Шрифт:
Чарльз Л. Харнесс
Алхимик
Перевод с английского Белоголова А.Б.
Эндрю Бликер, научный руководитель «Хоуп Кемикалс», не раз называл свою лабораторию «мыльной оперой», «интермедией» или «загородным клубом». Однако он моментально обижался, если кто-то еще позволял себе шутливые синонимы для его группы из пятисот человек, располагавшейся в группе зданий из красного кирпича в Камелот, штат Вирджиния. Поэтому в обычной ситуации он бы слегка рассердился, когда Конрад Патрик, директор патентной службы «Хоуп», просунул голову в дверь и сообщил, что в кремниевых структурах вот-вот начнется «цирк с тремя аренами», в центре которого будет Пьер Цельс. Но обстоятельства были необычными. Последние два дня по просьбе
— Что задумал Цельс? — прорычал он.
— Он собирается запустить силаминовую установку, — сказал Патрик.
Бликер резко повысил голос: — «Кремниевые соединения» уже два месяца пытаются запустить эту безумную штуку. Вчера я сказал им бросить этот проект. Он мертв.
Патрик рассмеялся. — Старые проекты никогда не умирают. Они просто так пахнут.
Бликер фыркнул. — Как Цельс собирается это сделать?
— Он хочет попытаться синтезировать одну молекулу силамина в реакторе. Он говорит, что реакция должна быть автокаталитической, и после посева флюидизатор начнет выдавать больше силамина. В приемнике будет немного пикриновой кислоты, которая должна выбросить желтый пикрат силамина в течение нескольких секунд, если это сработает.
— Но это идиотизм! Как он может засеять реактор одной молекулой силамина, когда на земле не существует ни одной молекулы силамина?
Тут заговорил уважаемый гость Бликера: — Я согласен с мистером Бликером. На лице Сасанова появилась легкая улыбка, мелькнувшая на губах, как у менее запутанного человека, которая могла быть истолкована как насмешка. — Это технически невозможно. Наши центральные лаборатории в Чежло потратили сотни тысяч рублей на синтез силамина. Мы хотим, чтобы он был промежуточным материалом для термостойких кремниевых полимеров для ракетных покрытий. Мы предложили большие стимулы для получения успеха.
— И наказания за неудачи? — пробормотал Бликер.
Сасанов деликатно пожал плечами. — Дело в том, что там, где самая эффективная, самая специализированная лаборатория в мире потерпела неудачу, вряд ли может преуспеть коммерческая американская лаборатория.
Патрик почувствовал, как его рыжие усы ощетинились. Он проигнорировал предупреждение в глазах Бликера. — Хотите заключить небольшое пари?
Сасанов повернулся к Бликеру. — Это разрешено?
Настала очередь Бликера пожать плечами. — У вас дипломатическая неприкосновенность, мистер Сасанов.
— Так. Тогда небольшое пари. Если вы сделаете какой-нибудь силамин, Народная Республика даст «Хоуп Кемикалс» контракт на проектирование завода, с приличными гонорарами за каждый фунт производимого нами силамина.
— По двадцать пять центов за фунт, — быстро ответил Бликер.
Сасанов задумался. — Заоблачная цена, конечно. Но согласен.
— Это должно быть одобрено руководством «Хоуп», — осторожно сказал Бликер. — Мы слышали жалобы, знаете ли, о, ах... медленных выплатах гонорара другим американским фирмам, которые проектировали заводы для вашей страны в прошлом.
Сасанов выразительно развел руками. — Злобная ложь. Вы, конечно, доверяете Народной Республике?
Бликер кашлянул.
— Этот контракт не так уж важен, — возразил Патрик. — Это между вашим правительством и корпорацией «Хоуп», а не между вами и мной.
— Легко поправимо, — улыбнулся Сасанов. — Что является классическим соображением в вашем английском общем праве? Перчинка, не так ли? Тогда я предлагаю контракт и кувшин водки, которые будут отправлены прямо к вам в лабораторию, если я проиграю.
— Это против правил, — сказал Бликер. — Спиртные напитки нельзя приносить в лабораторию.
— Сладкий сидр, — сказал Патрик.
— Конечно, сладкий сидр, — сказал Сасанов. — Лучший сидр в мире. Сидр из ваших винчестерских яблок — жалкое зрелище по сравнению с ним.
Бликер сжал челюсти. — Хорошо, ваша ставка — контракт и кувшин сидра. Какова наша ставка?
— Наша ставка, мистер Бликер? Думаю, мистер Патрик предложил пари. Следовательно, это дело касается только его и меня. И мистер Патрик с готовностью предоставит свою ставку.
— Например, что? — спросил Патрик.
— Ваш стол.
— Мой... стол?— тупо повторил Патрик.
— Вы не должны этого делать, Кон, — тихо сказал Бликер.
— Ну, я не знаю... По мере того как Патрик обдумывал этот вопрос, его горло начало сжиматься. Его стол представлял собой бюро с откатной крышкой, ему было больше ста лет, и он был одним из немногих оставшихся в стране, которым никогда не пользовался Авраам Линкольн. Он попался ему на глаза, когда он бродил по магазинам старьевщика в Вашингтоне, и вся панорама открывалась перед ним мгновенно. Он купил его на месте. Он сам осторожно снял старую шелушащуюся отделку с помощью растворителя, скребка и наждачной бумаги, а затем медленно полировал ее в течение нескольких месяцев. Наконец он перенес его в свой кабинет в лаборатории. Ячейки стола были наполовину заполнены свернутыми документами, перевязанными настоящей красной лентой, которую нашли для него лондонские патентные поверенные. Он покрыл бумаги легким слоем пыли, извлеченной из пылесоса. Его интерком и диктофон были установлены в боковых ящиках, а крошечный холодильник — в нижнем левом ящике. Керосиновая лампа для чтения, превращенная в люминесцентную лампу в мастерской «Хоуп», стояла на верхней крышке стола, а в нижнем правом ящике поблескивала медная плевательница. В качестве последнего штриха он поймал и заключил в тюрьму одного маленького, сбитого с толку паука, который, пожав паучьими плечами, галантно обвязал гирляндами несколько самых отдаленных ячеек стола стерильными, собирающими пыль прядями.
Какое-то время в лаборатории только и говорили, как о столе Патрика; вскоре после его появления десятки людей сочли необходимым обсудить с Патриком всевозможные патентные проблемы. И теперь, даже после того, как исчезла тонкая грань новизны, люди, приезжающие из другого города, все еще приходят, чтобы увидеть его. Что еще более важно, как теперь с холодком понял Патрик, товарищ Сасанов после знакомства с директором патентного бюро в первый день своего визита несколько раз без видимой причины заходил к нему в кабинет и задумчиво смотрел на стол.
Его стол не шел ни в какое сравнение с кувшином сидра.
И все же человек должен верить. И он верил в Пьера Цельса.
— Спорим, — сказал Патрик.
* * *
Трое мужчин протолкались сквозь толпу зрителей, окруживших Пьера Цельса и силаминовое сооружение.
Цельс, хрупкая нервная фигурка, почти полностью скрытая под непромокаемым лабораторным халатом, очевидно, заканчивал свои приготовления. Он проверил флюидизатор, представлявший собой стеклянную трубку диаметром в два дюйма, примерно на треть заполненную силикагелем, затем регулятор автотрансформатора для резистивного нагревателя, намотанного вокруг трубки, затем вход аммиака в нижнюю часть флюидизатора, затем стеклянную трубку, ведущую к конденсору — стеклянной колбе с двумя шейками на крышке. Наконец он включил подогреватель аммиака и медленно открыл расходомер. Силикагель в колонке слегка вздрогнул, когда «пузырь» аммиачного пара пробился сквозь слой. Цельс сильнее открыл аммиачный клапан и увеличил подогрев, переводя взгляд с колонки на считыватели термопар, расходомер и обратно. Он ни разу не взглянул на тот коллектор, где аммиак, стекая в колбу, с прерывистым бульканьем всасывал воду обратно в газовый баллон. Наконец он, казалось, был удовлетворен. Он перестал что-либо регулировать и на мгновение отступил назад.