти. Позвольте спросить откровенно, это важно… Я имею право любить, кого считаю нужным?
— Несомненно. Это твоё личное дело и Компании нет до того никакого интереса, — отчеканила ЮньВэнь, силясь угадать, к чему тот ведёт.
— И заниматься с тем, кого люблю, могу чем угодно, на своё усмотрение?
— Несомненно. В нерабочее время, не взваливая бремени обсуждения деталей на начальство, — сострила секретарь.
— Вот так и с ненавистью. Я буду и любить, и ненавидеть того, кого сам посчитаю нужным, — подытожил водитель. — И делать буду то, что сочту нужным. Извините, при всём уважении, мои ненависть и любовь за деньги не продаются и не покупаются. В нашем с вами контракте не было ни слова о том, что что-либо из этого принадлежит вам. А пацан, на момент моего с ним разговора, вашим человеком ещё не являлся. Он же сам вам грамотно сказал на трассе: «А с чего вы взяли, что я — именно тот, кто вам нужен? Если у вас нет ни моих документов, ни имени?» — Дин победоносно смотрел на китаянку.
Явно не отдавая себе отчёта в том, что говорит, отстранённо подумала ЮньВэнь. И как же его попустила медицина? Или лаоваи не проводят психоанализ в рамках стандартной медкомиссии при приёме на работу? Надо будет выяснить сразу, как только сейчас же вернусь в офис.
— Мне всё понятно, можешь не продолжать. — Перебила его дальнейшую тираду она, делая шаг вперёд и оказываясь с ним почти вплотную.
Дин предсказуемо удивился в первый момент, как и все мужики в таких ситуациях. И ничего не понял, когда она в одно движение разорвала левой рукой его рубаху до пояса, одновременно же накладывая правую ладонь на его грудь.
А в следующий момент его сердце перестало биться и свободный кислород в тканях его мозга каскадом превратился в первые попавшиеся, нерабочие, соединения.
— За что?! — удивлённо успел прохрипеть он перед тем, как сложиться в коленях и по спирали упасть ей под ноги.
— Говно надо убирать. — Усилием воли оставаясь спокойной, ответила она.
А про себя подумала: это упражнение было не меньшей нагрузкой и для её психики. Такой опыт лучше нарабатывать здесь, не дома. Хотя бы потому, что полиция некоторых достаточно важных подразделений у лаоваев получала до смешного мало. И квалифицировать несчастный случай (или естественную смерть — как сейчас) за деньги тут было гораздо проще, чем дома.