Алгебраист
Шрифт:
— Есть много такого, о чем мне запрещено говорить, — подбирая слова, начал Фассин. — Впрочем, по большей части это для тебя так или иначе не интересно. — Он спрашивал себя, сколько можно сказать, сколько нужно сказать. — Предположим, это связано кое с чем, что называется Отъединение Эпифания-пять.
Сал поднял одну бровь:
— Гмм. Далековато. Что это им вдруг понадобилось? Направились бы в другую сторону — там пастбища побогаче…
— Но большая часть Соединенного флота уже на пути сюда. Так нам сказали. — Фассин ухмыльнулся.
— Ммм. Понятно. Ну а ты? — спросил Сал, приблизившись к Фассину и понижая голос. — Ты-то в этом с какой
Фассин спрашивал себя, насколько непрерывное шуршание воды внизу заглушит их слова, если кто-нибудь захочет подслушать издалека. Прибыв сюда, он принял душ и попросил дать ему новую одежду, объяснив, хотя никто ни о чем не спрашивал, что, оказавшись в длительной командировке, дошел, мол, вот до чего, даже переодеться не во что. У него создалось впечатление, что слуги к такому привыкли и нередко приносили гостям обоего пола одежду самых разных размеров. И тем не менее, несмотря на запрещение нанотехнологий, жучки можно было изготовлять совсем крошечные. Может быть, Шерифство или люди иерхонта подсунули ему такой невидимый микрофончик. Или Сал? Может быть, у Сала было принято вести наблюдение за гостями? Между тем хозяин ждал ответа.
Фассин уставился в свой фужер. На поверхность поднялись несколько пузырьков газа, отдав малюсенькую часть земного воздуха атмосфере планеты, отдаленной от Земли на двадцать тысяч световых лет.
— Я, Сал, только занимался своим делом. Бывал в экспедициях, разговаривал, брал с собой то, что насельники разрешали брать. По большей части всякую несущественную ерунду, совсем бесполезную, ничего такого, ради чего имеет смысл рисковать всем. — Он посмотрел Салуусу Кегару прямо в глаза. — Знаешь, просто тащился по жизни. Делал то, что подворачивалось. Никогда не знал, что к чему приведет.
— А кто знает? — спросил Сал, потом кивнул. — Но я тебя понимаю.
— Извини, но больше я почти ничего не могу сказать.
Сал улыбнулся, посмотрел на склон искусственного прибоя, на столпотворение волн вокруг дома и дальше — на отвесные коричнево-черные утесы под лазурным небом в дымке.
— А вот и твоя нянюшка, — сказал он.
Сбоку, едва видный над пеной, появился э-костюм полковника Хазеренс из окулы, напоминая огромное, широкое серо-золотое колесо. Два комплекса вращающихся винтов по обе стороны скафандра не давали полковнику погрузиться в бешено бурлящий водоворот. Скафандр был довольно крупным, если стоять рядом, но при виде издалека и сверху казался совсем маленьким.
— У тебя с ней проблемы?
— Нет, она нормальная. Не требует отдавать ей честь или называть все время «госпожа полковник». Без всяких формальностей.
И тем не менее Фассин надеялся, что ему удастся как-нибудь избавиться от полковника до того, как он попадет на Наскерон, либо сразу после этого.
— Представь себе, как тут ускользнуть в Бугитаун, если она следит за каждым моим шагом? — спросил он, глядя, как полковник взбирается к дому через волны. — Даже на одну ночь?
Сал фыркнул.
— Потолки в забегаловках для нее низковаты.
Фассин рассмеялся. «Это вроде секса, — подумал он. — Ну да, как сценарий соблазнения, как дурацкий брачный танец типа будешь-не-будешь, как пустопорожняя болтовня да-да-нет-нет. Искушать Сала, вводить его в соблазн…»
Он спрашивал себя, удалось ли ему напустить достаточно таинственности и в то же время намекнуть на свою доступность. Ему был нужен этот человек.
Обед с Салом, его женой, их сожителями
Выпивка, опьяняющая еда, наркочаши. Собравшихся развлекала труппа акробатов-людей на залитом светом пространстве за балконом столовой.
— Да нет, я серьезно! — закричал Сал своим гостям, показывая на акробатов, которые раскачивались в воздухе на канатах и трапециях. — Если они упадут, то почти наверняка погибнут! В воде столько воздуха, что плавать в ней невозможно. Сразу идешь на дно. Тебя затягивают подводные воронки. Да нет же, идиотка! — сказал Сал жене. — Для дыхания воздуха там недостаточно.
Часть гостей ушли. На позднюю выпивку остались только люди. Путь в комнату охотничьих трофеев Сала через коридоры, слишком узкие для полковника Хазеренс (она не возражает: «Вы спать — всем спокойной ночи!»). Жена Сала отправляется в кровать, сидят лишь несколько человек. Скоро их уже только двое, а над ними — набитые, покрытые лаком, засушенные или помещенные в футляры головы зверей с десятков планет.
— Ты видел Тайнс? Перед уничтожением портала?
— Мы с ней обедали. За день или два. В Эквабашне. — Фассин махнул рукой, указывая куда-то в сторону Боркиля. Из дома были видны огни Эквабашни — тонкий красный штриховой след, уходящий в небо, иногда, странным образом, более четкий в вышине, когда атмосфера внизу была подернута дымкой, а маяки с высоты светили вниз под острым углом через разреженный воздух.
— Как она — в порядке? — спросил Сал, потом закинул назад голову и слишком громко рассмеялся. — Разве это важно? Это ведь было два века назад. И все же.
— Была в порядке.
— Хорошо.
Они выпили. Коньяк. Тоже с Земли, с давних-давних времен. Из дальних-дальних краев. Фассин поплыл.
— Черт, — сказал он. — Я поплыл.
— Поплыл? — спросил Салуус.
— Поплыл, — сказал Фассин. — Знаешь, когда у тебя голова вроде как начинает плыть, потому что ты вдруг думаешь: «Эй, я же человеческое существо, но я в двадцати тысячах световых лет от дома, и мы все живем в гуще каких-то сраных инопланетян и супероружия и среди всего этого безумного водоворота галактической истории и политики!» То есть я хочу сказать, разве это не фантастика?
— Как ты сказал — воспарил? Полетел? — сказал Сал; вид у него был искренне недоуменный.
— Нет, поплыл! — закричал Фассин.
Он никак не мог поверить, что Салу такое выражение в новинку. Ему казалось, что оно известно всем. Некоторые (вообще-то большинство, если задуматься; так, по крайней мере, ему говорили) никогда не плавают, но многие — да. И не только люди. Хотя насельники — обратите внимание — никогда. У них и слова-то такого нет.