Александр Македонский. Пески Амона
Шрифт:
Царь лежал на земле в тени смоковницы. Его положили на циновку и накрыли плащом. Лицо его приобрело землистый оттенок, вокруг глаз были темные круги, ногти посинели.
— Проклятье! — прорычал Филипп, соскакивая на землю. — Почему его не остановили? Этот человек скорее мертв, чем жив. Разойдитесь, разойдитесь!
— Но мы…— пробормотал Гефестион, однако не смог закончить фразу и отвернулся, чтобы скрыть слезы.
Врач раздел Александра и приложил ухо к его груди. Сердце билось, но очень слабо и неровно. Филипп тут
— Быстро! — приказал он одному из «щитоносцев». — Беги в жилище царя, предупреди Лептину, чтобы приготовила ванну с очень горячей водой, и скажи, чтоб поставила на огонь воду и бросила туда травы, которые я тебе сейчас дам, точно в таких пропорциях. — Он вынул из сумки табличку и стилос и торопливо написал рецепт. — А теперь пошел! Беги как ветер!
Подскочил Гефестион:
— Мы можем что-нибудь сделать?
— Скорее приготовьте тростниковую подстилку и привяжите к паре лошадей. Нужно доставить его домой.
Обнажив мечи, солдаты нарубили на берегу камыша и сделали, как было велено. Потом осторожно подняли царя, уложили на подстилку и накрыли плащом.
Маленький кортеж двинулся вперед, Гефестион впереди вел под уздцы пару лошадей, задавая шаг.
Лептина встретила их, вытаращив полные тревоги глаза и не смея никого ни о чем спрашивать; она увидела царя и с первого взгляда все поняла. Закусив губу, чтобы не заплакать, девушка торопливо провела пришедших в ванную.
Царь не подавал признаков жизни, уже и губы его посинели, а ногти стали почти черными.
Гефестион опустился на колени и поднял его. Голова и руки царя повисли, как у покойника.
Подошел Филипп.
— Положите его в ванну. Тихонько. Погружайте постепенно.
Гефестион пробормотал что-то сквозь зубы, то ли заклинание, то ли проклятье.
Между тем прибыли все товарищи и встали вокруг, держась чуть поодаль, чтобы не мешать Филиппу.
— Говорил я ему не прыгать в воду такому разгоряченному, с набитым брюхом, а он не послушал, — шептал Леоннат Пердикке. — Сказал, что тысячу раз так делал и никогда ничего с ним не случалось.
— Это всегда случается впервые, — обернувшись, ответил Филипп. — Вы просто негодяи, мерзавцы. Пора бы вам понять, что вы уже взрослые, что несете ответственность перед всей страной. Почему вы ему не помешали? Почему?
— Но мы пытались…— попытался оправдаться Лисимах.
— Ничего вы не пытались, никто из вас! — выругался сквозь зубы Филипп, принимаясь массировать тело царя. — Вы знаете, почему это случилось, а? Знаете? Вижу, что не знаете. — Друзья стояли, опустив головы, как дети перед разгневанным учителем. — Эта река питается водой из таврских снегов, которые тают от летнего тепла, но путь ее столь короток, а русло так круто, что она не успевает прогреться и впадает в море ледяной, как будто только что с ледника. Это все равно, что голому зарыться в снег!
Тем временем Лептина, встав
— Вот молодец, хоть ты мне поможешь. Массируй его вот так, от живота вверх, тихонько. Постараемся восстановить пищеварение.
Подошел Гефестион и ткнул в Филиппа пальцем:
— Слушай, он царь и делает все, что захочет, и никто из нас не может ему помешать. А ты врач и должен его вылечить. Понял? Должен, и все!
Филипп посмотрел прямо ему в глаза.
— Не говори со мной таким тоном, я не твой слуга. Я делаю то, что должен, и так, как считаю нужным, понятно? А теперь не путайтесь под ногами, пошли вон!
Но когда все начали расходиться, он добавил:
— Пусть останется один. Один, чтобы мне помочь.
Гефестион обернулся.
— Можно мне?
— Да, — проворчал Филипп, — но сядь в сторонке и не раздражай меня.
Тем временем на лицо царя начали возвращаться краски, но сам он так и не приходил в сознание и не открывал глаз.
— Нужно прочистить ему желудок, — заявил Филипп. — Быстро. Лептина, ты приготовила то, что я просил?
— Да.
— Тогда неси. Я сам продолжу массаж.
Лептина принесла чашу с густо-зеленой жидкостью.
— Вот, теперь помогите мне, — велел Филипп. — Ты, Гефестион, не давай ему закрыть рот: он должен выпить этот отвар.
Гефестион повиновался, и врач капля за каплей влил жидкость.
Сначала царь никак не отреагировал, но потом содрогнулся в неудержимом рвотном позыве.
— Что ты ему дал? — испуганно спросила Лептина.
— Рвотное, которое подействовало, и еще средство, заставляющее его организм, уже поддавшийся смерти, сопротивляться.
Александра долго рвало, а Лептина придерживала его лоб. Сбежавшиеся слуги с готовностью мыли пол рядом с ванной. Потом начались страшные конвульсии, с шумом и хрипом сотрясавшие его грудь.
Средство Филиппа оказалось действенным: оно вызвало сильную реакцию в теле царя, но и здорово ослабило его. Лекарство сделало свое дело, однако потребовало долгого периода выздоровления. Частые рецидивы сопровождались неотвязной коварной лихорадкой, которая с каждым днем подтачивала силы Александра.
Прошли месяцы, пока стало видно улучшение, а люди за это время упали духом и поговаривали, что царь умер, просто никто не смеет официально сообщить об этом. С наступлением осени Александр все-таки смог встать и показаться войскам, чтобы воодушевить их, но после этого ему пришлось опять лечь в постель.
Наконец он начал ходить по комнате, а Лептина следовала за ним с чашей бульона, умоляя:
— Выпей, мой господин, выпей: это тебе поможет.
На исходе дня по обыкновению заходил Филипп. Остальное время врач проводил в лагере, так как некоторые солдаты заболели от перемены климата и пищи. Многие страдали поносом, других мучила лихорадка с тошнотой и головокружением.