Альфа и Омега
Шрифт:
– Но каждый знает, что социализм оказался нежизнеспособной системой. Об этом кричит весь мир.
– Советский Союз в страшнейших условиях, всего за полвека, с нуля создал государство, догонявшее по мощи США, а США, мой друг, создавались двести лет! И всегда темпы нашего развития были несравненно выше западных, а падать они стали со старением Политбюро, а в особенности – с приходом Горбачева. Этот титан мысли поспешил заявить, что страна пришла в тупик. А что ему оставалось, если на большее мозгов не хватало? Только скажи на милость, как мы по ряду отраслей уже оторвались от самой развитой державы мира?
– Да потому что мы вкладывали в эти отрасли свои лучшие силы и немереные деньги…
– Стоп!
– Так почему они на нас экономили, почему ничего не делали в этом отношении?
– Мы ведь задарма кормили полмира, социализм по планете двигали. Но задачка оказалась не по силам, и надо было ее переосмысливать. Старцы в Политбюро не могли пойти на такой шаг, в маразм погрузились. А Горбачев? Посмотри на него, это человек без царя в голове. И команду он себе набрал такую же. Все они давно попали под воздействие западного влияния, а Александр Бабакин совершенно очевидно имплантировал в девственный разум генсека идиотское «новое мышление». Я уверен, что из советской власти можно было постепенно вырастить социальное государство, ведь у нее было небывалое достижение – фактическое равенство людей. Только вот с вождями нам не повезло. Эх, Данила! Плакать хочется от горбачевского кретинизма! Ведь его же ведет на поводке все та же свора врагов России, чьи папы подгрызли самодержавие!
– А что же за письма из будущего ты упоминал, почему оттуда, а не издалека?
– Да это я пошутил, Данила. По правде говоря, кое-что о нашем будущем я начеркал, а потом думаю, кто же его угадает? Поэтому предсказания свои я оставил при себе. А вот человеком решил заняться вплотную. Ведь, если подумать, человек – самый главный предмет революции, правильно? Вот куда его несет сейчас, этого человека, а? Хорошо ему будет или нет в конце всех концов?
– То есть, как мы будем выглядеть в рыночном демократическом обществе?
– А кто тебе сказал, что мы туда припремся? Ишь ты, шустрый какой! Мы туда не попадем. Сценарий нас ждет такой: сначала всем миром будем строить демократию и рынок. Это выразится во всеобщем воровстве и разложении. Русский народ не готов к демократической вседозволенности, которую должно ограничивать гражданское правосознание. Ну, а если такого правосознания нет? Свирепая получится жизнь, друг мой. Произойдет криминализация всего общества от мала до велика. Конечно, такая жизнь не может быть нормальной, и начнет постепенно нарождаться волна протеста против сложившихся условий. Только скажи мне, о чем протестующие люди будут мечтать? Конечно же, о возврате порядка, который был раньше. Сегодня они порывают с социализмом, потому что их так обработали, а завтра будут мечтать о его возврате. Лет, эдак, через десять-пятнадцать, когда у оставшихся в твердом уме граждан мозги встанут на место и они сообразят, что за поворотом – пропасть. Эту самую либеральную модель отменят, и возвратят очень многие черты социалистического общества. Почему? Потому, что эти черты подпираются историей. Они дают маленькому человеку чувство справедливости, которое у него отбирается сегодня. Он еще не знает, какой бесценный дар у него крадут. Но со временем поймет. А что в результате? В результате окажется, что сегодняшний эксперимент России был не нужен. Точнее, нужен, но не нам, а тем, кто решил крупно поживиться на общем достоянии. Вот и все.
– Те, кто поживится, не захотят возвращения старых порядков.
– Старые порядки не вернутся, да и не надо этого. Стремление будет к другому – к возрождению принципов справедливого общежития, а это новым хозяевам никак не надо. Все, что угодно, только не общественный контроль за их способами обогащения. Они прирожденные воры. Поэтому развернется ожесточенная борьба за новую модель общественного устройства, Бог даст, борьба чисто политическая. Если они ее проиграют, то их как ветром сдует в теплые края. А может, и не проиграют, и тогда русский народ будет ждать новый исторический период холодной и голодной жизни.
– Ну, наговорился я с тобой, брат Аристарх, как полыни наелся. Хорошего-то у тебя хоть чего-нибудь осталось?
– Осталось брат, осталось. Донное течение пошло, в этом самая большая радость.
– Донное течение?
– Ну да. Самая что ни на есть донная, глубинная Россия начала дышать. Неподалеку от нас есть такой поселок Первомайск, слышал, наверное?
– Не только слышал, но и бывал. Глушь лесная.
– Ну вот, в этой глуши, верстах в пяти от поселка, уж года два живет парализованный офицер. И представь себе, был он на источнике Серафима Саровского, паралич его частично снялся, и потихоньку превратился этот капитан в проповедника. Говорит тебе это о чем-нибудь?
– Мы сами не местные. Покажите путь-дороженьку.
– Согласись, дело необычное, правда? А сейчас к нему люди потянулись. Почему? Потому, что он единственный источник духовного насыщения. Есть, конечно, и такие, которым детективов Марининой хватает. Но, оказывается, еще больше тех, кому нужно душу почистить. Это очень важный момент, Данила. Особенно для нас, если мы на сохранение своей земли надеемся.
– А что же может сказать людям парализованный офицер Советской Армии?
– Долго объяснять. Если коротко, то он умеет в душу заглянуть и человека оживить.
– Жаль, что отпуск мой короток. Я бы обязательно к нему наведался.
– Отчего же не сделать это вдвоем? Давай в следующий отпуск и сходим к нему.
– Сходим?
– Сходим, конечно. Ты же сам рассказывал, что твоя бабка на богомолье пешком ходила.
– Хорошая мысль, повторить пути предков. Сходим, Аристарх!
23. Филофей Бричкин
Филофей никак не мог добиться от музейных жителей правды о происходящем на этом свете. Чавкунов оказался мужиком крепким и ни в какую в подобные разговоры не втягивался.
– Мне еще в домовых служить как медному котелку, – говаривал он, – а с тобой, Филя, я только больше грехов наделаю. Здесь проговорюсь, там лишнего ляпну, а то, не дай Бог, и непотребные слова допущу. Вот и буду в твоем клоповнике век сидеть. Нет уж, уволь. Мне тоже в люди хочется. Вон, Фаньку позови, она тебе про советскую власть все и объяснит. Личным примером.
Про встречи с товарищем Кац Бричкин больше не помышлял, потому что с ней все было ясно. Избави Бог с привидением амуры крутить.
Поэтому выбрал Филофей объектом своих призывов Волчакова Евгения Ивановича, который служил в Окоянове сначала комсомольским вожаком, потом партийным секретарем, а в тридцать девятом сгинул на финской войне командиром роты. Отзывы о нем сохранялись неплохие. Он был из местных, самородок, не самодур какой. К людям относился по-человечески, хотя всю трудную пору коллективизации был начальством, а значит, причастен. Филофей даже предполагал, что если Волчаков избежал участия в разгроме Церкви, то может, ему грехи и простились. Бричкин стал ежедневно класть поклоны киоту, который соорудил в своем углу, и просить о явлении Волчакова. Это продолжалось долго, но в числе немногих недостатков Филофея Никитича следует упомянуть его настырность. Он принадлежал к той самой породе мужичков, о которых поэт сказал: «Втемяшится ему в башку какая блажь – колом ее оттудова не вышибешь». Допросился все-таки Филофей. Однажды вечером после молитвы в углу помещения образовалось светлое пятно, в котором можно было различить контуры Волчакова.