Александр III и его время

Толмачев Евгений Петрович

В 1883 г. был упразднён чин майора (окончательно) и прапорщика (оставленный лишь в военное время для офицеров запаса из вольноопределяющихся). Преимущество старой гвардии над армейцами стало лишь одним чином, а не двумя, как прежде. Молодая гвардия была упразднена, её полки (Кирасирский Её Величества, стрелковые 3-й Финский и 4-й Императорской фамилии) были переведены в старую. Фактически же армейские полки стали с этого времени пользоваться преимуществами молодой гвардии.

Генерал Ванновский стремился к повышению строевого состава войск, и за период 1881-1894 гг. количество строевых было доведено по его докладам с 84 до 95%. Увеличено содержание младших строевых офицеров, особенно ротных командиров. Для пополнения состава офицеров в военное время изданы положения об офицерах и прапорщиках запаса и установлены их учебные сборы. Одно из первых нововведений было связано с изменением внешнего вида войск. В 1881-1882 гг. была введена новая форма. Она значительно упростилась и потеряла в красоте. Канули в Лету гвардейские каски с плюмажем, кепи и шако с султанами, эффектные мундиры с цветными лацканами, уланки и ментики, сабли и палаши. Для всей армии были введены тёмно-зелёные, почти чёрные мундиры в виде куртки с запашным бортом на 5 крючков (вместо пуговиц) без цветных лацканов, такого же цвета шаровары (в кавалерии серо-синие) с красной выпушкой, заправленные в высокие сапоги, а в качестве головного убора — круглая чёрная мерлушковая

шапка с плоским суконным верхом (высотой 10 см). На воротнике и обшлагах у офицеров имелись шитые золотые (серебряные) петлицы. Кроме мундиров офицерам был оставлен и сюртук, покрой которого с 1809 г. почти не изменился. «Офицеры, — как писал Керсновский, — стали походить на обер-кондукторов, гвардейские стрелки — на околоточных надзирателей, фельдфебели — на сельских старост в кафтанах с бляхой. Солдаты в своём сермяжном обличии стали похожи на паломников, особенно в армейской пехоте, где были упразднены ранцы и вместо них введены «вещевые мешки» — точная копия нищенской котомки — носившиеся через плечо. Кавалерия уныло донашивала уланки, кивера и ментики со снятыми шнурами и с поротым шитьём, раньше чем по примеру пехоты облачиться в зипуны. Офицеры стремились смягчить уродство новой формы, каждый на свой вкус. Одни укорачивали мундир на прежний образец, другие, наоборот, удлиняли, приближая его к сюртуку, третьи по примеру стрелков утрировали напуск шаровар, доводя их до носков сапог» (152а, с. 12). С этого времени существовало три вида формы: парадная, обыкновенная и сюртук. Парадная включала мерлушковую шапку (в южных округах — Одесском, Кавказском и Туркестанском — фуражку), мундир с орденами и эполетами, шарф и шаровары, заправленные в сапоги. Обыкновенная представляла собой тот же самый мундир, но с погонами или эполетами и фуражкой, в городском расположении — всегда с холодным оружием; вне строя и службы при сюртуке разрешалось надевать серые перчатки, шаровары носить поверх сапог. Аксельбанты (кому они положены) с сюртуком можно было не надевать. В парадной форме следовало быть в дни восшествия на престол, коронования, рождения и тезоименитства Их Величеств и наследника, в Новый год, первый день Св. Пасхи и первый день Рождества Христова. Она также надевалась на высочайших выходах во дворце, смотрах и парадах в городах в присутствии высшего начальства, при представлении членам императорской фамилии и своему начальству по важнейшим поводам (в связи с производством в следующий чин, наградой, новым назначением, командировкой и отпуском), при церковных парадах в дни полковых праздников, при освящении знамён, присяге, на приёмах в иностранном посольстве и при присутствии на брачной церемонии в роли жениха или шафера. Обыкновенная форма носилась на учениях и разводах в присутствии высшего начальства, на публичных торжественных собраниях, балах и обедах, при представлениях начальству по другим поводам, на официальных молебствиях при освящении церквей и т. п., при вызове в суд, в дни полковых праздников и при посещении театров и концертов в дни основных государственных праздников (дней восшествия на престол и коронации Их Величеств). В карауле и на дежурстве по полку, смотрах и парадах, лагерных сборах и представлениях начальству обыкновенная форма надевалась с шарфом. Сюртук разрешалось носить при посещении театров в обычные дни, на концертах, гуляньях и т. п., в учреждениях, управлениях, на полковых занятиях, а также вне службы в любых случаях. Сюртук с эполетами и брюками навыпуск обычно служил визитной формой. На погребении воинских чинов (даже солдат) была обязательна парадная форма, гражданских лиц и женщин — обыкновенная.

В целом при данном упрощении формы одежды была допущена серьёзная психологическая ошибка. Ведь форма одежды является не только выражением определённого внутреннего содержания человека, подтягивает и дисциплинирует, но и способствует выполнению им своего служебного долга. Отличный внешний вид поддерживает и высокий воинский дух. Проведённое преобразование формы себя не оправдало: тёмные мундиры демаскировали воинов на поле боя, а отмена традиционной парадной формы вызвала недовольство среди офицеров.

Изменения в боевой выучке

Для повышения уровня боевой подготовки армии в период 1881-1894 гг., регулярно проводились манёвры и учения в местностях, предполагаемых театров военных действий, как правило в присутствии Александра III, что придавало им характер выдающихся политических событий. Начиная с 1886 г., проводились крупные манёвры между войсками двух смежных военных округов. В 1886 г. большой 12-дневный манёвр проведён в Гродненской губернии между войсками Виленского и Варшавского округов, с участием 118 батальонов, 85 эскадронов и сотен и 210 орудий. В 1888 г. в течение 6 дней шли учения под Елисаветградом между войсками бывшего Харьковского и Одесского округов, в составе 78,5 батальона, 79 эскадронов и сотен и 170 орудий.

В 1890 г. в Волынской губернии манёвры продолжались 9 дней между войсками Варшавского и Киевского округов. Причём по числу войск (191 батальон, 143 эскадрона и 468 орудий) учения эти заняли выдающееся и исключительное положение в ряду подобных мероприятий, до тех пор где-либо проводившихся. В 1892 г. около крепости Ивангорода состоялись 6-дневные манёвры (при участии 71,75 батальона, 67 эскадронов и сотен и 216 орудий) из состава войск Варшавского военного округа. В 1894 г. планировалось провести большие манёвры под Смоленском между войсками Виленского и Московского округов. Однако манёвры не состоялись из-за болезни Александра III (197а, с. 84—85). Кроме того, проводилось обучение войск производству морских десантных экспедиций в Одесском округе, где подобного рода упражнения могли иметь действительно военное значение. Занятия такого рода, начатые в 1884 г., прошли весьма медленно, отчасти по новизне и трудности дела, отчасти по неопределённости отношений между морскими и сухопутными начальствующими лицами. Отряды сухопутного десанта назначались обычно в составе 3—4,5 батальонов, 0,5 эскадрона и 4—5 орудий. В 1885, 1891 и 1893 гг. подобные манёвры были проведены близ Одессы, в 1886 г. — в юго-западной части Крыма у с. Байдары, в 1887 и 1892 гг. близ Севастополя, в 1888 г. около Керчи, в 1889 г. у Очакова и в 1890 г. близ Судака (197а, с. 85). До 1891 г. были пересмотрены все действующие уставы и наставления и после проверки введены в войсках. Так были изданы: «Инструкция для маневрирования войск с боевой стрельбой из трёх родов оружия» (1886); «Особые указания производства движения и боя ночью» (1886); «Наставление для обучения стрельбе» (1889); «Устав о строевой пехотной службе с инструкцией для действий роты и батальона в бою» (1889); «Положение о сапёрных командах в пехоте» (1890). Для улучшения тактической подготовки командных кадров издали новую «Инструкцию для занятий с офицерами».

Перевооружение армии магазинной винтовкой образца 1891 г. и введение бездымного пороха потребовали нового пересмотра уставов.

С приведением в 1879 г. пехотных полков в 4-батальонный состав — 16 однородных рот, где все люди были вооружены малокалиберными скорострельными винтовками, организация русской пехоты в главных своих чертах оставалась неизменной до Мировой войны. Строевая часть была значительно упрощена.

Плевна имела последствием снабжение лёгким шанцевым инструментом всех строевых чинов, Шейново ввело перебежки. С целью достижения лучших результатов в подготовке войск действиям в поле, признано было необходимым упражнения периода общих сборов производить не только в постоянных лагерях, но и вне их, в так называемых подвижных сборах. Впервые такие сборы в качестве опыта были проведены в 1885 г. в некоторых войсках Московского округа, а затем с 1889 г. они были применены и в остальных военных округах. В последующие годы подвижные сборы получили такое значительное развитие, что в 1894 г. в них уже участвовало более 2/3 армии (68% пехоты, 65% конницы и 66% артиллерии). Начиная с 1886 г., в программу занятий общих сборов включается также и маневрирование с боевой стрельбой всех родов оружия. Первоначально в виде опыта такое маневрирование было произведено в 1885 г. на полигоне при с. Клементьеве (197а, с. 82—83).

В 1886 г. во всех пехотных и кавалерийских полках были заведёны охотничьи команды из людей, особенно способных к разведывательной службе и выполнению ответственных поручений (по 4 человека на роту и эскадрон). В 1891 г. преобразованы резервные войска. Номерные резервные батальоны получили наименования, а часть их — в пограничных округах была развёрнута в 2-батальонные резервные полки, сведённые по 4 в резервные пехотные бригады и разворачивавшиеся при мобилизации в пехотные дивизии нормального состава.

Стремление ускорить передачу приказаний и донесений в пехотных частях привело к применению для этой цели самокатов. В 1891 г. введено было снабжение ими полевых пехотных войск Европейской России, с расчётом 4-х самокатов на полк и отдельный батальон. Машины были заготовлены на отечественных арсеналах и оказались первоначально настолько несовершенными, что в первое время далеко не оправдали возлагавшихся на них надежд. Поэтому в 1894 г. вопрос о пользовании самокатами в войсках остался ещё мало выясненным.

Серьёзное внимание было обращено на кавалерию. Перед Русско-турецкой войной 1877-1878 гг. насчитывалось 19 кавалерийских дивизий (3 гвардейские, 14 армейских, 1 казачья и 1 Кавказская), состав которых был различен. 1-я гвардейская дивизия имела 4 кирасирских полка, а 2-я гвардейская — конногвардейский, уланский, гусарский и лейб-казачий полки. Все армейские кавалерийские дивизии включали: конногренадерский, драгунский, уланский, гусарский и казачий полки. Независимо от количества полков каждая кавалерийская дивизия состояла из 2 бригад. Регулярные кавалерийские полки имели по 4 эскадрона, казачья — по 6 сотен. Эскадроны и сотни состояли из взводов. 1882 г. ознаменовался «разгромом» русской кавалерии так называемой драгунской реформой. 18 августа 1882 г. 14 уланских и 14 гусарских полков были переименованы в драгунские. Считается, что идея проведения этой реформы принадлежала генералу С. М. Сухотину — фактическому генерал-инспектору конницы (номинально генерал-инспектором числился великий князь Николай Николаевич старший, по смерти которого в 1891 г. должность эта вообще была упразднена). «Исследуя кавалерийские рейды Северо-Американской войны, — писал Керсновский, — Сухотин пришёл к заключению о необходимости преобразовать всю русскую регулярную конницу на драгунский лад. Против этой, в сущности, здравой мысли ничего нельзя было возразить — драгунская выучка ещё Потемкиным признавалась «самонужнейшею и полезнейшей». Однако Сухотин, человек примитивного мышления, материалист и плохой психолог, начал с того, что исковеркал славные наименования полков русской кавалерии, отобрал у них мундиры, которыми они так гордились (в глазах канцелярских утилитаристов эти «побрякушки» ничего не значили), посягнул на самую душу конницы — её традиции. Увлекаясь американской ездящей пехотой, он прошёл мимо всех сокровищ богатого и славного опыта русской кавалерии. Станция Бренди заслонила и Шенграбен, и Фер Шампенуаз, и даже знаменитый налёт Струкова — налёт, перед которым бледнеют все операции Стюарта и Шеридана. Этот психоз «рейдов» на американский образец, пересаженных на русскую почву, печально сказался затем при Инкоу. Мода на американских ковбоев привела к упразднению пики, оставленной лишь в казачьих частях» (152а, с. 18—20). Сухотин считал неуместным пользоваться этим «тяжёлым и неудобным» оружием — пережитком старины в «век прогресса техники». Предписано было усиленно заниматься пешим строем и стрельбой, что выполнялось формально, но «заметно снижало кавалерийский дух». На лошадь стали смотреть не как на первое и главное оружие кавалериста, а только как на средство передвижения. Отсутствие истинно кавалерийского руководства привело к рутине, отлично ужившейся с «поверхностным новаторством на американский образец». Условия службы в кавалерии стали непривлекательными. Новые дикие названия — «бугские драгуны», «павлоградские драгуны», «ахтырские драгуны» — резали ухо кавалеристам и щемили их сердце. Многие офицеры покинули ряды конницы, особенно когда «подрагуненные» полки были одеты в кафтаны и армяки нового псевдорусского покроя и направлены в захолустные стоянки на западную границу, откуда стала чувствоваться угроза. В Киевском гусарском полку, например, все офицеры подали в отставку, когда их полк, существовавший двести с лишним лет, был переименован в драгунский 27-й. Только что назначенный тогда командиром Павлоградского полка — «шенграбенских гусар» — Сухомлинов с горечью вспоминает об этом вандализме: «Рационализм у нас в течение долгих лет только разрушал и, не пользуясь содействием современной техники, не давал взамен ничего нового, лучшего. Так вверенная мне часть из блестящего гусарского полка стала армейским драгунским номера 6-го полком, с традициями которого можно было познакомиться только в архивах, а не по форме одежды и гордому виду людей, её носящих» (152а, с. 20).

Состав регулярной кавалерии был заметно увеличен. Она возросла более чем в полтора раза. В 1883 г. все драгунские полки из 4-эскадронного состава были приведены в 6-эскадронный, а из новоформированных полков в Варшавском округе образовали 15-ю кавалерийскую дивизию. В то же время казачья конница несколько сократилась, упразднили 3-ю Кавказскую казачью дивизию, но сформировали новую — 2-ю сводно-казачью — в Киевском округе. Местное управление объединили в одно учреждение, подчинённое военному начальству. Приняты также меры к упорядочению станичного самоуправления. В 1889 г. было образовано Уссурийское казачье войско. В том же году 14 мая из уроженцев Финляндии был сформирован Финский драгунский полк. Затем 16 июля 1891 г. были образованы 47-й Татарский и 48-й Украинский драгунский полки. С присоединением Уральского казачьего полка, они составили 15-ю кавалерийскую дивизию.

На Кавказе в 1883 г. все драгунские полки были сведены в одну Кавказскую кавалерийскую дивизию, а из казачьих полков образованы 1-я и 2-я Кавказские казачьи дивизии. «В общем, — считает Керсновский, — качество русской конницы в 80-х и 90-х годах заметно снизилось, и она приблизилась скорее к типу ездящей пехоты. Реформа генерала Сухотина останется в её истории печальным памятником бездушного материализма и рационализма, владевших умами руководящих русских военных кругов» (там же, с. 21). Крен в кавалерии был сделан на тактическую подготовку. Определённую роль сыграли новые инструкции и наставления, в частности «Инструкция для действия в бою отрядов из всех родов оружия» (1882); «Воинский устав пешего строя кавалерии» (1884); новая редакция «Строевого кавалерийского устава» (1884), «Инструкция для маневрирования с боевой стрельбой отрядов из трёх родов оружия» (1889); «Устав внутренней службы в кавалерии» (1889).