Алхимия

Рабинович Вадим Львович

Пруст Жозеф Луи (1754–1826) 302, 303,313,314

Псевдо-Аристотель (XIV–XV или XVI в.) 168,275,276

Псевдо-Демокрит (VI в.) (Болос из Мендеса?; II или VI в. до н. э.) 238, 308, 316, 356, 357, 383

Псевдо-Дионисий Ареопагит (Петр Ивер?; V в. или начало VI в.) 150

Псевдо-Луллий (XIV XV или XVI в.) 362

Птолемей Клавдий (II в.) 313, 446

Пьер из Марикура (Петр Перегрин; вторая половина XIII в.) 311, 446

Рабле Франсуа (ок. 1494–1553) 22, 87, 116, 131,424, 426, 428

Рей Жан (1583–1645) 310

Рипли Джордж (Риплей Георг; 14151190) 28, 30, 32, 45, 57–59, 92, 100, 101,147, 199, 200, 214, 245, 280, 348, 349, 362, 366, 369, 406, 409–412, 427, 435

Рихтгаузен (первая половина XVII в.) 214, 221,222

Ричард Английский 123

Ришелье (1585–1642) 215

Роберт Гроссетест (Большеголовый), или Роберт Линкольнский (ок. 11751253) 311,325,343, 383, 446

Роберт из Честера (XII в.) 362

Ронсар Пьер (1524–1585) 39, 431

Роса Франсиско Мартинес де ла (1787–1862) 41

Рубрук Вильгельм де (Рубруквис; ок. 1220–1293) 191

Рудольф II (1552–1612) 214, 220

Сала Анджело (1576–1637) 31, 377, 382

Саллюстий (IV в.) 200, 320

Сведенборг (Сведберг) Эммануил (16891772) 142,380, 381,382

Свифт Джонатан (1667–1745) 86

Сен-Жермен (конец XVII в. — 1795/84) 214

Сендивогий (Седзивой) Михаил (1566?-1646) 171, 172, 216, 220, 221, 337, 382

Сервантес

Сааведра Мигель (1547–1616) 156

Сетон (Сетоний) Александр (Космополит;?-1604) 220, 301

Сигер из Брабанта (ок. 1240-ок. 1282) 193,312

Сильвий Франсуа Делебоэ (1614–1672) 377, 382

Синезий (Синесий; 379–412) 164, 165, 173,269, 327, 356, 383

Синкелл Георгий (? — после 810) 389

Сократ (470/69-399 до н. э.) 312

Спиноза Бенедикт (Борух; 1632–1677) 384

Старкей (середина XVII в.) 221

Стефан Александрийский (VI в.) 165, 166, 210, 249, 300, 356, 358, 383, 422

Тарталья Николо (1500–1557) 142

Тахений Отто (ок. 1620–1699) 291, 343, 377, 382

Телезио (Телесио) Бернардино из Козенцы (1508–1588) 141, 142, 298, 382

Теофил Пресвитер (XI–XII в.) 342

Тертуллиан Квинт Септимий Флоренс (ок. 160-после 220) 374, 390

Тифферо (XVIII–XIX в.) 214

Тревизан Бернар (1406–1490) 78, 103, 250, 280, 295, 383

Тритемий Иоганн (1462–1516) 35

Уарте Хуан (1530/5-1592) 121

Фараби Абу-наср Мухаммед бну-Мухаммед (870–950) 360

Фердинанд III (1608–1657) 214, 222

Филалет Евгений (Томас Воген; 1621–1666) 104, 221, 222, 296, 290, 367, 382,412

Фламель Николай (1330–1418) 102,103, 107,213, 234, 235, 237,418

Фома Аквинский (Аквинат; 1225–1274) 67, 69, 156–161, 178, 189, 193, 2515, 256, 279, 314–316, 320, 324, 325, 343, 383,419, 439

Франциск из Ассизи (Ассизский; 1182–1226) 65, 69, 73, 116, 117, 119, 325, 331,418, 439, 448

Фридрих Вюртембергский (первая половина XVII в.) 220

Халид (Калид) бну-Язид бну-Муация (ок. 660–704) 106, 357, 358, 366

Харун (Гарун) ар(аль) — Рашид (766–809) 357

Хенквиц (вторая половина XVII в.) 219

Химес 164

Христиан II (1583–1611) 220

Циглер Мария (середина ХVI в.-1575) 223

Цицерон Марк Туллий (106-43 до н. э.) 313, 446

Чосер Джефри (1340–1400) 40

Шварц Бертольд (XIV в.) 363

Шекспир Вильям (Уильям; 1564–1616) 15,94, 224, 226, 227, 228, 231

Шлик из Богемии (первая половина XVII в.) 221

Шталь Георг Эрнст (1660–1734) 265, 384

Эгидий Колонна (Римлянин; 1247–1316) 119

Эймерик Николай (1320–1399) 36

Эккартсгаузен Карл (1752–1803) 47, 381,382

Эксимиданус 127

Экхарт Иоганн (Мейстер Экхарт; ок. 1260–1327) 66, 150–153, 331

Эпикур Самосский (342/1-271/0 до н. э.) 265, 307,312,313

Эразм Роттердамский Дезидерий (14691536) 40, 431

Юлиан из Толедо 71, 154, 155

Юлий Люксембургский (вторая половина XVI в.) 223

Яков I (1566–1625) 94

Ямвлих Халкидский (ок. 283-ок. 330) 236, 355, 383

Сыны доктрины

Возьми, сын мой, три унции ртути и четыре унции злости…

Из старинного алхимического рецепта, о чем свидетельствует Рабинович

Гермес

Говорят, близ Хеброна На могильной плите Трисмегиста Гермеса Македонский А. Ф. повелел начертать Тринадцать незыблемых правил «Изумрудной скрижали» Гермеса.

Изреченное сим достославным, Хитрованом и ловким умельцем, Оказалося тем матерьялом, Из которого столько веков Формовало себя мироздание златоадептов — Лунно-солнечных братьев, пришедших Из верховий зеленого Нила. Приблизительно так начал я мою книгу О Большом Королевском Искусстве… Слово за слово, букву за буквой Стал перекладывать важные те письмена С латинского, ихнего — на русский, родной. И вот что тогда получилось: «Не ложь говорю, а истину изрекаю», — Сказал Основатель во-первых. «То, что внизу, подобно тому, что вверху, А то, что вверху, тому, что внизу, подобно», — Было сказано во-вторых. (Для того, чтобы уши не слишком увяли И в глазах чтоб не очень рябило, В-третьих, в-пятых и даже в-восьмых опущу, Приступая к девятому сразу.) «Отдели же землистое от огня И от грубого тонкое нежно. И тогда ты увидишь, как легчайший огонь, — Объяснил Основатель в-девятых, — Возлетев к небесам, наземь вдруг низойдет, Единенье вещей совершая: Светлых горних вещей, Темных дольних вещей, — Примиряя, свершая, стращая… И вот уже — разве не видишь? — вглядись: Тьма кромешная прочь убегает. Прочь. И еще раз, конечно же, прочь..» (А в-десятых — опять опускаю.) И сказал он в-одиннадцатых тогда: «Так устроено все повсеместно». «Так», — еще раз сказал. И на третий раз: «Так!» — Закругливши тем самым тираду. «Удивительный плод от сентенций моих Предстоит и созреет в грядущем», — Обещал Основатель… (И образ возник — Неизвестно чего, но прекрасный.) А в-двенадцатых имя потомкам назвал: «Трисмегистус зовусь. Все три сферы ума — Все мои до конца. Ровно три!» Он сказал, как отрезал. А в-тринадцатых, Слово в молчанье включив, Возвестив про деяние Солнца, На прощанье сказал Тривеликий Гермес: «Как хотите, а я умолкаю…» Так на русский язык это слово легло. (Прочитал. Перечел. Передвинул. Поменял. Переставил. Содвинул. И еще раз, как водится, перечитал, Набросав на полях перевода Карандашный рисунок, На

коем Гермес Весь в хитоне и, кажется, в джинсах.) Но лишь точку поставил и штрих оборвал, И рисунок виньеткой обрамил, Как сей же миг латинисты нахохлились, Внутренние рецензенты осерчали, Ворчали в академических кругах. И вот уж — о ужас! — Восстала классическая филологиня: «Гермесы хитонов тогда не носили, А шествовали с кадуцеем в руке И с крылышками на пятках». Согласился, поспешно кивнув. Смотрите: стираю резинкой хитон. (Показываю специалистам тетрадку.) Но здесь же, при них же, Подчеркиваю узкие бедра легкоступа-Гермеса, Резко обозначая, теперь уже внятным штрихом, Каляные джинсы, Даже самое возможность крыльев на пятках На корню упраздняя. Джин-с из бутылки… Ан глядь: латинисты — куда там! — Бурунчиками взвилися, Букли баранчиково воскинув. «Джаз или джинс?» — уточняли. И уличали: «В матерьяльных источниках Недостаточно сведений в пользу джазовой музыки Там…» А что из бутылки, то с кем не бывает. «А ведь не созданы вы, Вадим Львович, для джинсов», — Говаривал мне в Милане, в магазине «Миланодежда», Евгений Михайлович Богат, Моралист и большой остроумец. Опять соглашаюсь: не создан. А вот, представьте себе, ношу: Хитон, словно джинсы, И джинсы — как продолженье хитона Под медный чарльстон Изумрудной скрижали — Ношу… В конце концов, форма одежды — бог с нею. «Но почему олимпийство Гермеса, — Востребовали вновь латинисты, — Своевольно предстало у вас экстатическим вскриком — Три раза повторенным три, И столько же сказанным так, И, кажется, дважды назначенным к действию Прочь? Ведь в подлиннике все это сказано только по разу — Весомо, как следует быть на скрижалях!» Но где, отвечаю, мне взять Аскетический метр важнословья? Неважно, что я — толмачом при Гермесе. Гермесу — вещалось, а мне — голосилось, Пророчествовалось — Гермесу, А вылось и плакалось — мне! И вот результат перед вами: Стенающий в голос пророк, Вставленный в блеклые джинсы, Чужую горланящий песню. Но с личным — хоть тресни! — прищелком И лично своим ду-ду-ду… Под дудку чужую поем. Смеемся и плачем. Толмачим… Восплачем Чужими слезами, Но только — на собственный взрыд. Про Свет изрекал И свет формовал — из потемок Трижды Великий Гермес. А я пребывал — меж текстом и текстом, Моим и его, собой обознача просвет, Крича двухголосое слово — его и мое. И сам состоял из просвета. И тексты — мой и его — истаяли оба. Остался Кентавр — Гермес Рабинович, Продутый ветрами веков. Просвет — перевод… Не провод ли он оголенный Для снятия разности потенциалов, Назначенный быть межвременным эсперанто  И мыслью свободною течь, Из века прошедшего в век настоящий  Естественно перетекая? Хотел бы в единое слово… Взявшись за дело заделать просвет — Иначе сказать, претворить с буквы на букву Незапамятный век на двадцатый, Седьмым, или даже восьмым, ощущеньем почуял,  Что вышло не с буквы на букву, А с сердца на сердце… Занести небо — в Красную книгу Вселенной, Положить ее на колени И почитывать себе в метро, едучи по кольцу. Электрическая восковая свеча: Свет — электрический, а воск — настоящий, Прожигающий кожу ладони… Перевожу Гермеса, но и он переводит меня. Из-водит. У-водит. При-водит. К-себе-другому. К-нему-своему. Пере-вожу, чтоб уютно жилось: Мне и ему, и всем, кто меж нами. И — снова здорово. Опять двадцать пять. Челнок пониманья сновал и сновал Меж мною и мной, неуют разжигая… Де-гер-ме-ти-зи-ру-ю Слово Гермеса и жест. Купно: и то и другое. Но… в разные стороны — Оба — Слово и Жест. Остается душа. А чья? Неизвестно. Назову ее болью тоски: Всех — друг по другу.

«Божественная комедия» и алхимический миф

Данте и… музыка, искусство, философия, наука… Исследовательский лот, едва коснувшись дна «Божественной комедии», вновь выброшен на вновь непроницаемую поверхность этого на самом-то деле поистине бездонного — безмерного — великого текста. Можно начинать сначала.

Но можно и расширить ряд сопоставлений. Пусть этим сопоставляемым станет средневековая алхимия, со-бытие которой с Дантовой «Комедией» очевидно (посмертная судьба Капоккьо и Гриффолино). Но механизм сопряжения этих двух в высшей степени значимых реальностей средневековой культуры до поры сокрыт. Попробуем сопоставить их, наведя электронную камеру-обскуру сперва на частное и «видимое» (цвет алхимического рукотворения — свет в «Комедии»), а потом на всеобщее и «слышимое» (алхимический миф — жизнь этого мифа в «Комедии»).