Александр Македонский. Гениальный каприз судьбы
Шрифт:
Плутарх рассказывает:
Человек молодой и воин, он не мог подчиниться строгим предписаниям врача и однажды, воспользовавшись тем, что врач его Главк ушел в театр, съел за завтраком вареного петуха и выпил большую кружку вина. После этого он почувствовал себя очень плохо и вскоре умер. Горе Александра не знало границ, он приказал в знак траура остричь гривы коней и мулов, снял зубцы с крепостных стен близлежащих городов, распял на кресте несчастного врача, на долгое время запретил в лагере играть на флейте и вообще не мог слышать звуков музыки…
Юстин также подтверждает, что Гефестион был самой дорогой утратой Александра:
Царь оплакивал его так долго, как не подобало царю, поставил ему памятник в двенадцать тысяч талантов, и приказал почитать его после смерти, как бога.
В свое время из-за Гефестиона Александр даже разругался с женщиной, его родившей, а затем властной рукой подведшей к македонскому трону, то есть с Олимпиадой. Оставаясь в далекой Македонии, она все же надеялась править миром за спиной сына и в лице Гефестиона узрела конкурента. По словам Диодора: «Когда Олимпиада, не любившая Гефестиона из ревности, резко упрекала его в письмах и стала грозить ему, он написал ей укоризненное письмо и закончил его такими словами: “Перестань клеветать на меня, не неистовствуй и не грози. Меня это, впрочем, мало беспокоит. Ты знаешь, что Александр сильнее всех”».
Арриан согласен с предыдущими авторами в том, что печаль, равно как и гнев Александра не знали границ после потери друга. Он передает сообщения утерянных исторических источников:
Одни рассказывают, что он упал на труп друга и так пролежал, рыдая, большую часть дня. Он не хотел оторваться от умершего, и друзья увели его только силой. Другие говорят, что он провел таким образом целый день и целую ночь…
Все единогласно утверждают, что в течение трех дней после смерти Гефестиона Александр ничего не ел, не приводил себя в порядок, а лежал, рыдая, или скорбно молчал. Он велел приготовить Гефестиону в Вавилоне костер стоимостью 10 000 талантов, а по словам некоторых, и дороже, и приказал облечься в траур всей варварской земле.
В отличие от Плутарха, Арриан утверждает, что врач Гефестиона был не распят на кресте, а повешен Александром «будто бы за плохое лечение, а, по словам же других, за то, что он спокойно смотрел, как Гефестион напивается допьяна». Впрочем, итог для врача был один. В довершение Александр приказал сравнять с землей храм бога врачевателей – Асклепия.
Не оправдавшего надежд Асклепия Александр пытался заменить Гефестионом. Он отправил к жрецам Амона посольство с просьбой разрешить приносить Гефестиону жертвы, как богу. Но служители Амона решили, что нехорошо слишком часто производить богов из простых смертных; несколько лет назад они объявили богом Александра, и ничего хорошего из этого не вышло. Согласно Плутарху, «от Амона пришло повеление оказывать Гефестиону почести и приносить ему жертвы, как герою».
И далее Плутарх описывает способ, которым Александр пытался превозмочь свое горе. Он привычен и предсказуем: «Утешением в скорби для Александра была война, которую он превратил в охоту на людей: покорив племя коссеев, он перебил всех способных носить оружие. И это называли заупокойной жертвой в честь Гефестиона».
Александр потерял последнего настоящего друга; те, что оставались рядом с ним, лишь ждали смерти неутомимого царя, чтобы растащить по кускам завоеванные земли. Наконец-то Александру стало ведомо такое чувство, как страх. Природные знамения и гадания жрецов все менее благоприятствовали Александру.
Возраставшей мнительностью царя, очень близкой к сумасшествию, пользовались недруги; не в силах избавиться от Александра открыто, они пытались извести его с помощью мистики. Действовали довольно тонкие психологи, прекрасно знавшие, насколько истощена нервная система Александра, и что он боится лишиться на земле одной вещи: трона и связанной с ним власти.
Плутарх описывает одну из шуток, проделанных над царем.
Однажды Александр, раздевшись для натирания, играл в мяч. Когда пришло время одеваться, юноши, игравшие вместе с ним, увидели, что на троне молча сидит какой-то человек в царском облачении с диадемой на голове. Человека спросили, кто он такой, но тот долгое время безмолвствовал. Наконец, придя в себя, он сказал, что зовут его Дионисий и родом он из Мессении; обвиненный в каком-то преступлении, он был привезен сюда по морю и очень долго находился в оковах; только что ему явился Серапис, снял с него оковы и, приведя его в это место, повелел надеть царское облачение и диадему и молча сидеть на троне.
Александр, по совету прорицателей, казнил этого человека, но уныние его еще усугубилось, он совсем потерял надежду на божество и доверие к друзьям. Особенно боялся царь Антипатра и его сыновей, один из которых, Иолл, был главным царским виночерпием, а другой, Кассандр, приехал к Александру лишь недавно. Этот Кассандр однажды увидел каких-то варваров, простершихся ниц перед царем, и как человек, воспитанный в эллинском духе и никогда не видевший ничего подобного, невольно рассмеялся. Разгневанный Александр схватил обеими руками Кассандра за волосы и принялся с силой бить его головой о стену.
Не стоило Александру так обходиться с сыном Антипатра, который правил в отсутствие царя Македонией. Но царь ненавидел это семейство, потому что боялся; он бил Кассандра за свой страх, за то, что македоняне так и не увидели в своем царе бога, бил, не думая о последствиях.
Мистика в Вавилоне
Нельзя оставить на свете голову, на которой была царская диадема.
Александр был уже не тем восторженным отроком, что завидовал успехам отца и печалился, что на его долю останется мало великих дел. Смертельно уставший, покрытый ноющими ранами и растерявший друзей человек предстает перед нами. Но он еще надеется исполнить свою мечту: ведь он хозяин Азии, и возраст его только приближается к 33 годам.
Непокоренный мир испытывает страх перед одним лишь его именем, заискивает перед ним и мечтает о дружбе с македонским царем. Он принимает посольство от ливийцев, за ними прибыли выразить почтение представители Рима и Карфагена, «пришли послы от эфиопов и европейских скифов; пришли кельты и иберы просить дружбы».
Александр посылает Гераклида с кораблестроителями к Каспийскому морю. Ему приказано строить военные корабли с палубами и без палуб по эллинскому образцу. Несомненно, царь готовился к войне со скифами, обитавшими у берегов Каспийского моря. Покорить народы, среди которых нашел смерть персидский царь Кир Великий, было мечтой Александра… и всего лишь небольшой ступенькой к новым победам.
Курций Руф пишет:
Сам он в душе лелеял необъятные планы: после покорения всех стран к востоку от моря переправиться из Сирии в Африку, затем, пройдя все просторы Нумидии, направить свой поход на Гадес (ведь молва утверждала, что именно там находятся столбы Геркулеса). Оттуда проникнуть в Испанию, которую греки называют Иберией, и пройти мимо Альп к побережью Италии; оттуда уже недалеко до Эпира.
Ближайшим объектом для нападения Александр избрал арабов. Любопытно, что он даже не думал получить каких-то материальных благ от новой войны. О первопричине войны рассказывает представитель официальной версии истории Александра – Арриан:
Флот он готовил, чтобы напасть на арабов под тем предлогом, что это единственные из здешних варваров, которые не прислали к нему посольства и ничем не выказали ему ни доброжелательства, ни уважения. На самом же деле, мне кажется, Александр был просто ненасытен в своих завоеваниях.
Рассказывают, что он услышал, будто арабы чтут только двух богов – Небо и Диониса: Небо – потому, что оно видимо, на нем находятся звезды, а также и солнце, от которого людям такая великая и явная во всем польза, а Диониса – за его славный поход к индам. По мнению Александра, он был достоин того, чтобы арабы и его чтили как третьего бога, ибо он совершил подвиги, ничуть не меньшие, чем Дионис; одолев же арабов, он разрешит им, как индам, управлять страной по своим законам.