Александр I
Шрифт:
ГЛАВА IX
Однажды князь Владимир Иванович, прогуливаясь по Тверской улице, неожиданно повстречался с Николаем Цыгановым. Во время Пултусского сражения Николай был ранен в бок и замертво отнесён в перевязочный пункт, где долго болел; но молодость и крепкое сложение спасли его от смерти – он выздоровел. К военной службе он был уже неспособен, вышел в «чистую» отставку с чином армейского прапорщика, ему дали денежное воспомоществование. Николай вернулся в Петербург, а оттуда поспешил в Москву. Его какая-то неведомая
– Кого я вижу! Николай! – с удивлением посматривая на своего приёмыша, радостным голосом проговорил князь.
– Здравия желаю, ваше сиятельство! – немного растерявшись, ответил Цыганов; он не знал, что Гарины поселились в Москве, и не ожидал встречи со старым князем.
– Откуда ты?
– Прямо с войны я, ваше сиятельство, в чистой отставке: рана в бок сделала меня калекой.
– Молодчина, герой! Дай обнять. Поздравляю, по мундиру вижу – ты произведён в офицеры. Рад, братец, очень рад. Ну, а что Сергей, как?
– Князь Сергей Владимирович до дня моего отъезда из армии находился в вожделенном здравии и получил повышение.
– Какое? – радостным голосом спросил князь.
– Назначен в адъютанты к главнокомандующему, – ответил Цыганов.
– Да кто теперь у вас главнокомандующий? И не поймёшь: одни говорят – Каменский, другие – Беннигсен.
– Граф Каменский, согласно прошению, уволен, а назначен Беннигсен. Князь Сергей Владимирович состоит теперь главным адъютантом Беннигсена.
– Ну, слава Богу, рад за него. Пойдём, братец, ко мне, мы живём недалеко – на Поварской. Я дом купил – хотим пожить в Москве. Пойдём, кстати расскажешь княгине и Софье про Сергея.
– За счастье почту, ваше сиятельство!
Старый князь и отставной прапорщик направились к Поварской улице.
Через несколько минут они подошли к воротам дома. Князь провёл Николая прямо в гостиную.
– Вот вам и гость, прошу любить да жаловать! – весело проговорил князь, обращаясь к жене и дочери.
– Николай! – с удивлением проговорила княгиня Лидия Михайловна, осматривая с ног до головы молодого человека.
– Раненый офицер – произведён! Поздравьте – герой, французов рубил! Молодец!
– Давно ли вернулись? – спросила княжна, поднимая свои лучистые глаза на офицера.
– В Москве, княжна, только второй день.
– Что Серж? Расскажите, что вы про него знаете.
– С удовольствием, княжна.
Цыганов рассказал Гариным всё, что знал про молодого князя, про его боевые подвиги, и несколько преувеличил; он знал, что своим рассказом сделает удовольствие княгине и Софье.
Цыганов выглядывал не тем робким и покорным молодым человеком, каким он поехал на войну. Получив чин, он стал другим; его нельзя было узнать – ни робости, ни застенчивости в нём не стало теперь; он самостоятелен, ни от кого не зависим. Цыганов добился того, к чему так давно стремился; у него есть имя и положение. Офицерский мундир и крест св. Георгия украшают грудь некогда безродного подкидыша.
– Ты где же остановился? – спросил князь у Цыганова, когда он окончил свой рассказ о молодом Гарине.
– На постоялом дворе, ваше сиятельство.
– Ну, больше там ты не будешь: сегодня же, братец, приезжай ко мне в дом. Места хватит.
– Вы так добры ко мне, князь! Мне совестно, я могу вас стеснить.
– В таком большом доме! Полно, братец! Решено – ты будешь жить у нас.
– Разумеется, живите у нас, – как-то неохотно и лениво промолвила Лидия Михайловна.
– Я просто не найду слов, как благодарить ваше сиятельство!
– Ну, что за благодарность! Ты расскажешь княгине про Наполеона и про войну: она страстная охотница слушать. Особенно про Наполеона. Этот корсиканец – её кумир.
Владимир Иванович добродушно засмеялся.
– Оставь, князь, говорить глупости! Я не настолько глупа, чтобы преклоняться пред этим бездушным, бессердечным истуканом! Что такое Наполеон? Раздутый гений – не больше…
– Тут, княгиня, я с тобою согласен, но только не забывай и того, что этот раздутый, как ты говоришь, гений завладел почти всей Европой и протягивает свои долгие руки к нашей России, – проговорил Владимир Иванович.
– Поверь, мой друг, русские отсекут ему долгие руки! – возразила мужу княгиня.
– Дай Бог! Ты знаешь, я ненавижу и презираю Бонапарта, но, к моему сожалению, должен сознаться, что он умеет сражаться. Аустерлицкое и другие сражения…
– Но позвольте, князь, Пултусское сражение доказало, что и русские умеют постоять за себя! – твёрдо сказал Цыганов.
– О да! Пултусская битва не дала восторжествовать Наполеону. Этой победой русское войско праздновало воскресение своей славы, минутно поблёкшей под Аустерлицем. Этим сражением руководил Беннигсен? – спросил у Николая князь.
– Так точно, ваше сиятельство, и, как говорят, Беннигсен сделал это вопреки распоряжениям главнокомандующего графа Каменского.
– Хвала и честь Беннигсену. Ведь он подвергал себя большой ответственности, отступая от приказаний главнокомандующего, – сказал князь.
– А ты забыл, мой друг, что сказала Великая Екатерина? – пытливо посматривая на мужа, спросила Лидия Михайловна.
– «Победителей не судят», – ответил князь. – Наш добрый государь вполне оценил заслуги Беннигсена и в пример другим наградил его крестом св. Георгия второй степени и пятью тысячами червонцев.
В продолжение всего разговора Софья молча сидела и старательно вышивала по канве.
– Что же ты, Софья, молчишь и не принимаешь участия в нашей беседе? – обратилась княгиня к дочери.
– Ты знаешь, мама, я так мало понимаю в военном деле, что не решаюсь и говорить про это, – ответила с улыбкой красавица.
В гостиную вошёл Леонид Николаевич Прозоров; в руках у него был большой букет роз. При входе красивого молодого человека княжна радостно побежала к нему навстречу. Владимир Иванович и Лидия Михайловна встали и радушно приветствовали вошедшего.