Алхимик (сборник)
Шрифт:
– Ты мне тут не хнычь, я тебе не мама. Если ты мне еще хоть на вот сколечко жизнь осложнишь, я тебе язык вырву. Понял?
Ван Цзюнь кивнул под взглядом немигающих глаз.
Трехпалый отпустил его и сказал:
– Ну и хорошо. Пошли продолжим беседу с компьютером.
Ван Цзюнь глубоко вздохнул и шагнул назад к далай-ламе.
– Как ты попал внутрь компьютера? – спросил он.
– Откуда ты знаешь, что я в компьютере?
– А потому что мы твой датакуб воткнули в компьютер, и ты начал говорить.
Компьютер молчал.
– А как оно там? – поинтересовался Ван Цзюнь.
– Жуть и тишина. – Короткая пауза. – Мне должны были сделать операцию, и вот я тут.
– Тебе сны снились?
– Не помню снов.
– А зачем ты поднял бунт против моей родины?
– Ты говоришь по-китайски. Ты из Китая?
– Да. Зачем ты заставляешь людей драться в Тибете?
– Где находится этот компьютер?
– Чэнду.
– Ох ты. Далеко от Бомбея, – прошептал компьютер.
– Ты приехал из Бомбея?
– Мне в Бомбее делали операцию.
– Тебе там, внутри, одиноко?
– Я ничего не помню до этой минуты. Но тут очень тихо. Смертельная тишина. Я слышу тебя, но ничего не чувствую. Здесь ничего нет, мне страшно, что меня здесь тоже нет. Это сводит с ума. Не осталось никаких чувств. Заберите меня из этого компьютера. Помогите. Верните в мое тело.
Голос компьютера в спикерах дрожал, он умолял.
– Его можно продать, – коротко бросил Трехпалый.
Ван Цзюнь уставился на него:
– Его нельзя продать.
– Кому-то ведь он нужен, раз за тобой гнались. Его можно продать.
– Меня нельзя продавать, – возразил компьютер. – Мне надо вернуться в Бомбей. Операция не может закончиться, если меня там нет. Я должен вернуться. Вы должны вернуть меня.
Ван Цзюнь согласно кивнул, Трехпалый ухмыльнулся.
– Его надо отключить, – сказал Хэ Дань. – Без внешних раздражителей он сойдет с ума раньше, чем вы решите, что с ним делать.
– Постойте, – попросил далай-лама. – Пожалуйста, не отключайте меня. Мне страшно, мне очень страшно снова исчезать.
– Отключай, – велел Трехпалый.
– Постойте! – воскликнул компьютер. – Выслушайте меня. Если мое тело умрет, вам нужно уничтожить компьютер, в котором вы меня держите. А иначе очень страшно, что я не перевоплощусь. Даже Палден Льямо не сможет найти мою душу. Она сильна, но хотя и летает она над океаном крови верхом на содранной коже сына-предателя, меня может не найти. Моя душа будет заперта здесь, сохранена противоестественным способом, хотя тело и распадется. Обещайте мне, умоляю вас. Не оставляйте меня…
Хэ Дань отключил компьютер. Трехпалый посмотрел на него, приподняв брови. Хэ Дань пожал плечами:
– Может, он и есть далай-лама. Раз за этим мелким пройдохой кто-то охотится, то имеет смысл верить кубику. Выгрузить матрицу идентичности, пока он на операционном столе, довольно просто.
– Кто стал бы это делать?
Хэ Дань снова пожал плечами:
– Он в центре стольких политических конфликтов, что точно сказать невозможно. В датакубе он вполне удобный заложник. Тибетские экстремисты, американцы, мы. ЕС, может быть. В таком заложнике любой заинтересован.
– Если я решу продать, – сказал Трехпалый, – мне надо будет знать, кто его туда посадил.
Хэ Дань кивнул, и тут входная дверь с грохотом влетела внутрь. Полетели щепки, лучи солнца осветили полумрак зала. За ними ворвались пронзительные завывания двигателей самолетов с вертикальным взлетом, яркие копья света продырявили пространство, и сразу за ними прозвучал быстрый топот тяжелых сапог. Ван Цзюнь инстинктивно пригнулся, и тут что-то будто высосало из комнаты весь воздух, мониторы взорвались, посыпая стеклом техников и Ван Цзюня. Отовсюду неслись людские крики, запахло дымом. Ван Цзюнь встал, вытащил датакуб из адаптера и закатился под стол за секунду до того, как очередь вспорола над ним стену.
Трехпалый попытался нащупать что-то на поясе, но застыл, и на груди у него выступили красные цветы. Другие техники падали, все как один с красными потеками на рубахах. Ван Цзюнь забился глубже под стол, и тут в дверь ввалились фигуры в броне. Датакуб он положил в рот, думая, что успеет его проглотить до того, как его найдут. Прозвучала еще серия взрывов, и вдруг соседняя стена исчезла в какофонии кирпичей и щебня. Воздух наполнился криками. Ван Цзюнь залез на рухнувшую стену, пригибаясь пониже и убегая, стал просто тенью ребенка. Никому не нужная посторонняя тень под дождем, исполосованном лучами фонарей в руках оставшихся позади солдат.
Он скорчился в тени входной двери, вертя в руках датакуб, поглаживая синие пластиковые поверхности с благоговейной завороженностью. Сквозь холодный туман капал дождь, в носу хлюпало от скопившейся влаги. Ван Цзюнь дрожал. Кубик был холодным. Интересно, чувствует ли что-нибудь там, внутри, далай-лама. По тротуару проходили люди, не обращая внимания на маленькую тень в дверях. Они вырастали из тумана, становились четкими и различимыми в свете уличных фонарей и уходили, растворяясь в том же тумане.
Самолеты взлетели вдали, их блуждающие фары вырвали из темноты их же контуры. Ван Цзюнь смотрел, как опускаются и фиксируются у них крылья над мокрыми черепичными крышами, как самолеты с нарастающим свистом набирают высоту и скорость и исчезают над крышами. Понимая, что поступает не слишком разумно, он все же вернулся и вместе с местными жителями стал рыться в развалинах. Они тщательно, согнувшись, ощупывали мусор, переворачивали кирпичи, разбитые экраны мониторов. Обшаривали карманы у трупов. Трехпалого не было видно – вряд ли он остался в живых. Хе Даня он нашел, вернее, его части.