"Альфа" - сверхсекретный отряд КГБ
Шрифт:
Бывший афганский лидер сказал правду — его путь действительно лежал через Москву и Ташкент. Что же касается деталей, то рассказать о них читателям хотелось бы как можно подробнее.
…Декабрь семьдесят девятого выдался в Москве слякотным и мокрым. Восемь бойцов группы «А» во главе с Валентином Ивановичем Шергиным, поднятые утром по тревоге, на автобусе подъезжали к зданию Первого главного управления (ПГУ) КГБ. «Пазик», шлепая шинами, словно галошами, подкатил к центральному выходу.
— Ого! Смотри-ка, ребята, как встречают! — удивился Изотов. Ребята прильнули к окнам: на стоянке
— Занимайте места, — поступила команда, и «альфовцы» расселись по машинам.
"Волги" резво взяли с места. Мелькали знакомые москорские улицы. Хозяева, которые сидели за старшего в каждой машине, молчали, как-то по особому заинтересованно разглядывая пробегающие за окном картины. Помалкивали и гости: в таких случаях расспрашивать не принято.
Машины устремились по дороге из Москвы. Поворот, другой — и уже вдоль бетонки серый голый лес, бесснежный, угрюмый. Повертелись еще с полчаса и уткнулись в ворота. За небольшим забором уютная дачка, чисто выметенные дорожки, кучки пожухлых листьев под деревьями, оставшиеся как память о прошедшей осени.
Их проводили в дом. В одной из комнат за столом сидел толстый мужчина, шумно прихлебывал чай из блюдечка. Познакомились. Фамилия и имя мужчины не говорили ровным счетом ничего: Борис Чичерин. Чувствовалось, что этот толстяк добрый и радушный человек. Он тут же пригласил всех к столу, угостил чаем, бутербродами. От улыбки Чичерина стало как-то спокойнее, ушло напряжение, в котором с самого утра находились бойцы группы «А». Ведь никто и словом не обмолвился, зачем их подняли по тревоге, вызвали в Первое главное управление, отвезли в подмосковный лес. Оставалось только теряться в догадках.
Ждать пришлось недолго. Появился представитель руководства Первого главка, поздоровался и в нескольких словах объяснил задачу: охранять людей, которые будут им представлены. Охранять днем и ночью, беречь пуще собственной головы.
И добавил после паузы: "Это большие люди, о которых пока не знает и не должен знать мир".
Мир и вправду еще не знал опальных, бежавших от гнева Амина, Ватанджара, Анахиту, Нура. Редко кто слышал за пределами Афганистана и о Бабраке Кармале, хотя он был соратником Тараки, одним из создателей НДПА, секретарем ЦК, а с 1976 года послом в Чехословакии.
Впервые увидели их и бойцы группы «А». Трое мужчин и женщина вошли в комнату, остановились. На полшага впереди оказался человек с темным, словно загоревшим до черноты лицом, с большим горбатым носом, с черными, как маслины, глазами. Был он широк в кости, плотен телом. Одет в европейский, отменно сшитый костюм.
Борис Чичерин представил гостя: — Бабрак Кармаль!
Непривычное словосочетание. Изотов повторил про себя имя и фамилию афганца: как бы не забыть, не дай Бог.
— А это Нур Ахмад Нур, — назвал Чичерин следующего, стоявшего за спиной Бабрака высокого, почти лысого, но еще молодого мужчину. — Он учился у нас, знает русский язык.
Нур смущенно кивнул, соглашаясь, и узкая щеточка седых усов над верхней губой, обозначила слегка заметную улыбку.
— Анахита, —
Рядом с Анахитой — высокий, поджарый, в отличие от остальных, со светлой кожей лица молодой человек. Смоляные волосы да черные усы выдавали в нем афганца, а строгого покроя френч — военного. Ватанджар действительно оказался профессиональным военным, танкистом, героем Саурской революции. Оказывается, его боевая машина и сейчас стоит на площади перед дворцом. Он в апреле 1978 года на своем танке возглавил ударный отряд, двинувшийся из Пули-Чархи в город, и первым вступил в бой с национальными гвардейцами, охранявшими президентский дворец.
А теперь — здесь, в Подмосковье, на секретной даче, подавленный и растерянный.
Что там у них происходит, если секретари ЦК, герои, скрываются за тысячи верст от дома? Называется, свершили революцию. Говорят, река Кабул сегодня красна от человеческой крови. Неужели правда?..
— Вот, пожалуй, и все, — подвел итог представитель командования. Теперь распределитесь, кто за кого отвечает. Осваивайтесь. Ждите команды.
Для удобства общения и пущей секретности афганцам предложили называться русскими именами.
— Вот Ватанджар, — взял на себя инициативу Чичерин. — Мухаммед Аслан. К чему тут ближе — Миша, Саша?
— Саша! — сказал кто-то.
— Хорошо, значит, Саша.
И Борис заговорил на дари — гортанно, распевно, видимо, объясняя афганцам целесообразность присвоения русских псевдонимов. Те согласно закивали. Дали всем русские имена и на том, собственно, закончили.
А все-таки непривычно было воспринимать клекот Чичерина, распевающего незнакомые слова, видеть сверкающие искры в черных, глубоких глазах Бабрака, слышать тоненький, почти женский, голос танкиста Ватанджара. Как дальше сложится судьба этих людей? Неспроста ведь они оказались на даче ЛГУ, в лесу, под секретом. Каждому понятно, что неспроста.
Осваиваться долго не пришлось. Подали машины; опять голые, продрогшие деревья за окном, продуваемый всеми ветрами аэродром. Так неласково провожала их Москва. Но Ташкент встречал ярким, совсем не зимним солнцем, теплом. Казалось, вот-вот у взлетной полосы пробьется, выстрелит тонким лучиком зеленая трава. И вновь дача, только не скромный подмосковный домик, а настоящий дворец в миниатюре. Дворец первого секретаря ЦК компартии Узбекистана Рашидова.
Ужин со спиртным, на завтрак пять блюд на выбор, красавицы официантки предупредительны, скромны. Ребята бродили по даче, удивлялись: живут же люди. Шутили между собой, мол, поживем и мы когда-нибудь при коммунизме. Однако коммунизма на их долю было отведено всего двое суток.