Александра - наказание Господне
Шрифт:
– Извините, князь, что я вас перебиваю, но мы обходимся без дворника, дети обычно сами расчищают каток, с нашей помощью, конечно, но я не считаю физический труд вредным для женщин или детей.
– Что ж, вам виднее! – Адашев потер лоб кончиками пальцев, словно собираясь с мыслями. – Вы позволите мне и Павлу иногда пользоваться катком?
Саша в недоумении подняла брови:
– Вы считаете, что я могу вам что-то запретить? Ради бога, пользуйтесь им в любое время, но лучше, когда там не будет детей, иначе никакого удовольствия вы не получите.
– Я это понял, когда наблюдал сегодняшнее столпотворение.
– За это терпение я получаю хорошее жалованье.
Князь улыбнулся:
– Я не требую у вас полного отчета, но сознайтесь, как вам удалось выдержать экзамен на выживание? Я ведь не зря предупреждал, что сыновья у меня большие озорники.
– Не более чем все дети в этом возрасте. У меня есть свои приемы, которые я не хотела бы раскрывать. Вы, по-моему, с интересом наблюдали за уголком живой природы в классной комнате. Дети учатся присматривать за животными, которых они пытались использовать в несколько иных целях.
– Я вас прекрасно понимаю, из добрых побуждений вы решили их не выдавать. Ну что ж, посмотрим, сумеют ли мальчики оценить это. Скажите, завтра, помимо занятий по географии, чем вы хотите заняться с детьми?
– Собирались прогуляться по лесу. Мы приглядели хорошую поляну, на которой хотели бы выстроить вначале иглу, а потом настоящую снежную крепость. На Рождество проведем там сражение «Взятие Суворовым крепости Измаил».
Адашев прикинул время, оставшееся до Рождества, и подумал, что, вероятно, борзой Верменича так и не суждено будет поселиться в его псарне.
Но вслух сказал другое:
– Насколько я помню, иглу – это жилище самоедов. Неужели вам и их детей приходилось воспитывать?
– Извините, ваша светлость, но если ваши сыновья унаследуют и ваше чувство юмора... – гувернантка поджала губы. – Надеюсь, я ответила на все ваши вопросы и могу уйти к себе?
– Я прошу вас остаться еще на несколько минут. Мне бы хотелось более подробно узнать о вашем прошлом. Например, очень интересен факт вашего знакомства с семейством Волоцких...
– Я некоторое время была учительницей дочери графа.
– Вы жили за границей?
– Почему вы так решили?
– Мне известно, что Волоцкие совсем недавно вернулись в Россию...
– Да, я жила некоторое время в Европе.
– А в России вам не пришлось с ними увидеться?
– Конечно, я как раз гостила у них, когда услышала о том, что вы ищете гувернантку для своих сыновей.
– Я надеюсь возобновить знакомство с графом Василием и графиней Ольгой. Они интересные, милые люди...
– К сожалению, графиня умерла три года назад.
– Не может быть! – Адашев вскочил с кресла и, нервно потирая руки, прошелся по кабинету. – Молодая, прелестная женщина и вдруг умерла!
– Лихорадка никого не щадит, ни мужчин, ни женщин.
Князь удрученно покачал головой.
– Жаль, очень жаль, но неисповедимы пути господни, и мы бессильны перед его волей! – Он вновь опустился в кресло. – Их дочь Александра, надеюсь, в добром здравии? Один мой приятель, да вы его знаете, Павел Верменич, собирается нанести им визит в скором времени и приглашает меня сопровождать его. Он горит желанием познакомиться с молодой графиней и, если повезет, предложить ей руку и сердце...
От неожиданности Саша побледнела, тело ее сковало холодом. Каким-то замороженным голосом она произнесла:
– Граф без предварительного приглашения никого не принимает, и насколько я знаю, графиня Александра собиралась на всю зиму в Петербург.
– Тем лучше. – Князь взял со стола колокольчик и позвонил. На пороге появился Прохор, и Адашев велел принести чай. Саша вздохнула. Допрос затягивался, кабинет уже не казался ей таким уютным, а его хозяин – доброжелательным. Откуда вдруг этот внезапный интерес к ее семье? Или он узнал о затеянной ею авантюре и теперь играет с ней в кошки-мышки?
Прохор принес чай. Еще месяц назад Саша и думать не думала, что будет сидеть за одним столом с Кириллом Адашевым, спокойно разговаривать с ним, холодея от страха, что ее вот-вот разоблачат.
Князь, узнав о предполагаемом отъезде графини Волоцкой в Петербург, казалось, потерял к ней всяческий интерес и принялся выспрашивать учительницу о ее семье. И опять Саше пришлось заняться безбожным враньем. Хотя они и продумали с Серафимой свою легенду до мельчайших подробностей, некоторые вопросы поставили ее в тупик. Князю вздумалось узнать, как она оказалась за границей, если ее родители к этому времени окончательно разорились. Пришлось срочно выдумывать историю про тетку, оставившую небольшое наследство, позволившее Александре не только побывать во Франции и Испании, но и получить хорошее образование, и только Июльская революция 1830 года заставила ее покинуть Париж. Это замечание вызвало новый град вопросов, князь, наверное, окончательно замучил бы ее, если бы Саша не возмутилась:
– Ваша светлость, вы, возможно, считаете, что я была в первых рядах мятежников и лично общалась с королями? К вашему сведению, я покинула Париж в первые дни восстания и знаю о нем в основном из газет.
Адашев, похоже, смутился:
– Простите, но из российских газет мы вообще ничего толком не поняли. После событий двадцать пятого года на сообщения о волнениях в Европе наш Цензурный комитет наложил табу. – Он посмотрел на часы. – Кажется, я действительно злоупотребляю вашим временем и терпением, но наша беседа еще раз показала, что оно у вас безмерно. – Поднявшись, князь подал руку Саше. – Позвольте поблагодарить вас за вечер. Давно уже у меня не было такой интересной собеседницы. – Он склонился к ее руке. На мгновение ему показалось, что гувернантка в испуге отдернет ее. Адашев усмехнулся про себя. По всей вероятности, ей никогда не целовали руки и вечер наедине с мужчиной тоже для нее в диковинку...
Тихонько подойдя к своей постели, Саша зажгла свечу и осторожно приподняла одеяло. На сей раз там ничего не было. Девушка облегченно вздохнула, по правде сказать, ей уже надоели каверзы неистощимого на выдумки Андрея. Хотя сегодня она несколько раз ловила на себе его взгляд. Юный князь смотрел с одобрением и уже с явным интересом выслушивал ее рассказы по истории и географии. С гораздо меньшим пылом он занимался письмом и арифметикой, а более всего полюбил их прогулки в парк, лес, по берегу озера. Младший Илья охотно рисовал и мог часами наблюдать за ежами, которых братья запустили учительнице и Серафиме под одеяло на вторую ночь пребывания девушек в княжеском доме.