Александр I и Наполеон
Шрифт:
Наполеон, при всем его деспотизме, насильно и грубо толкал Европу вперед по «большой дороге». Но мог ли он победить 7-ю коалицию? В обычной войне — нет. Он мог бы и должен был победить Веллингтона при Ватерлоо, мог бы выиграть еще несколько битв, но в конце концов коалиция задавила бы его: «Всюду в другом месте он нашел бы другое Ватерлоо», — справедливо заключают французские историки. Победить 7-ю коалицию (как и 6-ю) Наполеон мог только при одном условии: если бы он призвал Францию к национальной войне под лозунгом «Отечество в опасности!», как в годы Великой революции. Утопить в крови французский народ союзники не смогли бы и силами миллионной армии.
Однако призвать народ к революционной войне Наполеон и теперь, как в 1814 г., не захотел. После Ватерлоо он вообще потерял интерес к борьбе за власть и, видимо, счел свою роль оконченной. Иначе нельзя объяснить, почему он, вернувшись 21 июня с поля битвы при Ватерлоо в Париж, так равнодушно воспринял бунт обеих палат — и депутатов, и пэров, — которые потребовали его отречения. Напрасно Даву и брат Люсьен (теперь, в трудное время для Наполеона, помирившийся с ним) предлагали распустить палаты и действовать без них, по чрезвычайным законам. Более того, он никак не отреагировал на голос народных масс, которые денно и нощно в течение 21 и 22 июня выражали ему свою поддержку, митингуя под лозунгами: «Император и оборона! Долой палаты!» 22 июня Наполеон вторично отрекся от престола в пользу своего сына и удалился в замок Мальмезон (6 км от Парижа), где после развода с ним жила его Жозефина.
Там он навестил свою падчерицу Гортензию и долго расспрашивал ее о Жозефине — о жизни ее и смерти. Простился с любимым кедром, который он посадил 15 лет назад в память о битве при Маренго (А.З. Манфред видел и описал этот кедр спустя полтора века в 1973 г.). Вернувшись в Елисейский дворец, Наполеон подолгу уединялся, пугая этим верных ему людей, которые помнили об его попытке самоубийства после первого отречения. Но на этот раз отрекшийся император не проявлял ни отчаяния, ни тревоги. Он был спокоен. О чем он думал в те дни, никто не знает. Ясно только, что он уже не строил наполеоновских планов, ни на что не рассчитывал и, конечно же, не надеялся, что союзники оставят на троне его сына. 28 июня он принял решение: отбыл в порт Рошфор, чтобы оттуда уехать в Америку…
Тем временем Александр I во главе союзных войск вновь шел на Париж. После Ватерлоо он опять чувствовал себя Агамемноном, и хотя в последней битве с Наполеоном русские войска не участвовали, Александру приятно было видеть, что все признают именно Россию главной в сумме тех сил, которые сокрушили Наполеона. Впрочем, Венский конгресс, закрывшийся еще до Ватерлоо (9 июня), удовлетворил амбиции всех коалиционеров. Россия получила львиную долю герцогства Варшавского под названием «Царство Польское». Австрия и Пруссия поделили между собой оставшуюся часть Варшавского герцогства и приобрели богатые земли: Австрия — в Италии, Пруссия в Саксонии. Англия закрепила за собой Мальту, Ионические острова и ряд голландских и французских колоний. Что же касается Франции, то она была низведена к границам 1792 г. и оккупирована на пять лег, а на трон ее возвращались Бурбоны.
Александр не симпатизировал ни Бурбонам вообще, ни Людовику XVIII в особенности. К тому же Лагарп после возвращения Наполеона с Эльбы пытался внушить царю, что он (царь) «не вправе насиловать народ, заставляя его отказаться от избранного им монарха и подчиниться такому, который сделался ему чужд и даже ненавистен». Однако два всепобеждающих мотива — верность принципу легитимизма и ненависть к Наполеону — побудили царя снова предпочесть любой альтернативе Бурбонов. Он даже охладел к Лагарпу, поскольку тот не одобрял «крестового Похода» 1815 г. против Наполеона. 10 июля Александр прибыл в Париж и тотчас встретился с Людовиком XVIII, чтобы подтвердить святость его королевских прав.
В Париже Александр пробыл до конца сентября, будучи все время на виду, но не вмешиваясь в политику Бурбонов. Даже когда начался «белый террор» против бонапартистов, жертвами которого стали маршалы М. Ней и Г. Брюн, полковник Ш.А. Лабедуайер и близкий друг Наполеона граф А.М. Лавалетт, царь отклонил все просьбы о вмешательстве, а русских офицеров, осудивших карательную прыть Бурбонов (в том числе будущего декабриста М.С. Лунина), выслал из Парижа и еще одному будущему декабристу, кн. С.Г. Волконскому, выразил за то же свое «негодование». В результате Брюн был убит без суда, Ней и Лабедуайер казнены по судебным приговорам, а Лавалетт бежал из камеры смертника только благодаря своей жене, Эмилии Богарне (племяннице Жозефины), которая поменялась с ним платьем и осталась в его камере.
К самому Наполеону Александр тоже не проявлял больше великодушия, из-за которого в 1814 г. «подарил» ему остров Эльбу. Очевидно, царь был задет тем, что Наполеон не удовольствовался столь щедрым «даром» и не остался жить на острове «смирно». Но его интерес к Наполеону не ослабел. Александр вновь, как и в 1814 г., посещал места, связанные с жизнью Наполеона, даже кормил из своих рук в пруду Фонтенбло пару лебедей, которых, как рассказывали царю, любил Наполеон. В один из таких дней Александру доложили, что Наполеон отдал себя в руки англичан…
Прибыв в Рошфор, Наполеон узнал, что гавань, в которой стояли уже готовые к отплытию в Америку два его быстроходных фрегата, блокирована английскими кораблями. Французские моряки предложили императору один из двух вариантов с гарантией на успех: либо вывезти его скрытно на малом судне, либо одному из фрегатов ввязаться в бой с английской эскадрой, задержать ее, жертвуя собой, и тем самым позволить другому фрегату с Наполеоном выйти из гавани в океан. Брат Жозеф, похожий на императора, предложил третий вариант — выдать себя за Наполеона и отвлечь от него погоню. Наполеон, не раздумывая, отверг все три варианта. Бегство ради спасения своей особы — это было не для него.
14 июля он написал обращение к принцу-регенту Англии: «Я закончил свою политическую карьеру и, подобно Фемистоклу, приникаю к очагу британского народа. Я отдаю себя под защиту его законов, которую прошу у Вашего Королевского Высочества, как самого могущественного, самого постоянного и самого благородного из моих врагов». 15 июля Наполеон с небольшой свитой поднялся на борт английского флагмана «Беллерофон». Он думал в тот час о превратностях своего убежища в Англии и, может быть, прощался навсегда с Францией. Не знал он тогда, что уже не увидит не только Францию, но и Европу, и что вернется он на землю отечества лишь прахом через 19 лет после смерти.
Глава 6. ОТ СВЯТОЙ ЕЛЕНЫ ДО ТАГАНРОГА
Святая Елена
«Самое невероятное из всех возможных решений», — так расценил А.З. Манфред решение Наполеона доверить свою участь Англии. Правда, сам Наполеон объяснял свой выбор вполне логично: «Мне было бы неловко отдаться в руки кого-либо из монархов, столицы которых я завоевывал. Это и побудило меня довериться Англии». Но современники, особенно в самой Англии, были озадачены.