Алекс
Шрифт:
Тем не менее, он сунул пистолет мне в руку, один из тех, что у нас были.
Прошло столько времени с тех пор, как я держал в руках оружие. Я надеялся, что вспомню, как нужно стрелять.
Листва захрустела под моими ногами, когда я взбежал на холмик. День был чистый, морозный, дыхание обжигало мои легкие. В обветшалом доме стоял жуткий гниющий запах нестиранного белья. Я толкнул дверь вперед и, очутившись в темноте, присел на корточки, оставив небольшую щель в двери, чтобы иметь какой-то обзор.
– Какого черта ты делаешь?
Голос
– Все в порядке, - я попытался его успокоить, но он прервал меня.
– Убирайся! – он схватил меня за рубашку. От него несло помойкой, а ногти на руках были длинными и острыми, точно у хищной птицы. – Убирайся отсюда, слышишь? Это мой дом. Пошел отсюда!
Он орал все громче и громче. А зомби были совсем близко – в любую секунду они могли нас засечь.
– Вы не понимаете, - я снова попытался объяснить ему. – Вам грозит опасность. Нам всем.
Но теперь он не кричал: он ревел. Все его слова смешались, слились в один протяжный вой:
– Убирайсяубирайсяубирайся!
Я толкнул его на пол, зажав ему рот ладонью, но было слишком поздно. Снаружи доносились голоса и хрустящий звук сухих листьев. Когда я отвлекся, мужчина с силой укусил меня за руку.
– Убирайсяубирайсяубирайся! – он начал вопить в ту же секунду, когда я отдернул руку. – Убирайсяубирайсяуби…
И лишь первая очередь выстрелов заставила его замолчать.
Я скатился с него как раз вовремя и сразу бросился на пол, прикрыв голову руками. Меня обдало дождем из древесных щепок и штукатурки, когда стену изрешетило градом пуль. Где-то вдалеке послышались новые выстрелы. Они нас обнаружили.
Дверь со скрипом открылась. Пучок солнечных лучей наполнил комнату. Я лежал тихо, не шевелясь и едва дыша, прислушиваясь к их разговору.
– Этот мертв. – Половицы скрипнули; что-то скользнуло в угол комнаты.
– Что насчет второго?
– Не шевелится.
Я затаил дыхание, приказывая телу не шевелиться, не смея даже дернуться. Если мое сердце и билось, то я не ощущал его ударов. Время снизило свой темп, растягивая секунды, как сахарный сироп.
Я убивал лишь раз в своей жизни, когда мне было десять, незадолго до моего переезда в Портленд. Старик Хикс, так мы звали его. Шестидесятилетний, самый старый из тех, кто жил в ту пору в Дебрях; еле ковылявший из-за артрита, прикованный к постели, ослепший, испытывавший мучительную боль изо дня в день. Он умолял нас убить его.
– Когда кобыла совсем плоха, ты делаешь ей одолжение, пристрелив ее. Позвольте мне умереть. – Он часто повторял. – Ради всего святого, позвольте мне умереть.
Мне пришлось сделать это. Я знал, что смогу. Я знал, что был готов к этому.
– Ага, – один из мужчин встал надо мной. Пнул носком ботинка мне прямо между ребер, затем присел рядом на корточки. Я чувствовал, как его пальцы скользят по моей шее в поисках пульса. – Как по мне, так и этот то…
Я перевернулся, захватил локтем его шею, потянул его на себя, и мы вместе рухнули на пол, в то время как второй регулятор взвел курок и дважды выстрелил. Меткий. Первый, которого я использовал, как живой щит, получил две пули в грудь. На долю секунды стрелок замер в нерешительности, осознав, что он только что убил своего напарника; и в тот же миг я спихнул с себя его тело, прицелился и нажал на курок.
Я убил его с первого выстрела.
Это так же просто, как прокатиться на велосипеде. Вдруг я подумал о Лине, о том, как она мчалась на своем велосипеде вниз к морю: расставив ноги, заливаясь смехом, когда шины ее велосипеда увязли в песке. Я поднялся и обыскал тела, проверяя, есть ли у них деньги, документы, оружие.
Иногда люди совершают ужасные вещи из самых лучших побуждений.
(vk.com/deliriumrussia)
– Твой самый ужасный поступок?
Мы лежали на одеяле на заднем дворе дома номер 37 по Брукс-стрит, как и в любой другой день того лета. Лина лежала на боку, положив ладонь под щеку, распустив волосы. Такая красивая.
– Мой самый ужасный поступок… – Я сделал вид, что задумался. Потом, обхватив ее за талию, усадил себе на колени, пока она, визжа и смеясь, умоляла меня перестать щекотать ее. – Это то, что я подумываю сделать сейчас.
Рассмеявшись, Лина оттолкнула меня:
– Я серьезно, - произнесла она, положив ладонь мне на грудь.
На ней был топ на лямках, из-под которых выглядывали бретельки ее бюстгальтера – бледно-розового цвета, такого же, как коралл или морская ракушка. Я протянул руку и пробежался пальцем по изящному изгибу ее ключиц, моей любимой части ее тела, прекрасной, как силуэт маленьких крыльев.
– Ты должен мне ответить, - настояла она. И я почти ответил. Я чуть было не рассказал ей все. Я хотел, чтобы она сказала мне, что все хорошо, что она по-прежнему любит меня, что никогда не уйдет. Но она просто нагнулась ко мне, примкнув своими губами к моим; ее волосы, свесившись вперед, легонько коснулись моей груди, и когда она выпрямилась, ее медовые глаза засияли. – Я хочу узнать все твои темные страшные секреты.
– Все? Уверена?
– Ага-а.
- Ты снилась мне прошлой ночью.
В ее глазах заиграла улыбка. – Хороший был сон?
– Иди ко мне, - ответил я. – Сейчас покажу.
Я повалил ее на одеяло, прижавшись к ней всем телом.
– Ты жульничаешь! – Лина рассмеялась. Ее волосы веером были разбросаны по одеялу. – Ты так и не ответил.
– Мне нечего ответить, - сказал я, целуя ее. – Я просто ангел.
Я просто лжец.
Даже тогда я врал. Она заслуживала ангела, а я просто хотел им быть для нее.