Альфа-самец. Мочи их, Президент!

Антоновский Роман

— А я и не пью обычно. У меня просто горе сегодня.

— Какое же?

— Рыбки сдохли, с трудом переношу утрату.

Вивиана разразилась скрипучим низким смехом.

— А вы мне нравитесь. Не угостите даму?

— Водкой? Пожалуйста, присоединяйтесь. — Виктор не собирался продолжать общение с ряженой куклой, которая к тому же поносила в своих колонках все мало-мальски русское и была ярой сторонницей опального Марковского.

— Ну, уж нет, водку я как-то не особо… Это мужской напиток. Я бы выпила с вами шампанского или коктейль. Скажем, «Лонг-Айленд».

— А вот это зря. — Тем временем крепкие руки Виктора поймали у бара какого-то встрепанного студента и выудили из него сигарету для девушки; она вставила ее в мундштук и закурила. — Так вот, — продолжил свою мысль Семенов, — водка является одним из самых чистых и благородных напитков. Если уж вы хотите напиться, выбирайте что покрепче — текилу, виски, но лучше всего именно водку. Не ошибетесь. От крепких напитков похмелье самое легкое или его вообще нет. — Семенов решил ради интереса немного поболтать с известной своими оппозиционными взглядами колумнисткой.

— Мне кажется, похмелье легкое от всех дорогих напитков.

— Уверяю вас цена тут ни при чем. В сущности, вся выпивка полезна лишь в минимальных дозах — одна-две стопки водки, бокал вина; все, что свыше, уже идет во вред. Состояние опьянения — это процесс интоксикации организма. Но именно опьянение, случается, отменно снимает ментальные зажимы и стрессы. Поэтому я здесь.

— Так вы редкий гость злачных мест? — Вивиана смотрела на Виктора с хищным интересом.

— Нечастый. Я — социопат, не люблю людей и избегаю места их скопления. Вот и с вами разговариваю через силу, только ваша небесная красота не позволяет мне бежать в смятении.

— Право, какой вы забавный. — Вивиана игриво провела пальчиком по груди Виктора и пригубила коктейль, который он ей все-таки купил. — И такой правильный… А то нам, девушкам из творческой среды, так сложно — кругом одни геи, алкаши и наркоманы.

— Не геи, а педерасты. Выражайтесь научным языком, девушка.

— Вивиана. — Она кокетливо протянула Виктору руку для поцелуя, Семенов ограничился рукопожатием. — Вы так здорово говорите, так правильно и так красиво…

— Меня в школе научили писать без ошибок и строить сложноподчиненные предложения, просто тогда ЕГЭ еще не было. Я — Джордж, — брякнул первое пришедшее на ум имя Семенов. Блин, хорошо хоть не Бараком назвался!

— Я буду звать вас Гошей, вы не против?

— Да, хоть папой римским, моя юная чаровница!

— Ой, тоже мне старичок! — снова разразилась хохотом Вивиана, обнажив бриллиант в одном из зубов.

— У вас отличная бриллиантовая голливудская улыбка, — не преминул ответить Семенов. — Средняя российская семья на такой зуб должна работать минимум год.

— Могу себе позволить, Гоша. Давайте уже на «ты», да? Кстати, не совсем поняла твой стеб. Ты тоже не пролетарий. На руке часы скромненькие, минимум за десятку, да и вещички на тебе недешевые.

— Часы — это подарок, сам бы такие себе не позволил, — скромно потупился Виктор, оставив за скобками тот факт, что часы ему подарил итальянский премьер-министр. — Одежда приличная, но не дизайнерская, в отличие от твоей — просто качественные фирмы, шьющие готовое платье.

— И все равно, ты не простой труженик, простых здесь не бывает. Чем же ты занимаешься, Гоша? — Вивиана прищурилась и выпустила в лицо Виктора клубок табачного дыма.

Семенов задержал дыхание и, когда дым рассеялся, односложно ответил.

— Я — госслужащий. Работаю не только и не столько на себя, сколько на Россию и русский народ.

— Ой, какие мы пафосные! — сморщила носик Вивиана. — Госслужащий! Россия! Боже мой, как это трогательно… Наверняка какой-нибудь депутат или крупный столичный чиновник, который использует служебное положение для получения преференций для своего бизнеса. Активы все на жену или ребенка записаны, чтобы палева не было. И каждый день тебе в кабинет средние, крупные и маленькие предприниматели несут чемоданы с баблом. Я права? Ну, права же?

— Нет, не права. У тебя сложилось превратное мнение о людях. Мне тебя даже жалко. Почему ты не хочешь поверить в то, что в мире существуют честные чиновники, что люди могут вести честный бизнес и честно работать, думая не только о себе, но и о других? Что можно просто любить свою страну, не сорить на улице, не брать взятки и не хамить людям в общественных местах? — все больше распалялся подвыпивший Виктор.

— Да потому что так уже не бывает! За что любить эту страну? За сталинские репрессии? За нацистов, которые убивают таджикских девочек, за Ивана Грозного или за то, что русских боятся и презирают во всем мире?

Виктор еле сдержался, чтобы не срубить журналистку ударом в пустую красивую головку.

— По-моему, вы просто начитались каких-то дешевых бредней. Давайте пойдем по порядку. Сталинские репрессии, во-первых, преувеличены; во-вторых, значительная их часть была абсолютно по делу.

— Да что ты такое говоришь? — удивленно вздернула бровки Вивиана.

— Я излагаю только факты, и ничего, кроме фактов.

— Ну-ка, посмотрим!

Виктор внимательно посмотрел в небольшие с искусственными ресницами глаза Вивианы и выпил водки. Он уже привык к ее обжигающей неге.

— Итак, небольшой экскурс в историю. Сталин при всех его перегибах был далеко не таким монстром, каким его себе рисуют впечатлительные либеральные барышни, вроде вас. Какая, выражаясь языком современной рекламы, была целевая аудитория первой волны его чисток? Ленинская гвардия, ге же самые большевики и троцкисты. А эти ленинцы ни малейшего сочувствия не заслуживают. Многие из них почти открыто получали зарплату в иностранных разведках, целью которых было развалить Российскую империю. Подонки, одним словом — убийцы, предатели, изуверы и жулики, которые смогли запудрить народу мозг своим популизмом. Землю — крестьянам, а на деле голодомор и продразверстка; заводы — рабочим, а на деле жесткий прессинг; свободу народу — на самом деле интернациональная уравниловка. Вот Сталин всю эту мразь и подчистил. Так как он решил создать мощную Империю — пусть не Белую, так Красную, — и этот балласт человеческого мусора ему мешал. Ковырни репрессированных предков диссидентов — многие попали в лагеря совершенно за дело.