Альфа и Омега. Книга 2

Сейд Анна

— Я не очень понимаю, какое лично тебе до этого дело, — не сдержала резкости в голосе я, обернувшись через плечо.

— Даже ровесники редко живут в браке долго и счастливо до старости, потому что мужики все одинаковые — им подавай упругое и нежное тело, а уж, когда они сами начинают дряхлеть, то это единственный шанс вообразить себя молодым и горячим, — фыркнула омега. — Я же говорю, парные татуировки — тупость. Никто никого не любит за недостатки, старость и обвислую задницу, но почему-то нам иногда хочется притворяться, что это не так.

Не знаю почему, но ее слова меня задели, и я не смогла выбросить их из головы, даже когда наконец ушла с кухни и начала

подниматься на третий этаж. Возможно, потому, что подсознательно я и сама об этом уже не раз думала. В нашем обществе считалось нормальным, что мужчина может быть старше своей избранницы, но вот пары иного формата встречались редко. Йон действительно был сильно меня младше — шутка ли, на целых семь лет. Сейчас это было не так заметно, потому что он выглядел старше своего реального возраста, а я младше, и мы в целом не ощущали этой разницы. Но через десять лет… Будет ли он смотреть на меня так же, как сейчас? Будет ли желать мое тело так же неистово и часто, когда оно изменится и перестанет быть таким нежным? Да, Йон не реагирует на запахи других омег, но ведь есть еще и обычные женщины — те самые женщины, с которыми у него были отношения до меня. Даже если речь идет о случайных и коротких связях.

— Как ты лишился девственности?

От неожиданности мой альфа едва не поперхнулся сэндвичем.

— Что, прости?

— Я никогда тебя не спрашивала о женщинах, которые у тебя были до меня, потому что… — Я замялась.

— Потому что это совершенно неважно? — предположил он, многозначительно двинув бровями.

— Потому что мне не хотелось ничего о них знать. А теперь стало интересно. — Я села поверх застеленной покрывалом кровати, скрестив ноги, и тоже принялась за свой бутерброд. Из широко открытого окна доносился уличный шум, в котором смутно угадывались чьи-то знакомые голоса — вероятно, кто-то из девочек курил на крыльце, но, к счастью, ветер нес дым в другую от нас сторону.

— Я лишился девственности в шестнадцать, — помолчав, произнес Йон. — Она была прихожанкой церкви, где служил мой отец. Люди редко ходят в наши храмы, ты же знаешь, поэтому, наверное, я обратил на нее внимание. Ее муж был альфой, и ей была интересна наша религия.

— Муж? — с подкатившей смутной тревогой уточнила я. — Сколько… сколько ей было лет?

— Я не знаю, — пожал плечами он. — Тогда она казалась мне очень взрослой, но сейчас я думаю, что она едва ли была старше тебя, маленькая омега. Меня всегда тянуло… к женщинам постарше. В них есть какие-то особые грация и мудрость, которые появляются только с возрастом.

— И… как все было? — тихо поинтересовалась я, гоня от себя непрошенные мысли о том, что, видимо, в глазах моего альфы я тоже была этакой «женщиной постарше». До этого момента я слишком привыкла воспринимать нас абсолютно на равных во всем, а теперь наша идеально выверенная гармония опасно затрещала по швам.

— Была осень, холодно, дождь. Она пришла к нам поздно, уже когда мы хотели закрывать храм на ночь. У нее дома что-то случилось, что ее расстроило. Отец был занят, и я вызвался посидеть с ней. Мы… разговорились. Она сказала, что я очень красивый и вырасту в замечательного мужчину, а я… — Йон с легкой досадой скривился, словно ему было неловко вспоминать свои юношеские порывы и поступки. — Я отчего-то вдруг решил непременно ей доказать, что я и так уже мужчина. Она не сопротивлялась, а потом даже… помогла мне все сделать правильно.

— Вот как, — задумчиво проговорила я, опустив взгляд на свою пустую тарелку с крошками. — И что было дальше?

— Она сказала, что больше не сможет приходить, потому что это

было неправильно по отношению к ее мужу. Я пытался ее убедить, что он ее не стоит и… Ну в общем мне тогда казалось, что я немного влюблен в нее. Но это быстро прошло.

С улицы донесся резкий автомобильный гудок и затем приглушенная ругань. Отчего-то я подумала о Тихом Томе, который, кажется, поставил себе целью угодить под колеса и окончить свое бессмысленное существование именно так.

— Значит, тебе всегда нравились женщины старше тебя? — помолчав, уточнила я.

— Я не особо задумывался об этом, честно говоря, — пожал плечами альфа, ставя свою тарелку на столик и начиная переодеваться в рабочую одежду — видимо, Ория о чем-то его попросила за то время, пока мы не виделись. — Но ведь в конце концов дело в тебе, не так ли? Ты старше, а значит меня не могло тянуть на малолеток или вроде того. Мое сердце всегда знало, в какую сторону смотреть. — Он добродушно фыркнул.

— Наверное, так, — согласилась я, предчувствуя, однако, что позже еще буду много думать обо всем этом. Я слишком привыкла воспринимать мир отношений навязанно однобоко — мужчина может быть старше, а женщина нет. И если парня тянет к более взрослой партнерше, это ненормально и противоестественно. Откуда вообще взялись эти установки в моей голове? Кто разлиновал мою жизнь однозначными полосами верного и неверного, кто внушил мне, что чувствовать и думать иначе — значит быть каким-то ненормальным? Я хотела бы найти и стереть подчистую эти установки внутри себя, но вместо этого просто загоняла себя бессмысленными размышлениями и начинала сомневаться все больше.

— Я люблю тебя, — с чувством произнесла я, обняв его на прощание. — Это единственное, что я знаю наверняка. А больше я не знаю вообще ничего.

— Я тоже тебя люблю, маленькая омега, — тепло улыбнулся он и, наклонившись, от души крепко меня поцеловал. — И я безмерно рад, что отстал от тебя всего на семь лет, а не больше, потому что иначе доказывать тебе, что я не ребенок и что мои чувства стоит воспринимать всерьез, было бы совсем проблематично.

Я тихо рассмеялась, качая головой. Йон всегда умел сказать что-то такое, от чего мне становилось лучше, иногда сам того не подозревая. Может быть, это была одна из десятков и сотен причин, почему мне было так хорошо с ним — даже несмотря на все общественные предубеждения и моих собственных тараканов в голове.

Занявшись своими делами, я так увлеклась, что не услышала стук в дверь, и очнулась, только когда мой гость сам ее открыл, неуверенно замявшись на пороге.

— Сестренка?

— Иди сюда. — Я поманила Медвежонка к себе, а когда он подошел, с удовольствием обняла его, вдыхая запах одуванчиков. — Нет, серьезно, ты когда-нибудь перестанешь расти?

Он приглушенно рассмеялся, качая головой. Может быть, мне только так казалось, но за прошедшие полгода парнишка заметно вытянулся и уже возвышался надо мной — пусть всего на три-четыре сантиметра. Пару месяцев назад он сел на довольно жесткую диету, чтобы сохранить миловидные впалые щеки, что так шли к его большим голубым глазам и пухлым губам, и я каждый раз вынуждена была бороться с обуревающим меня желанием накормить его. Медвежонок со смехом называл это «синдромом бабушки», а я ворчала в ответ, что если я не позабочусь о своем младшем брате, то кто вообще это сделает. Вместо голодания я предложила ему вместе тренироваться, и по утрам, наобнимавшись вволю в том случае, если Йон вставал и уходил раньше, мы занимались йогой или растяжкой, благо что я помнила кое-какие упражнения и стойки и могла воспроизвести их по памяти.