Алгоритм невозможного
Шрифт:
Мужество запредельного пилота очистилось от наносного и подчинялось теперь разуму, а не бездумному «первому порыву».
И сейчас Соль страдал от бессилия, испытывал чувство обреченности и… стыда. Собственная гибель, впервые обретшая зримые очертания, страшила меньше, чем крах экспедиции, которого так и не удалось предотвратить. А разве он не в ответе за жизни друзей, доверившихся его опыту и умению находить выход из безвыходных положений!?
Вот они, рядом, друзья… Напряженные, сосредоточенные лица, даже хмурые: есть от чего! Но не видно страха во взглядах. А он еще
«Но уже и не надеются, что сотворю чудо, — подумал Соль. — А может, все-таки сотворю? Ведь не зря же поверил в меня Великий Физик!» Тем временем Вивьен неверными движениями вкладывал капсулу со сверхстимулятором в ультразвуковой инжектор, а Перси Перс закатывал рукав оранжевого комбинезона, обнажая могучий бицепс. Его льняные волосы потемнели от пота, дыхание было хриплым и неровным.
И вдруг Соль с изумлением обнаружил, что дышит легко и полной грудью, словно перенесся на берег моря, под дуновение освежающего бриза.
«Неужели время, о котором говорил Великий Физик, наступило?!» Его переполняла энергия. Она била ключом, как прорвавшийся сквозь толщу скалы родник. Виктор провидел спасение и уверовал, что принесет его не кто иной, как он сам, но не тождественный себе прежнему, а наделенный сверхчувствами, сверхволей, сверхразумом и сверхчеловеческой принадлежностью к силам природы.
Внезапно, будто в былые времена запредельных полетов, перед ним возникла панорама Вселенной, только развернутая в невообразимой широте, как никогда на обзорном экране космообсервера. И ее эпицентром была «Гея», стряхнувшая с себя скорлупу сверхпрочной брони, ставшая свободной частицей бесконечного пространства.
«Галлюцинация…» — трезво подумал Соль, не утратив при этом душевного спокойствия, а напротив, утвердившись в уверенности, что счастливая развязка близка и самое страшное позади…
А звезды роились, перебрасывались лучами, многоцветно сверкали. Живые, осязаемые атомы света, совсем не похожие на скованную льдом кристаллическую вязь дальнего космоса. И словно эликсир жизни оросил интранавтов.
Вот распрямился Вивьен, повел вокруг прояснившимся взглядом, отшвырнул ставший ненужным инжектор. Облегченно вздохнул Перси:
«Что это с нами, парни?»
Доброе, участливое лицо Великого Физика выплыло из калейдоскопа звезд, прозвучал дребезжащий голос:
«Все хорошо, сынки!»
И тут же его вытеснило другое лицо, с резкими скульптурными чертами, лицо человека из «сна». Послышались слова, уже однажды обращенные к Солю:
«Тебя ждет славное будущее. Иди и ничего не бойся!»
— За мной, друзья! — воскликнул командир «Геи», и, взявшись за руки, они шагнули в гущу звезд.
Их окружило призрачное сияние. Все вокруг слилось в переливча-тое марево.
Тела расслабились, начали таять, как льдинки под сол-нечными лучами. Нечто похожее Соль испытывал при фазовых пере-ходах в запредел. Но тогда такое состояние было кажущимся, и он ни на мгновение не переставал оставаться самим собой, а сейчас вместе с друзьями растворялся
5. В центре Вселенной
Интранавты снова были вместе и осматривались в недоумении. На первый взгляд, ничего не изменилось: та же кабина «Геи», те же приборные комплексы, только слепы дисплеи, погашены индикаторы, не слышны свист генераторов накачки и жужжание серводвигателей: тишина, от которой они успели отвыкнуть, владеет кораблем до боли в ушах. И ни намека на фантасмагорию звезд, как будто это и впрямь была галлюцинация.
А воздух прохладен, хорошо вентилирует легкие, и бодрость такая, словно все трое испили сказочной живой воды…
Соль приподнялся в кресле и замер от неожиданности: сердце, как воздушный пузырь в потревоженной стоячей воде, всплыло откуда-то снизу и на мгновение перекрыло вдох.
Невесомость! Состояние, хорошо знакомое по космическим полетам, привычное, даже по-своему приятное, сейчас застало врасплох. А между тем, приближение невесомости чувствовалось уже давно, как чувствуется предстоящий приход весны, когда снег еще только-только начинает подтаивать, а почки едва успели набухнуть. Но, подобно весне, невесомость не могла наступить вмиг — вчера еще господствовал мороз, а сегодня снег растаял, вычернилась земля…
Что же произошло?
Интранавты поплыли друг к другу, обнялись. Перенесенное потрясение было настолько велико, что еще долго они не могли произнести ни слова.
Потом Вивьен спросил:
— Как ты это сделал, Виктор?
— Понятия не имею, — признался Соль.
— Без тебя ведь не обошлось, командир, — поддержал Сержа Перси.
— Возможно, вы правы, друзья. Великий Физик утверждал, что я… Если и так, то все произошло неосознанно. Короче, мне известно не больше вашего.
Да разве это главное? Мы живы и достигли цели, что нам еще надо?
Ощущение полноты жизни вернулось к интранавтам. Только теперь, после слов
Соля, они поверили, что спасены. И хотя не могли осмыслить происходящее и, тем более, предвидеть будущее, испытывали удовлетворение и умиротворенность, несмотря на то, что ясности не прибавилось, а тем более уверенности в достижении цели. Не затем же они проделали столь трудный и дерзкий путь, чтобы лишь стать свидетелями необъяснимого чуда!?
Но их спасением чудеса не исчерпались. Неожиданно интранавты заметили в затемненном углу кабины человека — коренастого, крепкого, как монолит.
Такие не часто встречаются даже среди отменно тренированных тяжелоатлетов.
Его можно было бы принять за неандертальца, какими их обычно изображают,
— с лицом, словно высеченным из камня, да так и не отшлифованным. Но под тяжелыми веками были глаза интеллектуала — усталые, озабоченные, ироничные.
— Вы?! — вскрикнул Соль, узнав незнакомца из «сна». — Значит, престонский стадион, зеркальная инверсия, моя встреча с Великим Физиком, загадочные сигналы, «бумеранг» и экспедиция в интракосмос — все это было задумано вами? Но зачем?! И кто вы в конце концов?