Александр Пушкин на rendez-vous. Любовная лирика с комментариями и отступлениями
Шрифт:
Стихотворение обращено к маленькой сестре Антона Дельвига, Маше. По словам И. Пущина, она была «премилая, живая девочка» [16] . Вместе с родителями она приезжала из Москвы в Петербург на рождественские каникулы и навещала брата в Лицее. Это шутливое стихотворение нельзя, конечно, отнести к любовной лирике. Тем не менее оно для нас важно, ибо нежность и доброта семнадцатилетнего юноши к восьмилетней девочке характеризуют автора, может быть, точнее, чем унылые жалобы его элегического героя. Ей посвящено и другое, написанное в следующем году, стихотворение «К Маше»:
16
Пущин И. И.
Вчера мне Маша приказала
В куплеты рифмы набросать
И мне в награду обещала
Спасибо в прозе написать.
Спешу исполнить приказанье,
Года не смеют погодить:
Еще семь лет – и обещанье
Ты не исполнишь, может быть.
Вы чинно, молча, сложа руки,
В собраньях будете сидеть
И, жертвуя богине Скуки,
С воксала в маскерад лететь —
И уж не вспомните поэта!..
О Маша, Маша, поспеши —
И за четыре мне куплета
Мою награду напиши!
Н. Корсаков положил эти стихи на музыку, и, как вспоминал И. Пущин, они «пелись тогда юными девицами почти во всех домах, где Лицей имел права гражданства» [17] .
Послание к Юдину
В длинном «Послании» к лицейскому однокашнику, написанном под влиянием стихов Державина и Батюшкова, есть лирическое откровение о «ранней любви», видимо, той самой, о которой упоминает Пушкин в плане автобиографии.
17
Там же. С. 50.
Скажи, о сердцу друг бесценный,
Мечта ль и дружба и любовь?
Доселе в резвости беспечной
Брели по розам дни мои;
В невинной ясности сердечной
Не знал мучений я любви,
Но быстро день за днем умчался;
Где ж детства ранние следы?
Прелестный возраст миновался,
Увяли первые цветы!
Уж сердце в радости не бьется
При милом виде мотылька,
Что в воздухе кружит и вьется
С дыханьем тихим ветерка,
И в беспокойстве непонятном
Пылаю, тлею, кровь горит,
И всё языком, сердцу внятным,
О нежной страсти говорит…
Подруга возраста златого,
Подруга красных детских лет,
Тебя ли вижу, взоров свет,
Друг сердца, милая < Сушкова >?
Везде со мною образ твой,
Везде со мною призрак милый:
Во тьме полуночи унылой,
В часы денницы золотой.
То на конце аллеи темной
Вечерней, тихою порой,
Одну, в задумчивости томной,
Тебя я вижу пред собой,
Твой шалью стан не покровенный,
Твой взор, на груди потупленный,
В щеках любви стыдливый цвет.
Всё тихо; брежжет лунный свет;
Нахмурясь, топол шевелится,
Уж сумрак тусклой пеленой
На холмы дальние ложится,
И завес рощицы струится
Над тихо-спящею волной,
Осеребренною луной.
Одна ты в рощице со мною,
На костыли мои склонясь,
Стоишь под ивою густою;
И ветер сумраков, резвясь,
На снежну грудь прохладой дует,
Играет локоном власов
И ногу стройную рисует
Сквозь белоснежный твой покров…
То часом полночи глубоким,
Пред теремом твоим высоким,
Угрюмой зимнею порой,
Я жду красавицу драгую —
Готовы сани; мрак густой;
Всё спит, один лишь я тоскую,
Зову часов ленивый бой…
И шорох чудится глухой,
И вот уж шопот слышу сладкой, —
С крыльца прелестная сошла,
Чуть-чуть дыша; идет украдкой,
И дева друга обняла.
Помчались кони, вдаль пустились,
По ветру гривы распустились,
Несутся в снежной глубине,
Прижалась робко ты ко мне,
Чуть-чуть дыша; мы обомлели,
В восторгах чувства онемели…
Но что! мечтанья отлетели!
Увы! я счастлив был во сне…
Предположительно, здесь речь идет о Сонечке Сушковой (фамилия «друга сердца» в автографе обозначена тремя звездочками) [18] , она была на год младше Пушкина. Все дворянские дети с детства обучались танцам, уроки проходили обычно в одном из богатых домов, куда привозили детей из других семей. Саша и Оля Пушкины ездили, в частности, в дом Сушковых. Нет сведений о том, какой была, как выглядела «подруга возраста златого», воспоминание о которой сохранилось у Пушкина на всю жизнь. (Видимо, в записи о «первой любви» в плане автобиографии Пушкина имеется в виду именно она [19] .) «Призрак милый» в послании к Юдину – не маленькая девочка, а прекрасная девушка; строки, посвященные ей, – не воспоминание, а мечтание, греза. Стихи написаны юношей, который так хочет любить, что уже любит. Предмет этой нежной страсти пока не существует в реальности – ну что же, поэт создает его в своем воображении: представляет взрослой девушкой подругу «красных детских лет» и влюбляется в этот образ. Насколько известно, Пушкин никогда больше не встречался с Софьей Сушковой, но в своих фантазиях он проживает целый роман с нею: здесь и свидания в роще при луне, и катанье в санях зимней ночью. Он так живо представляет себе эти встречи, прелестные черты, смущение и нежность возлюбленной, что, как наяву, переживает восторг и упоение взаимной любви. Себя же он представляет раненым воином на костылях. Конечно, такой герой куда интереснее неопытного лицеиста. Здесь он явно подражает Батюшкову: в отличие от семнадцатилетнего Пушкина, тот действительно воевал и был ранен. Возвращение к реальности («Увы! я счастлив был во сне…»), впрочем, не слишком печалит героя: в заключительной строфе он провозглашает мечту истинной радостью, которая заменяет поэту реальность жизни.
18
См.: Рукою Пушкина.
19
См.: Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 12. С. 429.
Питомец Муз и вдохновенья,
Стремясь Фантазии вослед,
Находит в сердце наслажденья
И на пути грозящих бед.
Минуты счастья золотые
Пускай мне Клофо не совьет:
В мечтах все радости земные!
Судьбы всемощнее поэт.
Клофо (Клото) – одна из трех мойр, богинь судьбы в греческой мифологии, прядущая нить человеческой жизни. (В римской мифологии они назывались «парки».) Он уверен, что «судьбы всемощнее поэт». Так ли? Ему еще суждено будет это узнать.
К ней
Эльвина, милый друг! приди, подай мне руку,
Я вяну, прекрати тяжелый жизни сон;
Скажи – увижу ли… на долгую ль разлуку
Я роком осужден?
Ужели никогда на друга друг не взглянет,
Иль вечной темнотой покрыты дни мои?
Ужели никогда нас утро не застанет
В объятиях любви?
Эльвина, почему в часы глубокой ночи
Я не могу тебя с весельем обнимать,
На милую стремить томленья полны очи