Альфа и Омега
Шрифт:
В пособии дается еще ряд ценных рекомендаций, о которых Юджин, конечно, не догадывался. Он-то, как раз, оказался для СИС находкой, потому что никаких особых трудностей в работе с ним не наблюдалось. Парень вырос в семье партийного функционера, с молодых лет усмотревшего в борьбе за дело коммунизма неплохую кормушку, и Ежик изо дня в день брал с него пример. Циничное и глумливое отношение ко всему тому, что заставляло сверстников умирать в Афганистане, пропитало его душу с детского возраста. Единственным, по-настоящему сдерживающим фактором в поведении «Джета», был страх перед КГБ. Словно раненый зверь, предчувствующий гибель, контрразведка работала четко, быстро и оперативно. Эти внуки Дзержинского словно не осознавали низвергающийся на них водопад помоев из демократической прессы. Комитет сжался в стальную пружину, способную распрямиться в смертельном ударе, и Ежик нутром воспринимал исходящую от него опасность. Когда ручеек документов из секретариата премьера стал устойчивым и благодатным, «Джет» поставил
В результате договорились о работе через тайники в пригородной зоне. Для более оперативного управления агентом, что практически невозможно на одних тайниковых операциях, ему была передана аппаратура ближней радиосвязи. Она выглядела как переносный кассетник «Панасоник». На самом же деле в ней имелось приемо-передающее устройство быстрого действия, или БАРС (быстродействующая агентурная радиосвязь). Ежикову было достаточно начитать на магнитофон устное цифровое сообщение и оставить прибор неподалеку от окна. Проезжавший мимо его дома сотрудник британской резидентуры дистанционно включал его, и сообщение в течение одной секунды уходило на его приемник. В этот же сеанс получал указания и «Джет». Переговоры шифровались цифровым кодом, который агент обрабатывал с помощью специальной таблицы. Весь этот метод был не нов, но англичане не спешили с нововведениями. Резидентура ЦРУ, начавшая массированно вводить в систему связи с агентами только что появившиеся лэп-топы, потеряла на этом деле трех источников, потому что КГБ оказалось проще перехватывать «выстрелы», идущие на эти компьютеры по телефонным проводам, чем радиовыстрелы слабой мощности, которые можно уловить в пределах только трехсот метров. Правда, здесь СИС недооценивала возможности КГБ. В рамках одного из управлений этого ведомства уже успешно действовало подразделение по борьбе с БАРСами. Оно нашло способ улавливать слабые сигналы, и выявление активной работы в эфире неподалеку от дома Ежика было только делом времени.
Когда у «Джета» начался кризис, англичане встали в тупик. Это было удивительно, ведь именно сейчас, в момент ареста председателя КГБ Крючкова, можно было вздохнуть спокойнее. Но агент стал давать сбои в работе. Он требовал от Стива личных встреч, что само по себе уже стало редкостью. Резидентура не хотела в этой мутной воде выходить на операцию и ждала удобного момента. Агент слал по радиосвязи панические сообщения, но точка не реагировала до тех пор, пока не представился случай пригласить Ежикова на прием к Джону Салему. Разговор оказался на редкость трудным, и Йенсену пришлось применить те рекомендации, которые он когда-то почерпнул в наставлении к работе с русской агентурой.
После обычного подведения итогов и взаимных похвал, «Джет» вдруг заявил, что намерен прекратить сотрудничество, отчалить в Лондон и получить там заслуженные деньги. Йенсен был просто застигнут врасплох. Кризис в Москве набирал силу, Горбачев еще цеплялся за власть, и требовались дополнительные меры, чтобы сбросить его. Агентурная информация была нужна как кислород. Благо, что после ареста членов ГКЧП, расформированию подверглись лишь высшие органы возглавлявшихся ими ведомств, а большинство чиновников осталось на своих местах. Сохранил свое положение и «Джет». Он был нужен СИС именно в этом качестве.
– Позволь, дружище, как тебя понять? Железного Феликса с петлей на шее вынули из центра Москвы и бросили на какую-то свалку, а ты заболел страхом. Может быть, я неправильно тебя понял?
– Ты неправильно понимаешь происходящее в нашей стране, Стив. Точнее говоря, то, что сейчас творится в головах у людей. Представь себе контрразведчика, которому наплевали в душу за то, что он исполнял свой долг. В сейф к этому контрразведчику лезут всякие горлохваты, вроде попа-расстриги Глеба Якунина. Что он сделает? Первым делом припрячет от якуниных то, что поважнее. А потом что? Потом, дорогой Стив, может сработать чисто русский вариант. Вот пока КГБ был в порядке, я мог дышать спокойно. Меня надо было выявить, собрать доказательства и отдать под суд. А суд наш, перестроечный, меня, может быть, даже и оправдал бы. Теперь же этот контрразведчик запросто решит использовать эти материалы самостоятельно. А что он сделает самостоятельно? Он подкараулит меня в темном переулке и пробьет голову кастетом. Это в его глазах теперь единственный способ Правосудия. Я как-то не в восторге от такого варианта и прошу обо мне позаботиться.
– Но с чего ты решил, что в КГБ имеются подозрения в отношении тебя?
– В этом я убежден. За мной наблюдают. Сначала я думал, что мне кажется, но потом понял, что это правда. И потом, ты же знаешь, я видел наружку.
– Как ты мог выявить наружку? Меня этому обучали специально, и то я не всегда ее вижу. Они работают превосходно.
– Когда у тебя образуется жажда жить, ты ее очень хорошо выявишь. Я уезжал за город на своей машине, в дачные районы. Там было совершенно пусто. Я поверялся как черт, очень грубо, разворачивался посреди дороги, ехал назад и распутал все их построения. Это точно была наружка. Я в опасности. Ты должен меня спасать.
– Послушай, но это было до путча. Сейчас их зажали, они практически не работают, чего ты боишься?
– Я как раз того и боюсь, что меня кто-то сдал и они знают о том, на кого я работаю. Это началось после нашей встречи в Берлине. Меня кто-то сдал в Берлине, Стив. Ты ничего не думаешь по этому поводу?
Йенсен сразу вспомнил свой разговор с Рочестером. Джон видел агента. А если это он сдал его русским?
Сов. секретно
Лондон
Генеральному Директору лично
Агент «Джет» сообщает о признаках попадания под контроль противника. По его мнению, наблюдение за ним началось после его возвращения из Берлина, где с ним проводил встречу Стив Йенсен. «Джет» считает, что именно в Берлине произошла утечка информации о нем. У нас нет достаточных данных судить о причине взятия агента под контроль КГБ, но мы доверяем его чутью и полагаем, что его опасения обоснованы. В целях облегчения анализа ситуации сообщаем, что мероприятие в Берлине обеспечивал сотрудник Джон Рочестер, а телеграмму по результатам встречи обрабатывал шифровальщик берлинской резидентуры Крис Игл. О причастности каких-либо других сотрудников берлинской резидентуры к делу «Джета» нам неизвестно. Москва.
Резидент СИС Джон Скарлетт
Резолюция Генерального Директора. Оперативному директору Лесли Хеддоку: «Прошу начать оперативное расследование по сигналу».
Лесли Хеддок повидал в жизни всякого. Он работал в разведке уже тридцать лет и на его глазах русские много раз радовали британских коллег неожиданными сюрпризами. Самым веселым их номером был побег Джоржа Блейка из лучшей английской тюрьмы в 1965 году. Эта свинья Блейк, который сейчас процветает в Москве, женившись на русской красавице, был арестован в результате предательства одного поляка. Но натворить успел немало. Достаточно только того, что благодаря его измене англичане и американцы много лет подряд принимали за чистую монету все, что русские гнали по секретным кабелям из Москвы в Берлин и Вену. Они снимали с этих проводов информацию и каждый день писали совершенно секретные сводки о переговорах русских начальников. Сколько повышений, орденов и других трофеев было получено тогда героями СИС и ЦРУ! А свинья Блейк все сдал Советам. Те гнали по кабелям туфту и до судорог обхохатывались над бывшими союзниками. Еще бы им не ржать, ведь наши Джеймсы Бонды несколько месяцев на карачках копали туннели до этих проклятых проводов. Граф Монте Кристо в сравнении с ними был бы просто никчемным бездельником. Короче говоря, до сих пор в голове не укладывается, каким образом русские сумели организовать побег Блейка из этой тюрьмы. В голове не укладывается, а он, свинья, процветает себе сейчас в Москве в объятьях молоденькой красавицы, фотографии которой лучше не вспоминать перед возвращением домой к своей костлявой мегере. При одном взгляде на нее хочется завыть волком и сделать что-нибудь очень скверное.
Короче говоря, Лесли и не подумал начинать расследование прямо с берлинской резидентуры СИС. Это еще успеется. Для начала он попросил к себе консультанта по русской идеологии (надо же такое выдумать!) Олега Гордиевского. В Англии проживало несколько перебежчиков из КГБ, и все они находились под опекой СИС. Публика эта была крайне скандальная. Особенно выделялся единственный русский по национальности Лялин, сбежавший к англичанам с секретаршей торгпредства. Парочка эта была из рук вон веселой. И хотя им купили виллу на берегу моря и назначили неплохое содержание, Лялин постоянно демонстрировал, что такое русский запойный пьянчуга. Его выступления выливались в цепь скандалов, драк и дебошей в полиции. Подружка же его, смотревшая на мир через прицел между ногами, путалась с кем попало, в том числе и с кураторами из СИС. Кураторы, передававшие дамочку из рук в руки, рассказывали сказки о ее навыках, неизвестных английским леди. Все остальные перебежчики были либо чистокровными украинцами, либо замесью еврейской и украинской крови. Эти страдали от удушения жабой, и Лесли искренне просил своего англиканского бога не посылать ему больше подобных типов, потому что бюджет СИС их аппетитов не выдержит. Единственным нормальным человеком во всей кампании был Гордиевский. Он не проявлял склонности к алкоголизму и депрессии, нашел себе сожительницу-англичанку и ровненько так, без зигзагов, шел своей дорогой. Поэтому СИС сочла возможным аккредитовать его в качестве сотрудника по контракту для консультаций по русским делам.
У Лесли не было сомнений, кто в берлинской резидентуре должен попасть под подозрение в первую очередь. Это был Джон Рочестер. Первый сигнал на него прошел в ту пору, когда готовилась война против Ирака. Тогда не сумели раскопать, откуда у русских появилась информация о проводившихся акциях влияния. Подозрения ведь всегда в первую очередь падают на агентуру. И в тот раз тоже закрались сомнения в отношении честности агента «Ходжи», с которым работал Рочестер. Иракца допрашивали, крутили на полиграфе, подслушивали и подглядывали, но утечки от него в сторону КГБ не выявили. В конце концов, проверку закрыли. В акциях участвовало достаточно много людей, и просветить всю пирамиду оказалось затруднительным. Теперь же, когда на Рочестера поступило второе указание, то решение было принято без промедлений. В разведке двух указаний более, чем достаточно.