Александр III и его время
Шрифт:
Такое расположение турецких сил указывало на принятый турками план предстоявших военных действий. Они рассчитывали ударить по переправившимся через Дунай русским силам с обоих флангов и уничтожить их. Подобный план мог быть реализован при искусном турецком главнокомандующем и при недостатке сил русской армии. Однако, как мы знаем, турецкие генералы воинского мастерства почти не проявили. Что же касается русской армии, то, хотя она и была усилена тремя корпусами, тем не менее силы её были ещё недостаточны, отчего и произошли многие неудачи. В целом следует отметить, что русская армия превосходила турецкую в организации, выучке войск, подготовке командного состава, в моральном отношении, но уступала ей в качестве вооружения, которое Порта получала из Англии, Германии и США.
25 мая император вместе с цесаревичем прибыли поездом в действующую армию. Поезд доставил их в небольшой румынский
Наследнику престола Александру Александровичу, ранее командовавшему гвардейским корпусом, было поручено начальство над Рущукским отрядом, сформированным 22 июня 1887 г. из 12-го (командир вел. князь Владимир Александрович) и 13-го (командир генерал-лейтенант А. Ф. Ган) армейских корпусов. Всего в составе отряда находилось 49 1/2 батальонов, 41 эскадрон и сотен, общей численностью до 40 тыс. человек и 216 орудий. 26 июня цесаревич прибыл в селение Павло и тот же день вступил в командование рущукским отрядом. Начальником штаба отряда стал бывший командир 12-го корпуса генерал-лейтенант П. С. Ванновский (впоследствии, во время царствования Александра III — военный министр). Кавалерией командовал близкий наследнику по духу генерал-адъютант И. И. Воронцов-Дашков (в его царствование — министр императорского двора и уделов). Штаб состоял из лиц, большинство которых было хорошо известно цесаревичу, что сыграло немаловажную роль для их слаженной и оперативной работы.
Наследник, как говорили, был недоволен тем, что его не вернули на его должность командира гвардейского корпуса, из-за чего были некоторые трения между ним и главнокомандующим.
Великий князь Николай Николаевич сразу же по назначении главнокомандующим в начале ноября 1876 г. уехал в Кишинёв и оттуда написал Александру II письмо, в котором затрагивал один из самых существенных вопросов организации действующей армии. Письмо написано с полной откровенностью и с завидным гражданским мужеством.
Великий князь писал по весьма деликатному вопросу о присутствии государя в действующей армии и о службе в ней великих князей.
По российским законам император являлся верховным вождём армии и флота. Подобный закон существует и в других государствах. Даже штатские президенты республик имеют такое же звание. Бесспорно, русский император имел полное право предводительствовать войсками и в военное время. В то же время у государя были и другие обязанности — управлять государством, что требовало от него ещё более напряжённой работы, чем в мирное время. Поэтому всякий раз перед войной возникал вопрос: вступать ли монарху в управление армией лично или доверять её особому главнокомандующему, облечённому полным доверием и самостоятельностью в решении задач войны.
Николай Николаевич, сознавая всё это, решил откровенно высказать своё мнение в письме Александру II, своему державному брату. Ссылаясь на исторические примеры, он подчёркивал, как пагубно и для армии, и для самого монарха было присутствие его в армии без вступления в командование ею. Также определённо он выразил своё желание, «чтобы никто из великих князей не получил назначения в армию, как лица безответственные и не привыкшие всей обстановкой их жизни к строгой дисциплине». Ответ Александра II был написан в самом спокойном духе, без малейшего упрёка и раздражения. Царь вполне соглашался с мнением великого князя, что присутствие монарха в армии стесняет главнокомандующего, и поэтому он заявлял, что постоянно в армии находиться не будет. Но так как предстоявший поход имеет религиозно-народный характер, он не может оставаться в Петербурге, а будет находиться в тылу армии, в Румынии, и только время от времени будет приезжать в Болгарию, чтобы поблагодарить войска за боевые подвиги, посещать раненых и больных. «И каждый раз, — писал государь, — я буду приезжать не иначе как с твоего согласия. Одним словом, я буду братом милосердия» (122, с. 92—95).
Соглашаясь в принципе с мнением Николая Николаевича, государь обращал его внимание на то, что, ввиду особого характера похода, отсутствие в армии всех великих князей может быть понято общественным мнением как уклонение их от исполнения патриотического и военного долга. «Во всяком случае, — писал Александр II, — Саша, как будущий император, не может не участвовать в походе, и я хоть этим путём надеюсь сделать из него человека» (там же, с. 95).
Забегая вперёд, следует отметить, что почти все великие князья, принявшие участие в войне, проявили себя самым достойным образом. Как свидетельствует генерал Н. А. Епанчин, находившийся тогда в Дунайской армии, вели они себя вполне серьёзно, добросовестно несли службу в нелёгких условиях
Главнокомандующий поставил цесаревичу задачу прикрыть дорогу от переправы через Дунай у Систово к Тырнову, взять Рущук, овладеть Никополем и, продвинувшись вперёд, занять важнейший горный проход через Балканы у Шипки. Поскольку планы полевого Штаба армии постоянно менялись, до осады Рущука дело так и не дошло. 10 июля отряд, сосредоточив главные силы на реке Янтре и, выдвинув авангард к Обретенику, предпринял было наступательное движение на крепость Рущук, но уже 12 июля события под Плевной вызвали приостановку наступления. Отряду пришлось занять оборонительную позицию на левом берегу р. Кара-Лома и, вступив в связь с осман-базарским отрядом, ограничиться прикрытием от армии Мехмет-Али 120-вёрстного пространства от Дуная до Елены.
Здесь на Балканах цесаревичу многое открылось. Он увидел реальные стороны войны, то, чего не мог увидеть в столице в Царских апартаментах. Свои впечатления, своё мироощущение он старается передать в письмах к жене и Победоносцеву, с которыми ведёт активную переписку.
В ряде писем он довольно смело и беспристрастно критикует главнокомандующего, Главную квартиру и пребывание своего отца в действующей армии:
«Вообще, во всём и везде порядка мало, и большего сумбура и беспорядка, как здесь, трудно себе представить. Нет уж, Боже избави от подобных главнокомандующих и начальника штаба всего полевого управления; это просто наказание и кара Божья. Терпим, терпим, но, наконец, и не выдержим, и всякое терпение лопнет» (10, оп. 1, д. 707, л. 67—68). 30 июля из бивака у Широко он пишет жене: «Начало войны было столь блестящее, а теперь от одного несчастного дела под Плевной всё так изменилось, и положительно ничего мы не можем делать» (10, оп. 1, д. 707, л. 6).
4 августа оттуда же он сообщает супруге: «Только что получил твоё маленькое-премаленькое письмо № 27, за которое всё-таки благодарю, хоть грустно получать такие крошечные записки вместо длинных писем. Получил я тоже отчаянное письмо от К. П. Победоносцева, который пишет о печальном настроении умов в Петербурге после неудач под Плевной и тоже говорит, как все желают возвращения Папа обратно в Россию и как это необходимо в настоящую минуту. Я совершенно с этим согласен, и как бы мы все радовались бы, если наконец Папа решился бы вернуться в Россию, но об этом, к крайнему нашему сожалению, и думать нельзя. Папа так недоволен, когда ему об этом говорят, что мы более и не смеем пикнуть об этом. Просто досадно видеть жизнь в Главной квартире Папа: переходит с места на место, как цыганский табор, пользы от неё никакой, никому она не нужна, путает и вмешивается во всё, а Милютин уже начинает играть роль главнокомандующего или, по крайней мере, роль Мольтке в войну 1870-71 гг. Для бедного дяди Низи, я думаю, это очень неприятно, и, вместо того чтобы распоряжаться спокойно ходом всего дела, его суетят, требуют туда, сюда и предлагают свои планы или даже насильно навязывают их. Положительно не следует государю быть при армии, если он не главнокомандующий: он только служит помехой, и роль, которую играет при армии, странная, если не сказать больше» (там же, л. 42—43). Переход турецкой армии в наступление на Шипку и движение Сулеймана-паши на соединение с Мехметом-Али повлекли приказ главнокомандующего Рущукскому отряду встретить армию Мехмета и не допустить её к дальнейшему продвижению. Усиленная рекогносцировка, произведённая под непосредственным руководством цесаревича, обнаружила сосредоточие значительных сил противника, вследствие чего 14 августа фронт отряда был перемещён в новом направлении.
Медленные и нерешительные действия турецкой армии, имевшей в то время значительное превосходство сил, позволили Александру Александровичу сосредоточить оба свои корпуса на небольшом фронте и таким образом обезопасить от восточной армии противника тыл наших войск, расположенных у Плевны.
К сожалению, план штурма этой крепости, подготовленный полевым Штабом главнокомандования, свидетельствовал о весьма малой искушённости в военном искусстве его составителей. Третий штурм Плевны, также как и два предыдущих, окончился полным провалом.