Алексей Ставницер. Начало. Восхождение. Вершина
Шрифт:
Как никто другой отец знал, что такое ГУЛАГ, и здесь стоит вспомнить о его отношении к освещению этой темы в литературе. Когда в 60-е, в хрущевскую оттепель, появились первые произведения бывших лагерников, ими зачитывалась вся страна. Читали и у нас дома. Отец был ироничен. Вознесенный до небес «Один день Ивана Денисовича» его почему-то насмешил. Он не считал, что трагизм и отчаяние бесправного зека переданы там достоверно. Почему он сам так и не взялся за эту тему – вопрос без ответа.
Помимо запойного чтения, в семье было еще одно увлечение – музыка. Все дети унаследовали от матери абсолютный музыкальный слух, но по возрасту учиться музыке получилось только у троих младших. Виктор избрал виолончель, Серафима осваивала фортепиано, а Леша с шести лет был занят скрипкой. Так что всем судьба предопределила учиться в знаменитой школе имени Столярского. Школа эта была особой не потому, что специализированная, музыкальная. Там как-то естественно подобрался едва ли не лучший в Одессе учительский коллектив. Детей не натаскивали, а учили, в том числе и думать, размышлять, чувствовать. Здесь просится такой пример.
Летом 1958 года повзрослевший Виктор с приятелем отправился в поход на Кавказ. Ясное дело, что «бюджет» этого путешествия был скуден, предполагали путешественники ехать в общем вагоне, спать в палатках и так далее. Из Кутаиси мы получили от Виктора открытку – все нормально, покоряем Кавказ. И вдруг, почти вослед за открыткой, появляются сотрудники органов и заявляют, что Виктор и его приятель… убежали за границу. Все молчат. Опера, видимо, ждут вопросов и оправданий. Лешка выходит из комнаты. Пришедший в себя после новости отец говорит: «А я-то полагал, что у нас границы на замке…» Опера только хватают ртами воздух от возмущения. И тут появляется Алексей с открыткой от Виктора и географическим атласом. Зачитывает сообщение от брата – еще собираемся посмотреть в Грузии то и то, потом отправляемся в Азербайджан. Потом раскладывает атлас и просит оперов показать на карте, где Виктор перешел границы. Опера в замешательстве молчат…
Александра Викторовна любила пение, с удовольствием слушала музыку и, есть такое предположение, втайне надеялась, что Лешка станет великим скрипачом. Мать никогда не терзала его принуждением к музыке, впрочем, как и остальных. Но уж как-то само собой получалось, что, когда Лешка становился к пюпитру, в квартире становилось тише.
Сегодня попытки извлечь из памяти друзей и родственников образ Леши-ребенка и подростка сложен и обречен на неуспех. Мы все видели его разным, в разных ситуациях, и еще потому, что в семье между детьми была серьезная разница в возрасте. Серафима старше Леши на четыре года, Виктор – на шесть, а Вадим – на восемь лет.
Лешка еще ковылял по квартире гадким утенком, а Рада уже была взрослой девушкой, признанной красавицей и кумиром для сверстников. Сохранилось воспоминание одного из соучеников – они вместе учились под Тулой после возвращения семьи со Шпицбергена: «Ей тогда было двенадцать лет, она была похожа на изящную статуэтку, способную ожить в сочетании движений и музыки».
Мало кто знает, что альпинистское мастерское звание у нее было третьим. Бог весть, как сложилась бы ее судьба, не будь войны. Пожалуй, ни у кого в семье не было столько силы воли, характера и потенциальных талантов и задатков, как у Рады. Ум у нее был цепкий, потом она уже в Одессе окончила географический факультет университета, но таким географом-гидрологом, как мечталось, стать не удалось. Упал железный занавес, океанские экспедиции были больше разведывательного характера, так что пришлось идти перекладывать бумажки в проектный институт. Тоска. Но у нее к тому времени уже было окно в иной мир.
В 1943-м Рада пошла в секцию спортивной гимнастики. 16 лет, скажем прямо, не самый лучший возраст для начала занятия спортом, потому что до этого она никогда ни в какую секцию не ходила. Тем не менее, вскоре после приезда в Одессу Рада получила звание мастера спорта СССР, что было несомненным успехом. А уж то, что ее включили в состав делегации Украины для участия в первом Параде физкультурников в послевоенной Москве, – признание.
Девушка неуемной энергии и азарта, она скоро ушла со спортивной гимнастики в акробатику и тоже стала мастером спорта. Потом – мотоспорт, первый разряд, и наверняка стала бы мастером, но как-то неожиданно и серьезно заболела альпинизмом. С тех пор дома появились и больше никогда не исчезали атрибуты альпинистской жизни: веревки, крюки, штормовки, ледорубы, горные ботинки и много еще чего, что не встретить в обычном доме. Не переводились потому, что к альпинизму приобщались все дети – в большей или меньшей мере. Вадим «выходил» значок «Альпинист СССР», Сима дошла до второго разряда, Виктор альпинистскую оскому сбил очень быстро – его в горах завораживали не вершины, а краски, Алексей же и вовсе стал профессиональным альпинистом.
Рада никого из братьев и сестер не опекала, не включала в свои отряды. Но всегда все видела издали и ни один промах не оставляла без внимания.
Не любила хлюпиков и нытиков. Лешка Раду не просто любил, она была для него высшим авторитетом и во взрослой жизни. Есть семейный сюжет, как в 1945 году отмечали Лешин день рождения – трехлетие. Дело было на Садовой, в тесной комнатушке Кохрихтов. С Нового базара принесли такую-сякую снедь, много фруктов, и маленькие, яркие желтые дыньки. Леша принял их за мячики и принялся играть. Сильно расстроился, что мячик упал на пол и расквасился. Он поднял разбитую дыню и принялся, задрав брови, недоуменно ее рассматривать. Потом отнес куски матери и выдохнул: «Он поломанный». Мама долго не могла понять, что малыш имеет в виду, а когда поняла, то, смеясь, объяснила, что это не мячик. Потом подала тарелку, на которую Лешка положил «мячик», но расстройство было столь горьким, что он расплакался. Но тут, как в сказках бывает, пришла с подарком двоюродная наша сестра Рая, дочь Льва Ставницера, и это был маленький мячик. Леша осторожно уронил его на пол, и когда тот подскочил, он побежал с ним к матери и восторженно заявил: «Он прыгает, прыгает!..»
Вообще он был человечком любознательным. На том же дне рождения еще один двоюродный брат, сын того же Льва, подарил ему коробку с набором деревянных деталей различных форм – что-то вроде «конструктора». Там были и ярко раскрашенные шарики. Игрушка была с «толчка», явно немецкого производства. Феликс, несколько старше Леши, принялся строить различные «дома и замки». Но Лешино внимание привлекла способность шариков катиться по полу тем дольше, чем сильнее их толкали. Пол был неровный. Леше принесли гладкую доску. Поигравшись на плоскости, Леша обнаружил, что по наклонной доске шарик даже не нужно толкать, он охотно катится сам. И Леша начал ставить эксперименты, придавая доске различные наклоны. Он следил за тем, как далеко покатится шарик в зависимости от угла наклона, как-то не по-детски сосредоточенно.
Не всегда, но часто, возвращаясь из заграничных командировок, отец привозил нам подарки. Однажды Леше достался подержанный, но крепкий велосипед на двух колесах. Пользуясь тем, что в квартире еще не было ни одной перегородки, Леша быстро научился раскатывать на нем. Среди игрушек были две, которые особо заинтересовали Лешу. Первая – лодочка из жести. Достаточно было подставить под маленький плоский котелок внутри лодочки огарок свечи и немедленно опустить ее в воду, как лодочка, издавая булькающие звуки, начинала двигаться, и так – пока под котелком горел фитилек. Проблемой игры с этой лодочкой была вода. Ее в квартире тогда не было, и воду приходилось носить со двора ведрами, наливать в большое корыто, по-одесски «балия». Когда воды было достаточно, Рада или Эрик заводили под котелок свечку, и все, окружив балию, наблюдали за кружением лодочки. В какой-то момент Леша обратил внимание на это занятие. Он долго стоял за спинами, потом продвинулся вперед, залез в воду и подхватил лодочку. К счастью, свечка погасла и котелок не распаялся. Не обращая внимания на возмущение компании, он долго вертел лодочку, то со стороны днища, откуда выходили две тонкие медные трубочки, то пытаясь заглянуть вовнутрь. Тогда никто не мог объяснить ему принцип действия забавной лодочки, и это малого заботило. Леша обратил также внимание, что единственной подвижной деталью является румпель. После того, как ему объяснили назначение руля и вновь запустили лодочку, Леша не оставил ее. Он принялся молча исследовать влияние положения румпеля на циркуляцию лодочки и, пока не исчерпал варианты углов поворота, от балии не отходил. Его любознательность никого не отягощала. Иногда Лешу не было видно и слышно часами, и его нужно было искать в каком-либо углу, где он настойчиво занимался тем, что ему нравилось.