Алексей
Шрифт:
“ Сначала ты выпьешь бутылку моего самого дорогого коньяка, ” протянул он. Я понятия не имела, откуда он это узнал. Мы только вчера это сделали. “Тогда ты крадешь у меня”.
“Извините”. Да, в данном случае
“Сними трусики, — приказал он, и боль между моими бедрами запульсировала от жадности. В то время как мое тело хотело повиноваться, мой разум предупреждал.
“ Ч-что ты собираешься делать? Я ненавидела то, что заикаюсь. Да, он был старше меня. Но я определенно не была застенчивой девственницей.
Он издал вздох веселья.
“Возьми. Твой. Трусики. Выключен”.
Мудак. “Отлично, старина”.
Поставив рюкзак с деньгами рядом со своими ногами, я запустила руку под свое обтягивающее мини-платье и спустила трусики вниз по ногам.
— И что теперь? Мои щеки вспыхнули, хотя я подозревала, что это не имело ничего общего со смущением.
Он протянул свою большую руку ладонью вверх. Он…
Да, хотел. Он хотел мои трусики. Я швырнула их ему в лицо, но он поймал.
— А теперь повернись и склонись над моим столом.
Срань господня! Трахнет ли он меня сейчас? Мое тело пело "да, да, да". Мой разум предупреждал,
“ Вы ждете письменных инструкций? рявкнул он.
Придурок! “Гребаный мафиози”.
Я сделала, как он приказал, и склонилась над его столом. Он сделал шаг и встал прямо у меня за спиной. Его палец прошелся вниз по моему позвоночнику, и мне пришлось побороть восхитительную дрожь. Он едва прикоснулся ко мне, и я почувствовала его прикосновение, не похожее ни на что прежде.
Его большие руки опустились к моим бедрам, и мое тело отреагировало, откликаясь на его прикосновения. Боже, я сходила с ума. Он задрал мое платье, оставив мою задницу обнаженной для его обозрения.
“ Такая красивая. Его голос был подобен ласке любовника. — Я собираюсь наказать тебя за то, что ты меня обокрала.
Боже мой. Я была так возбуждена, что хотела умолять его наказать меня, трахнуть меня, заставить меня кончить. Но это было бы наградой. Должно быть, у него на уме что-то другое.
— Надеюсь, ты не хрупкая, — сказал он мрачным и греховным голосом.
— Давай, старина, — выдохнул я.
Боже, неужели он когда-нибудь!