Александрийское звено
Шрифт:
– Это наверняка касается библиотеки. Еще минуту назад вы говорили о ней столь бесцеремонно, а теперь мне кажется… Вы не оставите ее спрятанной, да?
– Это решать не мне. Тут главный кое-кто другой, и мы все знаем, кто это.
Малоун слышал, как колокола Копенгагена пробили три. Как всегда, на Ходжбро Пладс было полным-полно людей. Закончив обедать, он, Пэм и Гари сидели за столиком летнего кафе. Они с Пэм только вчера прилетели из Египта, проведя всю субботу с Хранителями и проводив в последний путь
Он подал знак официанту, чтобы тот принес счет.
Торвальдсен стоял в пятидесяти футах поодаль, наблюдая за тем, как идет восстановление книжного магазина Малоуна. Работы начались на прошлой неделе, еще до их возвращения. Теперь фасад четырехэтажного здания покрылся строительными лесами, а на них суетились рабочие.
– Я должен попрощаться с Хенриком, – сказал мальчик, выскочил из-за столика и стал пробираться через толпу.
– Грустно было прощаться с Джорджем в субботу, – сказала Пэм.
Хотя они почти не говорили о том, что произошло в библиотеке, Малоун знал, что в голове у нее теснится множество других мыслей.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– Я убила человека. Он был дрянью, настоящей сволочью, и все же… Я убила человека.
Малоун промолчал.
– Ты встал, – продолжала она, – повернулся к нему лицом, зная, что я нахожусь позади него. Ты знал, что я буду стрелять.
– Я не был в этом уверен. Но я знал, что ты что-нибудь сделаешь, а именно это мне и было нужно.
– Я никогда раньше не стреляла из пистолета. Отдавая его мне, Хаддад сказал, что нужно просто навести его нацель и спустить курок. Он тоже знал, что я сделаю это.
– Пэм, не стоит переживать из-за этого. Ты сделала то, что должна была сделать.
– Как поступал и ты все эти годы. – Она помолчала. – Я хочу кое-что сказать, но это непросто.
Малоун ждал.
– Я сожалею. Искренне сожалею обо всем. Я никогда не знала, через что тебе постоянно приходится проходить, думала, что все это мужское самолюбование, комплекс мачо и тому подобное. Я просто не понимала. А теперь понимаю. Я была не права. Относительно множества вещей.
– В этом ты не одинока. Я тоже сожалею обо всем, что не заладилось на протяжении всех этих лет.
Пэм воздела руки, как бы сдаваясь.
– Ладно, я думаю, на сегодняшний день довольно нам обоим переживаний.
Он протянул руку.
– Мир?
Она вложила пальцы в его ладонь.
– Мир.
Но вдруг она подалась вперед и легонько поцеловала его в губы. От неожиданности его обдало горячей волной.
– А это для чего?
– Не строй иллюзий. Я думаю, нам лучше по-прежнему оставаться в разводе, но это не значит, что я все забуду.
– Так давай оба помнить обо всем, что было?
– Честное предложение, – ответила она, а помолчав, добавила: – А как быть с Гари? Как мы поступим? Он должен знать правду.
Об этом Малоун до сих пор не задумывался.
– Узнает. Дадим ему немного времени, а потом мы, все трое, поговорим по душам. Не думаю, что это что-нибудь
Он заплатил по счету, и они пошли туда, где стояли Торвальдсен и Гари.
– Я буду скучать по этому парню, – проговорил Торвальдсен. – Из нас с ним получилась отличная команда.
Пэм и Малоун уже знали обо всем, что произошло в Австрии.
– Мне кажется, что приключений у него уже было более чем достаточно, – сказала Пэм.
– Да, – согласился Малоун, – пора возвращаться в школу. Мне жаль, что вы угодили в такую переделку.
Он знал, что Торвальдсен поймет смысл его слов. Они разговаривали об этом накануне. И хотя его охватывал страх, когда он представлял Гари, бросающегося на вооруженного пистолетом мужчину, втайне он испытывал гордость. В жилах мальчика текла не его кровь, но от Малоуна ему передалось достаточно, чтобы он во всех отношениях был именно его сыном.
– Вам пора отправляться.
Они втроем направились в конец сквера, где их поджидал Джеспер с машиной Торвальдсена.
– Тебе тоже досталось, дружище? – спросил Малоун.
Мужчина лишь кивнул и улыбнулся. Накануне вечером Торвальдсен рассказал ему, что Джеспер едва выдержал два дня в компании Маргарет Херманн. Ее отпустили в субботу, когда датчанин и Гари вылетели обратно в Данию. Судя по тому, что поведал Торвальдсен относительно отца и дочери Херманн, их семейным отношениям было сложно позавидовать. Их связывали кровные узы, но ничего больше. Малоун прижал к себе сына и сказал:
– Я люблю тебя. Позаботься о маме.
– Она в опеке не нуждается.
– Не зарекайся.
Затем он повернулся к Пэм.
– Если я когда-нибудь тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти.
– То же самое я могу сказать тебе. Теперь мы по крайней мере знаем, как прикрыть спины друг друга.
Они не рассказали Гари о том, что произошло на Синае, и никогда не расскажут. Торвальдсен дал согласие на то, чтобы взять Хранителей под свою опеку и снабжать их средствами для поддержания монастыря и библиотеки. Уже имелись планы создания электронного архива манускриптов, кроме того, они договорились набрать новых достойных людей, в результате чего ряды Хранителей должны были значительно пополниться. Возможность оказать посильную помощь привела датчанина в восторг, и вскоре он намеревался лично посетить историческое место. Однако оно должно было оставаться в тайне.
Торвальдсен пообещал израильтянам, что все будет делаться к всеобщему удовлетворению, и, получив аналогичные заверения от президента Соединенных Штатов, евреи были вполне удовлетворены.
Пэм и Гари забрались в машину, а Малоун махал им вслед до тех пор, пока лимузин, направлявшийся в аэропорт, не растворился в густом автомобильном потоке. Затем он вернулся туда, где стоял Торвальдсен, наблюдающий за тем, как рабочие счищают копоть со стен здания.
– Умиротворение достигнуто? – спросил Хенрик.