Александр Македонский
Шрифт:
Его племянник Фарнабаз, сын столь влиятельного при дворе Артабаза, в последние годы был первым помощником Мемнона. Умирающий полководец передал ему командование, оставалось лишь утвердить его на этой должности. Правда, греки, несмотря на происхождение матери (она была родом с острова Родос), считали Фарнабаза больше персом, чем греком, и не ждали от него таких гениальных деяний, как от Мемнона. Вряд ли он смог бы поднять греков материка на восстание и заставить Александра повернуть назад. Фарнабаз мог предпринять кое-какие действия и даже добиться некоторых успехов, но одно было очевидно: война на Эгейском море приобрела теперь второстепенное значение. Исход ее должен был решаться в Киликии, ибо только здесь можно было остановить Александра и не дать ему
Снова разгорелись споры, как организовать оборону Киликии, еще более ожесточенные, чем перед битвой при Гранике. Сейчас речь шла о самом Дарии как полководце и рыцаре: следовало ли персидскому царю самому вести войну или опять во главе войска должен был встать греческий полководец. Харидем со всей категоричностью выступил против восточных обычаев знатных персов, посоветовав царю отказаться от командования. Он считал, что для ведения войны достаточно 100000 человек, но треть из них должны составлять греческие наемники. Все командование он брал на себя. Однако иранская знать воспротивилась его предложению, и грек потерял самообладание: он кричал, бранился., обвинял персов в трусости. Такое обвинение задело не только честь приближенных царя, но и его самого. Тот не снес оскорбления и довольно неосмотрительно повелел казнить провинившегося.
Это были типично восточные нормы поведения, которые впоследствии перенял и Александр. Пока же македонский царь, как бы ни гневался, никогда не избавлялся от незаменимых для него людей. А Дарию некем было заменить Хари дема, и ему пришлось вообще отказаться от назначения полководца. Ответственность за исход будущего сражения тяжелым бременем легла на его плечи.
На этот раз персидский царь не собирался давать рыцарский бой, как при Гранике. Теперь он задумал соединить силы всадников и греческих наемников. Царь посылает сына Ментора, Фимонда, к Фарнабазу, чтобы забрать у него греческих наемников и перевезти их на кораблях в Финикию.
Тем временем Фарнабаз вместе с командующим флотом Автофрадатом добился некоторых успехов. Теперь же он вынужден был отдать наемников и часть своего флота. И все-таки он оставался господином на море. В его руках были Милет, Эфес, нижний город Галикарнаса и ликийские порты, а на севере — расположенный непосредственно перед Геллеспонтом важный в стратегическом отношении остров Тенедос. Колебавшиеся эллины опять приняли сторону персов. Переговоры, начатые со Спартой, приближались к благополучному завершению. Но наступление на Геллеспонт натолкнулось на оборону, организованную Гегелохом. Кроме того, персы потерпели поражение в Карии, в результате чего потеряли там все свои опорные пункты. Поэтому Афины, как и другие материковые государства, проявляли сдержанность. Фарнабаз оказался не очень ловким политиком. Правда, он повсюду декларировал свободы, дарованные мирным соглашением 386 г. до н. э [115] , но на самом деле безжалостно эксплуатировал завоеванные города, предоставляя полную свободу действий назначенным им олигархам и тиранам. Это послужило причиной того, что Греция заняла нейтральную позицию. Все знали, что Александр приближался к горам Тавра, что Дарий направился в Киликию, что наемников переправили в Сирию; одним словом, все понимали, что их судьбу решит сражение на Востоке. И греки не хотели выступать, пока Александр не был разбит.
115
Имеется в виду Анталкидов мир 387/386 г. до н. э., отдавший греческие города побережья Малой Азии под власть персидского царя.
Какое значение имели при этом «ошибки» Дария? Был ли он повинен в смерти Мемнона? Смог бы такой человек, как Харидем, победить Александра? Выиграл бы Фарнабаз сражение в Эгейском море, если бы у него не отобрали наемников? Персидский царь, несомненно, действовал неправильно, ибо ему не сопутствовал успех. Но в отношении Александра не существовало никаких «правильных» действий. Перед его блестящим мастерством любое сопротивление все равно было обречено на провал.
Анатолия с обеих сторон отделена от моря горными цепями, которые создавали ей с юга самую надежную защиту. Уже издали виден мощный Тавр, отгораживающий внутренние районы от побережья Киликии. Горные цепи кажутся монолитными, и, если где-то пробивается через них ручей, он образует лишь узкую щель, через которую не пройти и человеку.
Современному туристу, путешествующему в поезде, не приходится пробираться через такие теснины. Он проезжает через Таврский туннель, и перед его взором открываются прелестные пейзажи Киликии и синие просторы моря. После невыразительной природы Внутренней Анатолии вид зеленой долины особенно захватывал.
Дорога здесь с давних пор проходила через ущелье, которое называют Киликийскими воротами. Они напоминали узкий каньон шириною в несколько метров, зажатый вертикальными скалами, поднимающимися на сотни метров. Только здесь можно было пройти в эти горы, и поэтому именно здесь легче всего было преградить дорогу войску Александра, зажать его в тиски и уничтожить. Но персы не сделали этого, Ахемениды упустили эту простую, единственную возможность спасти свое заколебавшееся государство. Чем же это объяснить?
Персы не привыкли к горной войне в неиранских провинциях, с чуждой для них природой. Не умели воевать в горах и греческие стратеги. Им тоже не был знаком театр военных действий. Они не имели навыков в ведении горной войны. Кроме того, в отличие от персов, привыкших сражаться в конном строю, они воевали фалангами. Из персидских военачальников, принимавших участие в военном совете в Вавилоне, мало кто проходил через Киликийские ворота и имел о них какое-то представление.
Лучше всех знал перевал киликийский сатрап Арзам. Но его, по-видимому, не было на военном совете в Вавилоне. Впрочем, и он вряд ли додумался бы, что Киликийские ворота могут оказаться для Александра роковыми. Правда, Арзам все-таки выставил заслон на перевале, но, когда Александр приблизился, сатрап отсиживался в Тарсе.
По лесистым долинам, через скалистые ущелья македоняне поднялись с северной стороны на известковые горы и вышли на открытые луга центральных склонов. Не встретив сопротивления, они достигли южных отрогов Тавра и, таким образом, вплотную подошли к перевалу. Здесь наконец-то они увидели врага. Каньон хорошо охранялся, но тут царь прибегнул к старому и испытанному средству — ночной атаке. Глубокой ночью он выступил с группой смельчаков, состоящей из гипаспистов, агриан и стрелков из лука. И все же, хотя македоняне продвигались со всеми предосторожностями, их наступление не укрылось от врага. Однако охваченная ужасом перед македонскими воинами персидская охрана бежала. Александр не мог поверить своим глазам. С наступлением дня он подтянул всю армию. Македоняне оказались в узком ущелье, меж высоких скалистых стен. Александр послал фракийских скалолазов на крутые склоны, а стрелкам из лука приказал не спускать глаз с этих склонов. Позже он рассказывал, что его легко можно было обратить в бегство, сбрасывая на воинов сверху камни. Но кто бы это мог сделать? Местным жителям было такое же дело до персидского царя, как тому до Киликийских ворот: им было совершенно безразлично, кому платить налоги — высокомерным персам или безумным македонянам. В результате вслед за бегущими персами в Киликийский проход устремились македоняне.
Вступив в Таре, Александр тяжело заболел. Сейчас трудно установить причину болезни: было ли это результатом трудностей и лишений похода, которые он переносил тяжелее, чем все остальные, легкомысленного ли купания в ледяных водах Кидна или просто перемены климата. Во всяком случае царь находился в тяжелом состоянии. Возможно, он заболел воспалением легких, и в довольно тяжелой форме; некоторые опасались даже смертельного исхода. Но старый врач семьи Филипп заботливо выхаживал Александра, и он вскоре выздоровел.