Алексей Толстой. Красный шут.
Шрифт:
К 10-летию Октябрьской революции на пару с Щеголевым Алексей Толстой развил успех пьесы «Заговор императрицы» и заработал крупные деньги еще на одной халтуре, а точнее сказать, фальшивке — «Дневнике А.А. Вырубовой».
Поскольку сама проживавшая в Финляндии Вырубова от этого текста открестилась, в эмиграции распространилось мнение, что эта фальшивка была подготовлена по заказу ГПУ. Однако как к подлогу к дневнику Вырубовой отнеслись и в СССР. В газете «Правда» писали о «вылазке бульварщины», отрицательно высказались о «дневнике» историк-марксист М.Н. Покровский, филолог М.А. Цявловская и поэт Демьян Бедный. Известный историк и археограф А.А. Сергеев замечательно объяснял, почему марксистская
Неожиданную поддержку «дневнику» оказал Горький (который, как известно, с Вырубовой после революции встречался и пытался ей помочь, от чего бывшую фрейлину предостерегала императрица). Находясь в Сорренто, он очень огорчился, когда на уровне Политбюро было принято решение приостановить публикацию, и попытался воздействовать на Сталина, Бухарина и Рыкова, однако из его попыток ничего не вышло.
Более того, публикация «Дневника А.А. Вырубовой» не только не получила одобрения наверху, но привела к тому, что альманах «Минувшие дни» был закрыт, а потому если и согласиться с заказной версией «заказного политического убийства Вырубовой и Распутина», то заказчик преступления очевидно находился в меньшинстве.
Участие в этом проекте вменяют Толстому в вину и называют еще одним доказательством его продажности. Отчасти это справедливо: в дневнике много мерзкого. Однако Толстой писал свой антираспутинский «документ» совершенно искренне. Если он возненавидел и окарикатурил генералов Белой армии, не простив им поражения в войне, если по той же причине, мстя за политическую и государственную слабость, дурно отзывался о мученике-царе, на что было ему заботиться о Распутине и Вырубовой, которых молва убежденно называла виновниками всех бед?
«Прошли мимо домика, где прежде жила фрейлина Вырубова — та, что первой способствовала возвышению Распутина, — вспоминал Ираклий Андроников. — Толстой с брезгливой гримасой стал говорить о Распутине:
— Наглый темный мужик с белыми страшными глазами. Обладал чудовищной гипнотической силой. Никто не мог устоять перед ним… Аристократки, которые никому не давали дотронуться до себя, ехали к нему на Гороховую, чтобы он возложил на них руку. Привозили к нему пятнадцатилетних дочек, потому что старец захотел вкусить благодати… Распутин — последний срам царской России, высшее выражение ее деградации. Он из царя Николая последние мозги вышиб…
Записки писал безграмотные: “Министрик миленький. Ты этова мальчика назначь в большие начальники, а то я на тебя стану сердица. Гриша“. …Вареную рыбу хватал руками, с костями жрал, сидел весь перемазанный, рыгал, вытирал руки о волосы истеричек, которые дрались за право сидеть у его ног. А он их стравливал… История дома Романовых закончилась непристойным фарсом…»
Разумеется, в этих словах много глупостей и напраслины, которую на Распутина с пылкостью наводят одни, а другие с неменьшим жаром доказывают, что на самом деле он был — святым старцем, но Вырубова в любом случае была просто очень несчастная женщина, и по большому счету грех был двум преуспевающим жизнерадостным мужам ее обижать, какими бы соображениями они ни руководствовались.
Однако Толстой Вырубову просто изничтожал и в марте 1926 года писал в «Красной газете»:
«Ее роль была — живая физическая связь с Распутиным, нечто вроде
В этой пуповине весь секрет Вырубовой. Царица вышивала Григорию рубашки, целовала ему руки и кланялась в ноги, но этим и ограничивалось ее прикосновение к старцу. Все остальное предоставлялось Вырубовой… Григорий из озорства и чтобы показать свою власть, мыл Вырубову вместе с провожавшими ее дамами в бане и потом долго хвалился».
Член чрезвычайной комиссии при Временном правительстве по «Обследованию деятельности темных сил» коллега Щеголева В.М. Руднев, который допрашивал фрейлину императрицы в Петропавловской крепости, позднее писал о ней:
«Много наслышавшись об исключительном влиянии Вырубовой при Дворе и об ее отношениях с Распутиным, сведения о которых помещались в нашей прессе и циркулировали в обществе, я шел на допрос к Вырубовой в Петропавловскую крепость, откровенно говоря, настроенный враждебно. Это недружелюбное чувство не оставляло меня и в канцелярии Петропавловской крепости, вплоть до момента появления Вырубовой под конвоем двух солдат. Когда же вошла г-жа Вырубова, то меня сразу поразило особое выражение ее глаз: выражение это было полно неземной кротости. Это первое благоприятное впечатление в дальнейших беседах моих с нею вполне подтвердилось. После недолгой же беседы я убедился в том, что она, в силу своих индивидуальных качеств, не могла иметь абсолютно никакого влияния, и не только на внешнюю, но и на внутреннюю политику Государства…»
Распутин действительно имел на Вырубову сильное влияние, но все разговоры о том, что она находилась с ним в связи (равно как и в связи с Государем) были полным бредом. Вырубова была девственницей. Однако слухи о «романе» Вырубовой с Распутиным были настолько распространенными, что в Петропавловской крепости по распоряжению чрезвычайной следственной комиссии (членом которой были, в частности, Щеголев и Блок) ее подвергли медицинскому освидетельствованию и установили факт ее девственности. И тем не менее, крепостная стража измывалась над этой женщиной. Руднев пишет о «печальных эпизодах издевательства над личностью Вырубовой тюремной стражи, выражавшегося в форме плевания в лицо, снимания с нее одежды и белья, сопровождаемого битьем по лицу и по другим частям тела больной, едва двигающейся на костылях женщины» и угроз лишить жизни «наложницу Государя и Григория».
Чем-то все это напоминает толстовскую девственницу Ольгу Зотову, которую все также считали распутной, а если учесть, что «Гадюка» писалась одновременно с «Дневником А.А. Вырубовой», совпадение это не выглядит случайным и доказывает, что Алексей Толстой был совсем не прост и в его книгах можно найти немало подводных камней. Замечательные историк с писателем не гнушались ничем, они зарабатывали деньги, зарабатывали репутацию у большевиков и не боялись за репутацию в глазах друзей. И выходило это, действительно, небесталанно.
«Читал дневник Вырубовой в журнале “Минувшие дни”, — записывал Пришвин 3 февраля 1928 года. — Григорьев говорит, будто этот дневник поддельный, и что можно даже догадываться, чья работа (Толстой-Щеголев?). Не знаю, если даже и подделано, то с таким знанием “предмета”, с таким искусством, что дневник, пожалуй, может поспорить в своем значении с действительным: веришь вполне, что люди были такие. Трагедия их в том, что в царском положении никому нельзя довериться, вокруг людей нет, и это одиночество порождает особенно сильные привязанности в кругу немногих людей (царь, царица, Вырубова, Распутин). И так понятно становится равнодушие царя в последние дни крушения монархии к государству: это что-то внешнее, неважное, “их дело” в сравнении с желанием быть в своей семье, среди любящих лиц».