Алекс
Шрифт:
Она не знала, она слегка пожала плечами, для нее это загадка. Она понятия не имела и даже не могла предположить, почему эта девочка, раньше так привязанная к ней, теперь отдалилась.
— Вы говорили ее матери о том, что она заикается? Советовали обратиться к логопеду?
— Я думала, это со временем пройдет.
Камиль пристально посмотрел на эту стареющую женщину. У нее есть характер. Она явно не из тех, кто не нашел бы никакого ответа на вопрос о том, что могло случиться. Он чувствовал какую-то фальшь, но не понимал, в чем она заключалась. Да-да, у нее был старший брат, Тома. Он часто приходил забирать ее из школы. Она
— Алекс нравилось, что он приходит за ней?
— Нет, не слишком, но вы понимаете, маленьким девочкам всегда хочется быть самостоятельными, показать, что они уж взрослые. Им хочется идти домой одним или с подругами. А ее брат был действительно взрослым, так что…
— Брат Алекс регулярно насиловал ее в те времена, когда она училась в вашем классе.
Камиль произнес это без всяких предуведомлений, но нельзя сказать, что на его собеседницу его слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.
Мадемуазель отвела глаза, посмотрела на барную стойку, на террасу, на улицу, как будто ждала кого то, кто все никак не приходил.
— Алекс пыталась с вами поговорить?
Мадемуазель небрежно взмахнула рукой, словно отметая вопрос в сторону:
— Ну, что-то такое она, наверное, говорила… но вы знаете, если слушать все, о чем болтают дети… И потом, это их семейное дело, меня оно не касалось.
— Итак, Трарье, Гаттеньо, Прадери… — Арман выглядел удовлетворенным.
— Хорошо… — Он поворошил бумаги. — Ах да, еще Стефан Масиак. Его вы, конечно, тоже не знаете…
Тома промолчал. Кажется, он ждал, как обернется дело.
— Владелец кафе в Реймсе, — добавил Арман.
— Никогда не бывал в Реймсе.
— До того у него было кафе в Эпине-сюр-Орж. Согласно базам данных вашей фирмы, вы дважды заезжали к месье Масиаку, в восемьдесят седьмом и в девяностом годах, он арендовал два ваших игровых автомата.
— Возможно.
— Абсолютно точно, месье Вассер, абсолютно точно.
Тома Вассер сменил тактику. Он взглянул на часы, сделал вид, что прикидывает что-то в уме, потом откинулся на спинку стула и сложил руки на животе, как человек, готовый ждать долго и терпеливо, сколько потребуется.
— Если бы вы сказали, куда вы клоните, я, вероятно, сумел бы вам чем-то помочь.
1989 год. На фотографии был изображен дом в Нормандии, между Этрета и Сен-Валери, кирпичный на каменном фундаменте, с черепичной крышей. Перед ним расстилалась очаровательная зеленая лужайка с качелями, вокруг — фруктовые деревья. Дом и все остальное принадлежали семье Леруа. Отец семейства некогда сказал: «Леруа пишется в одно слово!» [12] — как будто у кого-то могли возникнуть сомнения. У него были выспренние пристрастия. Разбогатев на торговле хозяйственным инвентарем, он приобрел дом с участком у семьи, разделившейся из-за спорного наследства, и с тех пор полагал себя владельцем дворянского поместья. Он устраивал барбекю, рассылая подчиненным приглашения, больше похожие на приказы. Он имел виды на пост в мэрии, считая политику чем-то вроде визитной карточки.
12
Фамилия Леруа, написанная в два слова (Le roi), означала бы «король».
Его дочь звали Ренеттой. О да, ужасно дурацкое имя. Но глава семейства уже доказал, что способен на все.
Ренетта отзывалась о своем отце без особой почтительности. Она сама сообщила Камилю все вышеприведенные сведения, хотя он ни о чем не спрашивал.
На детской фотографии она снялась вместе с Алекс — обе девочки смеялись, обнявшись. Снимок сделал отец Ренетты в солнечный выходной день. Было жарко. За ними виднелась вращающаяся поливальная установка, орошавшая сад потоками сверкающих радужными брызгами струй. Раскадровка самая идиотская. Фотография явно не то занятие, в котором мог бы преуспеть папаша Леруа. Вот торговля — другое дело…
Камиль встретился с подругой детства Алекс недалеко от авеню Монтень, в офисе «Рен Леруа продакшн». Сейчас она предпочитала называть себя Рен, а не Ренеттой [13] , не отдавая себе отчета, что таким образом еще больше сближает себя с отцом. Она была продюсером телесериалов. После смерти отца она продала дом в Нормандии и основала продюсерскую компанию. Она приняла Камиля в большом конференц-зале, предназначенном для деловых заседаний, где то и дело появлялись молодые сотрудники с озабоченными лицами, явно сознающие всю важность своей работы.
13
Рен — королева, Ренетта — маленькая королева.
Оценив глубину мягких кресел, Камиль остался стоять. Он всего лишь протянул собеседнице фото. На обороте Алекс написала: «Моей обожаемой Ренетте, королеве моей души». Старательный детский почерк с нажимами и завитушками, фиолетовые школьные чернила… Камиль нашел дешевую перьевую ручку среди вещей Алекс, раскрутил ее — раньше там были те самые фиолетовые чернила, но они давно высохли. Впрочем, нельзя с уверенностью сказать, то ли это та самая ручка, то ли просто дань прошлой моде — подобных сувениров у Алекс сохранилось немало…
Они тогда учились в четвертом классе. Ренетта старше на два года, но в свое время опоздала с поступлением в школу. Когда Алекс было тринадцать, ей исполнилось пятнадцать. На фотографии она со своими тугими косами, уложенными вокруг головы, похожа на юную украинку. Разглядывая снимок сегодня, она вздохнула:
— До чего же дурацкий у меня вид!..
Они были лучшими подругами, Ренетта и Алекс. Такими близкими, насколько это возможно в тринадцать лет…
— Мы не расставались. Мы проводили вместе целые дни, а по вечерам часами болтали по телефону… Наши родители буквально за уши оттаскивали нас от аппарата.
Камиль задавал вопросы, Ренетта отвечала. Она явно не из тех, кого легко застать врасплох.
— Тома?..
Камиля окончательно вымотала эта история. Она упорно не желала заканчиваться… Как же он устал.
— Он начал насиловать свою сестру примерно в восемьдесят шестом.
Ренетта зажгла сигарету.
— Вы ведь с ней дружили, она вам об этом говорила?
— Да.
Абсолютно точный, жесткий ответ. Типа: я понимаю, к чему вы клоните, и не хочу затягивать этот разговор до вечера…