Александр Македонский. Пределы мира
Шрифт:
Алалалай!
Они сомкнули ряды, закрыв промежутки между воинами и образовав стену щитов и копий. В этой сумятице воя и конского ржания Александр пустил Букефала средней рысью, словно гарцуя по равнине. Рядом с ним знаменосец нес флаг Аргеадов, пламенно-красный с золотой звездой, сверкавшей на солнце, которое поднялось уже высоко над головами.
Слева донеслись новые сигналы рога, и новая лавина всадников бросилась вперед. Гирканцы и мидийцы помчались с бешеной скоростью, чтобы вклиниться между наступающими отрядами Пердикки и Мелеагра, которые с тыла поддерживали войска Симмия и Пармениона. Их вел Мазей! Он ворвался в ряды македонской пехоты и со всей силой, словно бурная река, хлынул в направлении лагеря. Парменион крикнул Кратеру:
— Останови их! Брось на них фессалийцев!
И Кратер повиновался. Он дал знак трубачам, чтобы те протрубили атаку двум подразделениям фессалийской конницы, которая наступала на левом фланге отдельно, как последний резерв. Фессалийцы пересекли путь отряду Мазея и ввязались в яростный бой, а Парменион послал отряд щитоносцев и штурмовиков им в подкрепление.
— Они хотят освободить царскую семью! — крикнул он. — Остановите их, во что бы то ни стало!
В этот момент край левого фланга представлял собою единое сплетение пехоты и коней, столкнувшихся в страшной, жестокой схватке, где каждый стремился нанести врагу сокрушительные раны, с дикой яростью сражаясь за каждую пядь земли.
Александр услышал отчаянный призыв трубы, но не обернулся. Посмотрев на знаменосца, он знаком велел ему поднять знамя еще выше, чтобы его видели все, после чего издал воинственный крик, такой мощный и резкий, что перекрыл рев сражения, бушевавшего со всех сторон. Букефал нетерпеливо забил копытом, заржал и, подгоняемый все более громкими криками царя, бросился в яростную атаку, колотя по земле бронзовыми копытами и храпя, как дикий зверь. А следом стремительным галопом пустилось «Острие». Пять отрядов гетайров выстроились клином позади «Острия», пожирая пространство равнины до того ее участка, где образовался промежуток между центром персидского войска и его правым флангом, совершавшим огибающий маневр.
— Вперед! — кричал Александр. — Вперед!
Обнажив меч, он бросился на отряд Бессмертных, прикрывавший квадригу Великого Царя. За ним устремилась македонская конница, сметая все на своем пути. Скорость и масса огромного Букефала, покрытого доспехом из жесткой кожи и бронзы, были таковы, что все, кого он хотя бы задевал, летели на землю. «Острие» во главе с царем совершило широкий маневр, а потом растянулось по фронту в четыре ряда с гетайрами на флангах и железной лавиной обрушилось на персидский центр.
Тем временем македонский лагерь был захвачен уже почти весь, и повсюду носились индийские и касситские всадники Мазея, предавая шатры огню, круша все и опустошая; другой отряд бросился туда, где оставались женщины. Фессалийцы сражались, как львы, но, уступая врагу числом, начали отступать, оттесняемые гирканцами. Парменион уже не мог контролировать ход битвы, и сам сражался с мечом и щитом, как юноша в расцвете сил. Внезапно увидев рядом вестового, он крикнул:
— Скачи! Скачи к Александру и скажи ему, что мы больше не можем держаться! Нам нужна помощь! Скорее! Отправляйся! Скачи!
И вестовой поскакал. Перепрыгивая через опрокинутые повозки и поваленные шесты шатров, он промчался сквозь гущу воинов, сошедшихся в жестокой схватке, и выбрался на свободное пространство в центре. Из последних сил он погнал коня туда, где в отдалении, посреди яростной битвы, виднелось развевающееся знамя Аргеадов.
Подвергшись удару с фланга и с тыла, Бессмертные Дария, сдерживавшие плотный натиск греческих наемников, проявили незаурядную доблесть, но вскоре были опрокинуты сокрушительной атакой отряда Александра. Рядом с царем Гефестион массивным ясеневым копьем пронзал всех, кто приближался к ним. Леоннат орудовал тяжелым топором, с которого текла кровь, а Птолемей и Лисимах яростно рубились мечом и фракийской саблей, прикрывая фланги и отражая долгую, ожесточенную контратаку греческих наемников и Бессмертных. Упорное сражение продолжалось, и никто не хотел уступать, думая, что это — последний случай отогнать врага и спасти свою жизнь.
На правом фланге конница Бесса натолкнулась на массу тяжелой греческой пехоты. Всадники продолжали снова и снова волнами бросаться в атаку, как морские валы на прибрежные скалы. Крайние отряды, обогнув греческий строй, встретились с фракийцами, защищавшими правую оконечность лагеря, большая часть которого уже находилась в руках врага.
На левом фланге положение сложилось действительно отчаянное. Парменион со своими людьми был окружен почти полностью, а Пердикка, Мелеагр и другие не могли прийти ему на помощь, так как получили приказ с копьями наперевес атаковать центр Дария с фронта, в то время как сам царь с конницей продолжал давить с фланга и тыла.
Мазей ворвался в шатер царицы-матери и, тяжело дыша, опустился перед ней на колени.
— Великая Царица-мать, — проговорил он, — скорее, следуй за мной! Теперь или никогда ты можешь обрести свободу и свое царское достоинство, вновь соединившись со своим царственным сыном!
Но царица не пошевелилась. Она продолжала неподвижно сидеть на троне.
— Я не могу пойти с тобой. Я слишком стара, чтобы скакать верхом. Оставь меня здесь дождаться исхода этого дня, какой будет угоден Ахура-Мазде. Ступай, не теряй времени! Если сможешь, забери царских наложниц и их детей.
Мазей снова взмолился:
— Заклинаю тебя, Великая Царица-мать, заклинаю!
Но все было тщетно. Царица не двинулась.
Чуть поодаль в другой шатер, где окончания этой страшной битвы ожидала Барсина, вбежал юный воин.
— Мама! Скорее! Я пришел освободить тебя! Скорее, беги! Возьми коня и скачи отсюда! Где мой брат?
— Этеокл! — воскликнула Барсина, потрясенная этой встречей. — Сын! — и бросилась вперед, чтобы обнять его.
Но в это мгновение путь ей преградили двое агриан с длинными ножами. У них был приказ: никто не должен прикасаться к женщине Александра. Обнажив меч своего отца, Этеокл попытался прогнать стражей, но он был всего лишь мальчик. Один из агриан выбил у него из руки меч, а другой поднял оружие, чтобы докончить дело и убить врага.
С громким криком Барсина метнулась вперед и, приняв в грудь клинок, рухнула на землю. Этеокл, раненный, бросился на врагов, замахнувшись кинжалом, но противник легко уклонился и с убийственной точностью нанес ответный удар. Мальчик упал на бездыханное тело матери.
Отважных фессалийцев уже вытеснили из лагеря, и войска Мазея строились, чтобы напасть с тыла на педзетеров и фракийцев, которые в центре сражения все еще сдерживали натиск конницы Бесса. Для Мазея битва была уже выиграна, но вдруг снова прозвучал сигнал трубы, а за ним крик тысяч воинов: