Александр Македонский
Шрифт:
В литературе многократно опровергалось мнение, что все эти уступки диктовались политическими соображениями. Мы считаем, что умалять роль политики в данном случае неправомерно. Конечно, Афины оказали бы сопротивление даже божественному Александру, если бы он настаивал на своем требовании отдать Самос. Однако это вовсе не означало, что обожествление выпадало из политической сферы; это лишь указывало на известные границы действий даже обожествляемой личности. Причем эти действия следует обратить на добро, пользу, разум, спасение людей и помощь им. До тех пор, пока царь вершит свои дела, основываясь на этих принципах, он может не считаться с формальностями, может, как deus ex machina [363] , вмешиваться, не спрашивая никого и не сообразуясь ни с чем, во все дела, включая и политические. И все благодарны ему как богу-спасителю. Однако в тех случаях,
363
Драматургический прием, применявшийся иногда в античной трагедии: запутанная интрига получала неожиданное разрешение во вмешательстве игравшего божество актера, который посредством механического приспособления появлялся среди действующих лиц.
364
«Мысленная оговорка», не высказываемое открыто условие, ограничивающее или вовсе уничтожающее значение даваемого обещания, обязательства и т. п.
Весной 323 г. до н. э. к Александру прибыли послы, чтобы приветствовать его как нового бога. Они явились как посланцы отдельных государств, а не Союза, и это больше, чем что бы то ни было, доказывает постепенное разрушение единства Союза. Но желание царя было исполнено, и подготовленная им почва принесла свои плоды. Такой авторитет, как Эдуард Мейер, замечает по этому поводу: «Причисление Александра к греческим государственным богам не означало, правда, подчинения Греции Македонскому царству, но, несомненно, влекло за собой ее включение в мировую империю» [365] . Однако нам не следует забывать ограничение, о котором говорилось выше! Авторитет Александра стал теперь сверхъестественным божественным законом, но только до тех пор, пока он был направлен на свершение добрых дел. А в остальном вопрос оставался открытым. Таким образом, по сути дела был сделан еще только один шаг. Постепенно пример греческих государств мог повлиять и на Македонию, вызвав там аналогичные перемены. Все это еще не вело к завоеванию абсолютного авторитета, но ведь даже олимпийцы в Греции не обладали им! Почему? Да потому, что здесь вообще не признавали ничего абсолютного, все подлежало критике. Даже богов можно било критиковать, а наука и философия прямо выражали сомнение в их существовании, и божеские почести могли дать царю не больше, чем они давали бессмертным. Тут могли быть любовь, преклонение, восторг, доверие, глубина и искренность чувства, но не безусловное, безоговорочное признание. Ведь даже греческий бог ничего не мог поделать с сомнениями, колебаниями, критикой отдельных верующих. Сколь отличен был от Греции Восток: там подобных проблем не существовало!
365
Ed. Meyer. Kleine Schriften. Halle, 1910, c. 331.
С помощью апофеоза Александр хотел добиться единения, взаимопонимания и смягчения душ. Но всегда оставалась область, где мягкие, добросердечные средства были неприменимы. Здесь благодатному и доброму богу следовало бы попросту отступить и отказаться от своих намерение. Однако этого, по-видимому, Александр не понимал. Там, где не действовали божественная доброта и милосердие, он употреблял насилие.
Таким образом, от эллинской свободы к новой автократии были проложены как бы временные мостики. Возможно, впоследствии эти мостики и превратились бы в широкий мост, но, даже если бы это произошло, мост остался бы мостом над пропастью.
Весной 331 г. до н. э. Александр покинул район Средиземноморья. В описании событий мы коснулись не только «первой империи» Александра, но и управления этой империей. С тех пор прошло восемь лет. И империя распространилась почти на всю «Азию». Как осуществлялось управление империей в новых условиях? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо провести краткий обзор главных принципов, легших в основу правления Александра в его последние годы. Часто мы не знаем, что он считал временным в своем правлении, а что — окончательным. Но основные черты управления несомненны, и они с предельной ясностью характеризуют как империю, так и самого Александра.
Здесь прежде всего следует отметить автократический принцип, которого придерживался царь, считавший себя основой мировой империи; управление ею должно было целиком зависеть от Александра. Поэтому не существовало столицы с центральными имперскими учреждениями, а был лишь придворный лагерь с Александром и его помощниками. С самим царем была непосредственно связана и канцелярия империи во главе с Евменом, к которой относился архив, находившийся при царе во время походов. Большинство других ведомств, между прочим и ведомство по управлению новыми землями, тоже перемещались с придворным лагерем. Только финансовое управление осуществлялось централизованно.
Разумеется, Александру требовалось много помощников, и он находил их среди своих телохранителей, сопровождавших его аристократов (гетайров) и, наконец, в кругу ксенов. Эти должностные лица не имели никаких полномочий, а были лишь инструментами в руках царя. Он один правил, один издавал указы, которые подписывал «басилеве Александр» и заверял своей печатью. Для Европы это была македонская печать, для империи — печать Дария. Когда царь был болен и когда он надолго пропал без вести в пустыне, никто не издавал приказов, никто ничего не подписывал, никто не ставил печати под чем бы то ни было. Можно сказать, империя в это время никем не управлялась. Даже назначить сатрапа на освободившееся место никто не мог.
Македония и Эллада лишь формально не входили в состав империи. Антипатр уже явно утратил влияние, а Коринфский союз подчинился воле диктатора. Таким образом, декларированное исключительное положение не означало теперь обладания особыми правами. В Европе, правда, Александр не взимал налогов, как в других провинциях.
Но как обстояли дела в Азии и Египте, т. е. в собственно империи? Там, как уже говорилось выше, продолжали существовать и персидские сатрапии, и разделение провинций на города, племена, мелкие династии, храмовые владения, государственные земли и поместья аристократов; в племенных округах у иранской знати по-прежнему сохранялись отношения взаимной зависимости и связи.
Однако положение сатрапов не давало им права претендовать на верховную власть. Иранский федерализм допускался только в пределах локальных подразделений, племенных округов, но не более. О нем и речи не могло быть для наместников. Провинции были только управляемыми административными единицами и не имели ничего общего с пленными владениями. Ими управляли чиновники, назначенные Александром и перемещаемые по его собственному усмотрению. Жили они во дворцах, унаследованных от персов; отсюда осуществлялось управление и наблюдение за выполнением указов царя. В руках этих чиновников была сосредоточена исполнительная власть, но крепости империи им не подчинялись, и, кроме того, они были лишены права вербовать наемников. Но, пожалуй, самым важным было то, что в их обязанности не входил контроль за взиманием и распределением налогов, они не имели права чеканить монеты и не осуществляли внутренние связи в империи. Только на Дальнем Востоке чиновники Александра обладали большими финансовыми правами, но и здесь (исключение представляли только индийские князьки) они были лишены права чеканить монету. В последнее время Александр вновь стал назначать сатрапами македонян, но только лояльно относившихся к восточным обычаям. Атропат, Фратаферн и Оксиарт остались на прежних должностях и за свои деловые качества и приносимую пользу были приравнены к македонским сатрапам. В Индии остался Таксил. Пор с самого начала пользовался исключительными правами, превосходившими права других сатрапов. Всю власть узурпировал в Египте Клеомен, но Александр не возражал против этого.
Взимание налогов разрешалось только сатрапам восточных провинций — по-видимому, потому, что там преобладало натуральное хозяйство. На Ближнем и Среднем Востоке по-прежнему занимались финансами четыре казначея, ответственные также за коммуникации и снабжение армии: Клеомен в Египте, Филоксен в Малой Азии, Менее в Сирии и Киликии и сменивший Гарпала Антимен в Вавилоне, Сузиане, Мидии и Персии. Ему, так же как в свое время его предшественнику, было поручено управление бывшей персидской казной и чеканка монет. Вопрос о том, обладал ли Антимен какими-то особыми правами, остается неясным. Управляющие финансами, по-видимому, не зависели от сатрапов, более того, их ранг был выше ранга наместников. Исключительное положение Клеомена объясняется тем, что он был сатрапом и управляющим финансами одновременно.
Мы видим, что все управление, за исключением финансов и коммуникаций, было сосредоточено в руках самого царя. Не следует думать, что в основе такой системы лежала неспособность Александра как-то иначе организовать управление государством. Нет, речь здесь идет о проявлении столь крайней автократии, при которой становится невозможной ни передача полномочий, ни существование промежуточных инстанций, ни обладание независимой властью. Александр сам создал империю и бдительно следил за тем, чтобы какой-либо чиновник не отобрал у него права на нее.