Александр Невский
Шрифт:
— А крепость у вас есть на ту землю? — спросил Александр смердов.
— А как же, светлый князь, — Лочка полез за пазуху. — Разве мы без грамоты стали б досаждать?
Он вытащил засаленный пергаментный свиток, помялся, не смея ступить на крыльцо. Но князь махнул рукой.
— Дай-ка.
Князь внимательно прочитал грамоту, отложил на лавку.
— Настоятельно казали ее?
— Казали, светлый князь.
— А он?
— Он ее и в руки не взял.
Лочка утаил от князя, что настоятель даже плюнул на их грамоту. В такое князь мог не поверить,
Отец Дамиан был широк и грузен, даже конь пошатнулся, когда он слезал с него. Ряса настоятеля зацепилась за луку седла, и, когда он встал на землю, она задралась выше пояса. Ратмир тут же на помощь пришел осрамившемуся монаху, отцепил рясу.
Конфуз сей осердил настоятеля. Шумно сопя, он направился к крыльцу, пытаясь по лицам угадать, не смеялся ли кто над ним. Нет, все были серьезны, а смерды даже испуганы. Перепелками порхнули с пути настоятеля.
Дамиан решительно шел вверх по ступеням, готовясь приветствовать князя, но тот упредил его:
— Остановись здесь, отец Дамиан.
Настоятель удивленно вскинул брови. До лавки князя осталось каких-то пять ступеней. Неужто ему, духовному лицу, нельзя пройти их? И, словно дразня монаха, скользнул мимо него вверх княжий слуга Ратмир. Что-то сказал князю, встал у него за спиной.
— Но, Александр Ярославич, — возмущенно начал Дамиан. — Мой сан…
— Твой сан высок, слов нет, — перебил его князь, — но не в мирских делах, отец Дамиан. Здесь я правом своим и слезами смердов моего княжества в судьи призван. И судить хочу по правде и совести. Отвечай же мне: правда ли, что монахи твои отобрали землю у смердов с Рожицкого острова?
— На остров мы и не помышляли, князь, мы земли брали по бережку.
— А ведомо тебе, что земля сия «по бережку» издревле им принадлежит? Вот и грамота на то есть.
— Мы грамоту не читали, князь.
— Напрасно. Возьми-ка, прочти, дабы сомнения не мучили тебя.
Отец Дамиан думал, что уж за грамотой-то он поднимется к князю. Но где там, стоявший рядом слуга схватил свиток и, спустившись с ним к настоятелю, сунул в пухлую руку. Настоятель поежился от такого неуважительного отношения к нему, но делать нечего — стал читать. Читал с пятого на десятое, более вид делая, что читает, а сам придумывал, что сказать князю.
— Так, Александр Ярославич, этому свитку уж за сто лет.
— Тем паче, — возмущенно повысил голос князь. — Волю пращуров наших мы чтить вдвое-втрое должны. Забываешь о заповедях, отец Дамиан.
Тут Твердила на цыпочках подошел к князю, склонившись над ухом, зашептал:
— Ладно ль сие, Ярославич, духовное лицо при мизинных срамить? Прогони хоть смердов.
— Ишь ты. Грешим на весь мир, а каемся в кулак, — проворчал князь, но совет принял. Обернулся к Ратмиру: — Кликни Светозара, с писалом, с чернилом чтоб.
Явившийся Светозар не спеша, с достоинством поднялся на. крыльцо, поклонился Александру.
— Вишь грамоту, — кивнул князь на свиток. — Пиши в ней в самом конце мое веление.
— Сказывай, князь, волю твою.
— Пиши: так тому и быть, аки сказано здесь. И впредь тяжб по сему делу не затевать.
Смерды, услыхавшие такое решение, от радости обалдели. Иванка упал на колени и, всхлипывая, бил и бил поклоны, шепча: «Господи милостивый, спаси князя нашего! Господи, благо дари ему!» Лочка тряс головой, не веря все еще своим ушам. Но видел сквозь слезы, застилавшие глаза, как князь собственноручно приложил печать к их грамоте.
— Держите, — подал Ратмир грамоту Лочке и, весело подмигнув, шепнул: — Метитесь со двора, сейчас вашему попу князь выволочку задаст.
Лочка дернул Иванку за плечо, тот вскочил. И они попятились к воротам, беспрерывно кланяясь и отирая рукавами счастливые слезы.
Едва смерды исчезли за воротами, как князь поднялся с лавки и сказал с укором:
— Стыдно, отец Дамиан. Али забыл Матфея: хотящему ризу твою взяти, отпусти и сорочку. А ты? Под собой сук рубишь, Дамиан. Литва набежит, кого в поспешители возьмешь? Их же. А ежели ты вот так с ними, так им недолго и литве поспешествовать. Ты этого хочешь?
— Нет, что ты, князь. Разве я враг земли христианской.
— Пред богом грешно, пред миром срамно, отец Дамиан. В твои лета пора бы и ведать сие.
Уловив в разговоре князя с настоятелем «некоторую перемену, посадник предложил радушно:
— А пройдемте-ка к застолью! Ярославич, отец Дамиан? Чего уж.
— Спасибо, Твердила, за хлеб-соль, — ответил князь и шагнул к ступеням. — Вот отца Дамиана угости, он, чай, выстоялся.
И быстро пошел вниз с крыльца, сопровождаемый Ратмиром и Светозаром. От конюшни уже спешили стремянные с конями. Когда князь Александр уехал со двора, посадник молвил, зевнув:
— Ну что, отец Дамиан? Идем в застольную. Али как?
Но настоятель словно и не слышал этого, он наконец-то взбежал на крыльцо и, притопнув сапогом, прошипел по-гусиному:
— Это при моем-то сане! А? Нет. Я это так не спущу! Я пожалуюсь архиепископу, я митрополиту напишу!
— Эх, отец Дамиан, — криво усмехнулся Твердила. — Владыка Спиридон вот где у князя — в кулаке. А митрополит, господи помилуй, не иначе как на копья погаными вздет. Батый-то, поди уж, Киев взял.
ХIII
ПОЛОЦКИЙ МЕЧ
Князь Брячислав понял, на что намекал ему Ярослав, но счел для себя унизительным принимать намеки в столь серьезном деле, как судьба любимой дочери. Его удивляла и даже обижала неискренность великого князя, которого он знал как человека прямого и решительного. Где было Брячиславу догадаться об истинной причине такого поведения Ярослава.
И все же мысль о возможной женитьбе князя новгородского на его дочери была приятной. Во-первых, родство с великим князем, но, пожалуй, самое главное — дочь уедет в одно из надежнейших мест в нынешней Руси. Вся земля горит, все рушится, того гляди, не татары, так литва к Полоцку подступит. А Новгород стоит. Татаре пошли было на него, да поворотили. Отгрозился ли, откупился ли, а уцелел. Где ж, как не там, родному дитю было бы безопасней.