Александр Македонский. Трилогия
Шрифт:
— Я хочу, чтобы ворота города заперли, а на стенах выставили людей. До моего распоряжения никого не выпускать. — Осмотрел толпу и добавил: — Алкет, займись этим. Бери своих людей и действуй. Немедленно.
Вот и проклюнулся птенец, подумал Антипатр, я был прав.
— Александр, ты здесь в опасности, — сказал он. — Ты не поднимешься в крепость?
— Всему своё время… Что у них там?
Чуть в стороне Второй Командир царской гвардии пытался совладать со своими людьми, с помощью тех немногих младших офицеров, кого сумел собрать. Но солдаты совсем потеряли голову, — наслушавшись криков, что всех их обвинят в заговоре и цареубийстве, — и теперь с проклятиями набросились на убивших Павсания: ведь все будут думать,
Александр шагнул из темно-синей тени портала в яркий утренний свет. С тех пор, как он вошел в театр, солнце почти не сдвинулось. Он вскочил на низкую стенку возле портала. Шум изменился, и почти тут же стих.
— Александр! — крикнул Антипатр. — Берегись, не подставляйся!
— Гвардия-а!.. Справа-а!.. В фалангу-у!.. Стр-р-ройсь!!!
Бурлящая масса стала приобретать четкие очертания.
— Слушайте все! Я уважаю и разделяю ваше горе! Но нельзя горевать по-бабьи!.. Вы исполнили свой долг; я знаю, что вам было приказано. Сам слышал. Мелеагр!.. Эскорт для царя. Отнесете его в крепость, в малый приемный зал. — Заметив, что тот ищет что-нибудь взамен носилок, подсказал: — За сценой есть носилки, с реквизитом для трагедии.
Он нагнулся над телом, вытащил из-под него складку смятой пурпурной мантии и прикрыл лицо с горестным глазом. Люди, назначенные в эскорт, сомкнулись вокруг своей ноши, пряча ее от лишних глаз.
Александр повернулся к уже молчащему строю.
— Кто поразил убийцу — шаг вперед!
Вышли. Не знали, что их ждет, — награда или казнь, — потому неуверенно, но вышли.
— Мы перед вами в долгу. Не бойтесь, что это забудется. Пердикка… — Юный воин шагнул ближе, лицо его облегченно разгладилось. — Я оставил Быкоглава на дороге. Будь добр, присмотри за ним, пока я занят. Возьми четверых с собой.
— Да, Александр! — Он пошел, сияя благодарностью.
Возникла неловкая пауза: как-то странно смотрел Антипатр, исподлобья. Потом сказал:
— Александр. Царица, матушка твоя сейчас в театре. Быть может, это за ней надо присмотреть?
Александр прошел мимо него и заглянул внутрь через портал. Теперь вокруг стало совсем тихо; только возле входа какое-то движение — это солдаты нашли театральные носилки, задрапированные в черную ткань. Они поставили носилки возле тела Филиппа, подняли его… Плащ соскользнул с лица; офицер прижал веки и придержал, пока не закрылись.
Александр, не двигаясь, продолжал смотреть внутрь. Весь народ уже разбежался оттуда, решив что задерживаться незачем. Боги остались. Афродиту уронили в суматохе; теперь она неуклюже лежала возле своего алтаря; юный Эрос при падении отвалился и облокотился на ее упавший трон. Фигура царя Филиппа прочно сидела на своем месте; ее черные глаза неподвижно смотрели на пустые скамьи.
Александр отвернулся. Он был бледен, но голос остался по-прежнему ровным:
— Да, вижу. Она еще там.
— Она, должно быть, в отчаянье, — бесстрастно сказал Антипатр.
Александр задумчиво посмотрел на него — потом отвернулся, как будто что-то отвлекло взгляд.
— Ты прав, Антипатр. Она должна быть в самых надежных руках. Я буду очень признателен, если ты сам, лично, проводишь ее в крепость. Возьми столько людей, сколько сочтешь нужным.
Антипатр открыл рот… Теперь Александр смотрел ему в глаза, чуть склонив голову набок.
— Как скажешь, Александр, — ответил он. И пошел выполнять свое задание.
Рядом с Александром никого не осталось. Гефестион чуть выдвинулся из окружающей толпы. Он ничего не хотел сказать, не подавал никаких знаков, — просто предлагал свое присутствие, как подсказывало ему чутье. Александр никак заметно не среагировал; но он увидел в этот момент, что богов благодарят за него. И еще увидел свою судьбу: необозримые просторы солнца и дыма. Он не станет оглядываться, куда бы она ни завела его. Всем сердцем принимал он грядущее: и бремя его, и блеск, и тьму.
Офицер скомандовал носильщикам — царь Филипп двинулся в путь, на позолоченных носилках. Из священного виноградника несколько солдат принесли Павсания, на куске изгороди. Он был укрыт собственным рваным плащом, сквозь плетеные прутья капала кровь. Его тоже надо показать народу…
— Приготовьте крест, — сказал Александр.
Вокруг народ, разговоры в толпе создают непрерывный ровный гул, точно так же и водопад шумит… И вдруг над этим шумом зазвенел сильный, неземной крик: это орел взмыл в вышину. В когтях у него извивалась змея, схваченная со скалы. Они сражались и в воздухе: оба целились друг другу в голову, в тщетных попытках нанести смертельный удар. Александр, привлеченный орлиным криком, долго следил за ними — хотел увидеть исход борьбы, — но враги, продолжая сражаться, уносились все выше и выше в безоблачное небо над вершинами гор, превратились в точку среди ослепительного сияния — и пропали из виду.
— Здесь всё кончено, — сказал он.
И распорядился двигаться наверх, в крепость.
С крепостных стен, вся равнина Пеллы — как на ладони. А за ней — море… И яркое солнце проложило через него широкую сверкающую дорогу.
На восток.
От автора
Вся информация об Александре, написанная его современниками, утеряна. Нам приходится полагаться на исторические труды, составленные спустя триста-четыреста лет на основании тех утерянных источников. Иногда в этих трудах есть ссылки на предшественников, но не всегда. Главным источником Арриана был Птолемей, присутствующий в этой книге; но работа Арриана начинается лишь с воцарения Александра. Начало работы Куртиуса утрачено; Диодор, описывающий нужное нам время и много говорящий о Филиппе, почти не упоминает об Александре до начала его правления. Так что о первых двадцати годах — почти двух третях его жизни — мы знаем только от Плутарха. Но Плутарх, рассказывая об этом периоде, на Птолемея не ссылается. Поскольку тот был живым свидетелем этого времени, надо полагать, что он попросту не стал его описывать.
В моей книге рассказ Плутарха увязан с историческим фоном. Я использовала, с должной долей скептицизма, речи Демосфена и Эсхина. Некоторые эпизоды, касающиеся Филиппа и Александра, взяты из плутарховых “Высказываний царей и полководцев
“
; и небольшое количество — из Атенеуса.
Возраст Александра, принимавшего персидских послов, я вывела из сохранившихся сведений об их удивлении по поводу его вопросов, совсем не детских. По поводу характера Леонида и того, как он обыскивал сундуки мальчика в поисках материнских вещей, Плутарх дословно цитирует самого Александра. Из других учителей, которых упомянуто несколько, по имени он называет только Лизимаха («Феникса»). Очевидно, Плутарх не слишком высокого мнения о нем. Мнение самого Александра появляется позднее, при описании осады Тира. Александр пошел в горы; Лизимах, хвастаясь, что он не хуже и не старше ахиллова Феникса, настоял, что он пойдет тоже. «Когда Лизимах ослаб и не мог больше идти, Александр, несмотря на наступление ночи и близость неприятеля, отказался оставить его. С несколькими сопровождавшими, они неожиданно оказались отрезанными от своих и были вынуждены заночевать в диком месте, в темноте и лютом холоде.» Александр, безоружный, подкрался к вражескому костру, чтобы стащить оттуда горящую головню. Враги, решив, что он не один, бежали; и Лизимах смог спать около костра. Леонид, оставленный в Македонии, получил только посылку дорогого ладана с издевательской запиской, что отныне ему не придется скупиться перед богами.