Алгоритм невозможного
Шрифт:
— А что делаете на сфероиде вы, не человек и не интеллект-автомат? — вызывающим тоном спросил Корби.
Вопрос не застал Кея врасплох.
— Подумайте сами. Если я ни тот и ни другой, то какова моя миссия?
— Советник при интеллект-автоматах?
— Они не нуждаются в советах.
— Шпион «призраков»? — с издевкой спросил Фан-Орт, не забывший унижения.
Кей брезгливо поморщился.
— В этом меня уже обвинял Лоор.
— А может, он был прав?
— Не говори глупости, Фан! — вмешалась Орена и, обратившись к Кею, примирительно сказала: — Извините нас за
— Не абсолютизируйте бессмертие, — проронил Кей.
— Каким бы оно ни было, мы его лишены, — буркнул Фан-Орт.
Если бы астронавты знали, что Кей не меньше, чем они, торопит время, что сейчас он ближе к смерти, чем любой из них! Срок, от-пущенный ему, ограничивался скудным запасом аккумулированной энергии: тончайшая нить направленного излучения, связ ывавшая сфероид с Гемой, оборвалась…
Энергетического резерва еще хватило бы, чтобы телепортироваться на Гему, но Кей об этом даже не думал: долг обязывал его до последней минуты оставаться на своем бессменном посту. Год — два, мало ли что может произойти за это время! А пото м он умрет во второй раз, теперь уже навсегда.
С печалью, растерянностью и удивлением он понял, что, вжившись в
«бессмертие», оказался морально не подготовлен к завершению бытия. Кей, который останется существовать на Геме, уже не тождествен ему…
Таково было истинное положение дел. Но разве он мог посвятить в него астронавтов? Тем более, что сблизиться с ними до сих пор не удалось…
На Геме между людьми и «призраками» сразу же установились гармоничные отношения. Каждый человек знал, что в будущем сам станет «призраком». Таким образом, отсутствовала почва для противостояния. Понятия «человек» и
«призрак» дополняли друг д руга, как две равноценных ипостаси человеческой личности.
На сфероиде все обстояло иначе. Никто из астронавтов не мог после физической смерти стать «призраком», в этом случае нарушилась бы чистота эксперимента, проводимого коллективным разумом.
Вероятность того, что на планете, которая приютит «эмбриональное» человечество, существует природный источник волн Беслера, была ничтожна: этот феномен возник в результате катастрофы, постигшей Гему. Но не слишком ли дорогую цену пришлос ь заплатить предкам за «бессмертие» немногих уцелевших потомков?
Коллективный разум создал проект глобального преобразования энергии ядерного синтеза в энергию беслеровых волн. Этот проект был заложен в программу интеллект-автоматов, но из-за множества первоочередных задач его реализацию придется отложить на несколько поколений, так что обрести
«бессмертие» смогут лишь праправнуки первых аборигенов новой Гемы.
Вот почему и астронавтам — невольным участникам эксперимента — уготовили незавидную участь смертных. Была тому и другая причина: энергии беслеровых волн, передаваемых с Гемы, на всех обитателей сфероида все равно не хватило бы. Кстати, по этой же причине жизнеобеспечением людей и эмбрионов занимались электронные интеллект-автоматы,
Ирония судьбы заключалась в том, что если Кей не доживет до конца эксперимента, то сам эксперимент потеряет всякий смысл. Этого, тем более, не следовало знать молодым людям, безосновательно считающим себя гарантами.
Ошибка была допущена с самого начала. Кто в ней виноват, — Орт, скрывший от астронавтов свои истинные планы? Но он и сам не представлял всей правды: по сути с ним поступили таким же образом, поскольку доверия «призраков» он не заслуживал. А винить коллективный разум вообще бессмысленно: его логика недоступна индивиду.
И все же Кей не мог не спрашивать себя: как совместить высокие моральные принципы гемян, их совершенное представление о вселенской сути добра, с безжалостным экспериментом над теми, от кого он, «шпион призраков», сначала предпочел скрываться, а затем, опоздав, так и не смог добиться доверия?
Поколение, лишенное корней, продолжающее расплачиваться за ошибки отцов,
— такими представлялись астронавты Кею, и он испытывал к ним чувство жалости. Даже к Фан-Орту…
На экране светозара медленно угасала звезда, с которой было связано столько несбывшихся ожиданий.
— Хочется разбить его вдребезги! — в сердцах проговорил Фан-Орт, глядя на тускнеющую точку.
— Замолчи, Фан! Ты невыносим, — борясь с раздражением, от-кликнулась
Орена.
— Мне плохо, Рен. Ты мой единственный друг, я люблю тебя. А ты отказываешься стать моей женой!
— Ох, Фан! Тебе же известно, что только на новой Геме…
— Кто выдумал этот идиотский запрет! И что произойдет, если мы его нарушим?
— Нельзя, Фан! — твердо сказала Орена. — Нашему примеру последуют другие, начнут рождаться дети. Интеллект-автоматы всех не прокормят.
— А как же было на Космополисе?
— Его уже нет, Фан. Ты сам это много раз повторял.
— Просто ты меня не любишь, — поджал губы Фан-Орт.
— Неправда, люблю. И мне тоже тяжело. Но приходится тер-петь. Год, самое большее — два, и мы начнем новую жизнь.
— Год или два… Откуда ты знаешь?
— Не может же так продолжаться без конца. Вот и Кей сказал…
Фан-Орт инстинктивно напряг мышцы.
— И ты веришь этому «полупризраку»?
— А он ничего и не обещал наверняка. Но по вероятностным оценкам…
— Знать не хочу никаких вероятностных оценок! Нужно дейст-вовать, а не полагаться на случай!
— И действуй! — рассердилась Орена. — Ты же «сверхчеловек»! А я буду ждать…
Прошло шесть лет. Они все еще странствовали по Вселенной, и не было конца их блужданиям. За это время не произошло ни одного серьезного происшествия, за исключением нескольких метеорных атак, отраженных автоматами, и встречи с космически м кораблем, который проплыл мимо параллельным курсом, не ответив на сигналы, но самим своим появлением опровергнув миф об уникальности разума, что вызвало бы шок у профессора Орта и отнюдь не улучшило настроения астронавтов: экипаж корабля, судя по всему, был мертв…