Альфа Кассиопеи
Шрифт:
— Погоди, — сказал Виноградов, — завидовать нечему…
«Завидует, — подумал он. — Чудак-человек…»
Он глянул на девушку, которая не смотрела больше на него и говорила со своим спутником.
«Волосы, как у Нины», — подумал Юрий.
— Выпьем, Вася, — сказал он. — Наливай.
Оркестр затянул про угрюмый пароход и мрачные трюмы. Бородач встрепенулся и зашептал на ухо девушке.
— Выпьем, Вася, — сказал Юрий.
— Погоди, — остановил его Василий и повернулся к соседям.
— Давайте вместе. Ведь завтра наш праздник.
Девушка улыбнулась, бородач с готовностью протянул руку к графину.
— Нет, — возразил Василий. — Мы угощаем.
Он звякнул горлышком о рюмку бородача и задержал бутылку у рюмки девушки.
— Можно, — сказала она. — Немного. За ваш праздник.
— Шампанского, — сказал Василий официантке. — И побыстрее.
— Давайте знакомиться. Меня зовут Володя.
— А меня — Римма.
Все выпили и Володя представился, он литератор московский. Едет на Чукотку, думает писать о летчиках, с вами бы полетать, а сейчас хочет послушать, что расскажут они о Севере.
Виноградов пожал плечами.
— Что рассказывать… Сами увидите, — сказал он.
— Только, если напишете о летчиках, дайте кому-нибудь из них прочитать, — сказал Василий.
— Помнишь ту историю? — спросил он Юрия.
— Конечно. Хорошему летчику закрыли дорогу на Север, — сказал Виноградов.
— Расскажите, — сказала Римма.
— А вы тоже пишете? — спросил Юрий.
— Да, но я, что называется, местная, — сказала она.
— Что ж, послушайте, может быть, пригодится.
— Был у нас один летчик. Летал на «Ан-2». В том далеком районе он был один, не считая второго пилота и машины. Конечно его знали все жители тундры. Вывозил больных, доставлял почту, продукты. Обычный воздушный работяга. Но летал прилично. И вдруг — журналист. Приехал, послушал восторженные отзывы об этом парне и написал очерк. Дескать, северный ас, сверхчеловек, летает в любую погоду, с пургой на «ты», и все в таком роде. Корреспондента добрые чувства обуревали, а начальство прочитало очерк и летчика за штаны. «Ты что, такой-сякой, нарушаешь инструкцию?» Он туда и сюда… Но только вашему брату верят больше, раз написал, значит правда. И на север летчика больше не пустили. Сейчас поля опыляет, а там, где летал он раньше, чукчи легенды о нем сложили…
— Еще по одной? — сказал Василий.
В зале танцевали. К их столику подходили, обращались почему-то к Виноградову, «разрешите вашу девушку?», он пожимал плечами, Володя кивал на Римму, а она все отказывала. Юрий подумал не пригласить ли ее самому, но для этого пришлось бы обращаться к Володе, а ему не хотелось.
— …И вот подвожу машину поближе. Сразу и не разберу, в чем дело. Вижу только: вся вершина сопки шевелится. Жутковато стало. Машина зависла, а потом я медленно потянул вертолет вниз, и Василий провел ладонью над столом.
«Конечно, нашему брату есть что рассказать, — подумал Юрий. — Только зря окружают летчиков восторженным ореолом. Придет юнец из училища, в голове мусор, летать не умеет, и вместо того чтобы учиться заново, начинает хвастать своей профессией. «Я — летчик!» Звучит… А ведь летная работа самая «мелочная». Как здесь надо быть щепетильным в мелочах; до смешного щепетильным…»
— Боже мой, — сказал Васька. — Поверите, целое море зайцев. Ну несколько тысяч. Собрались вместе, прижались друг к другу, места свободного не найти. Повис я над ними, потеснились зайцы, но не разбегаются. Жалко, горючее оказалось на исходе, а то б поселок зайчатиной накормил.
— Не верите? — сказал он. — Юра, подтверди.
— Да, — сказал Юрий. — В Ушканьих горах я тоже видел такое. И ребята рассказывали. Собираются зайцы вместе. Вроде форума, что ли…
— А вот еще случай был, — начал Василий.
«Случай, случай, — подумал Юрий, — сколько их было. Иной вспомнишь и не верится, что такое могло произойти. Да и забываешь… Записывать, что ли. На пенсию выйдешь, мемуары напишешь. Сейчас это модно…»
— Больного забрали, летим обратно. «Смотри! — кричит второй пилот и рукой показывает: медведица с медвежонком. Второй пилот аж на кресле подпрыгивает. «Живьем, — кричит, — возьмем!». Бортмеханик за рукав меня дергает. Как же, охотничьи страсти разгорелись. Медведицу мы отогнали подальше и стали ловить медвежонка.
— Зависним над ним, механик прыгает вниз на кочки, бежит по тундре, да не тут-то было. Медвежонок привык по кочкам прыгать. Тут больной геолог разошелся, куда и хворь девалась. «Я тоже буду ловить». Снял пальто и бегает с ним по тундре, пытается медвежонка накрыть.
Василий замолчал и медленно раскурил сигарету.
— Ну, а дальше? — спросила Римма.
Володя писал в блокноте, держа его под столом на коленях.
— Дальше… Дальше мне еще хватило горючего, чтобы добраться до дому. — Сказал Васька и помрачнел. Наверно, попало ему за «охоту».
— А этого чертенка мы так и не поймали, — уже улыбаясь, сказал он.
Синий дым висел над столом. Музыканты устроили перерыв. Загудел вентилятор, бросил в зал струю холодного воздуха.
— Простите, может быть не совсем к месту, — сказал Володя. — Я хотел спросить у вас… Вот бывают аварии, вы теряете своих товарищей, простите меня… Вот как это сказывается на вашей работе?
Он говорил, обращаясь к Юрию, и Римма тоже смотрела на него. А когда Виноградов повернулся, то увидел, что и Василий ждет от него ответа.
— Терять товарищей всегда тяжело, — сказал он. — И самое обидное в том, что виноваты мелочи, которыми кто-то пренебрег. А летать… Мы все равно летаем. И объективно каждая смерть служит укором другим. Это жестоко, но это так.
Стало очень тихо. За соседними столиками — пьяные голоса, песни, раскрасневшиеся лица, расторможенные мысли. А здесь было тихо. Четыре разных человека не смотрели друг другу в глаза, и, наверное думали об одном.
Выручил Вася.
— Помню был у меня второй. Аркашей звали, — сказал он. — Хохмач он был страшный.