Алиар
Шрифт:
— Да.
Кина ошарашенно молчала. Джон просто молчал.
— Да что секретного в вопросе, сколько тебе лет?! — взорвалась она.
Джон снова вздохнул.
— Хорошо. Сколько мне, на твой взгляд?
Она задумалась.
— М-м… двадцать восемь?
— Двадцать семь. Тебе?
— Двадцать один…
— Мы закончили?
Кина насупилась. Следующие пять минут прошли в тишине, которую её спутник уже, наверное, благословлял. Кина и сама чувствовала, что болтает слишком много — но её вполне оправдывало то, что скука была нестерпимая. Выносить этот однообразный путь безропотно
— То есть, мы так и будем всю дорогу молчать?!
Джон тряхнул головой, окончательно прощаясь со своей подружкой тишиной.
— Времяисчисление Алиара начинается с того момента, как был основан первый город — Каммена, ныне разрушенная. Помимо этого, та эпоха ознаменовалась…
Глупость свою Тэрн осознал уже через час. Через два — проклял себя. Через три — все книги Алиара. Но сумки с ними упорно тащил. Хорошо хоть, ему хватило ума купить ещё один мешок, а то так и пришлось бы нести их завёрнутыми в рубаху… Ещё хорошо, что в ордене его неоднократно заставляли бегать с мешками, набитыми всякой дрянью — развивали выносливость, так сказать.
Как бы то ни было, Тэрну пришлось остановиться в ближайшей гостинице — той, что стояла на перепутье дорог от Дейнара к Завандру и от Завандра к Айнеру. Он осторожно выспросил цену за постой и еду — но нет, денег хватало с лихвой.
Девушка отошла вглубь трактира и передала заказ повару, потом вернулась и стала так же вяло протирать стойку.
— Немного у вас посетителей.
— Немного?.. Как обычно…
Тэрн огляделся. Вспомнились слова дедка из первой деревни: мол, в его время люди постоянно куда-то ездили.
— Наверное, это из-за того, что люди стали меньше путешествовать?
— Меньше?.. Да как обычно…
Они снова замолчали. Тэрн пожал плечами и представился:
— Тис. А ты?
— Вейн…
— Тебе нравится здесь работать?
Она подняла на него совершенно пустые глаза:
— Мой отец — хозяин гостиницы.
— О.
Тэрн огляделся. Зал был невыразительным, как и сама Вейн. На стене висел скучнейшего вида натюрморт, пол был не то чтобы чистым, не то чтобы грязным, столы — не маленькими, но и не большими… казалось, скуку для всего Алиара производили именно здесь.
— То есть, ты привязана к этому месту, — тихо пробормотал Тэрн. — Это… ужасно, когда не можешь уйти, и твои мечты догнивают вместе с тобой. Я… понимаю. И не то чтобы тебя держат, нет, никаких цепей, просто… вроде как… всем обязан.
Вейн смотрела на него.
— Что?
— Я имею в виду, ты не обязана здесь оставаться. Знаешь, я был в похожем положении, и я вырвался, и… я никогда не был так счастлив. Ты тоже могла бы исполнить свои мечты.
Вейн молчала.
— Я дочь хозяина гостиницы, — наконец повторила она. — Я мою посуду… полы… принимаю заказы. Я больше ничего не умею…
— Ты бы научилась. Это ведь не то, о чём ты мечтаешь, — принимать заказы.
— Я больше ничего не умею, — повторила она. — Мне больше ничего не нужно…
Тэрн помолчал. Девушка так же протирала стойку, стойку уже давно чистую и не требующую этих бесполезных движений бесполезной грязной тряпкой.
— Просто
Вейн с явным облегчением вздохнула. Вскоре принесли еду — такую же пресную, как и всё здесь. Тэрн мрачно поковырял ужин, торопливо принял ванну и уснул — и ушёл из трактира ещё до восхода солнца.
В Кивише ей не понравилось: сами стены, казалось, смотрели надменно и осуждающе — и Кина сразу же пожалела, что выбрала именно этот город. Съездили бы в Эрнел, там, говорят, весело…
Серые стены, серые одежды, серые лица и холодные взгляды. Посреди этого её тёмно-зелёные штаны и рубашка выглядели ярким и вульгарным пятном. Зато Джону город подходил: его неброская одежда, волосы и даже глаза были именно такого оттенка дождливого неба.
— Ты, случайно, не отсюда? — не выдержала Кина.
— Да. Я не отсюда.
Джон оглядывал дома, явно определяя, где же начать поиски. Телегу пришлось оставить у ворот, под присмотром стражи, и лишь увидев образцово-чистые улицы города, Кина поняла почему. Джон бросил в телеге все свои вещи, Кина же как человек, поживший в Завандре, упорно тащила с собой даже подаренный плащ.
— Не боишься, что лошадь украдут?
Джон покачал головой.
— Кивиш не зря считается самым законопослушным городом. И это не лошадь, а конь.
— Да-да… кстати, как зовут этого коня?
Он пожал плечами.
— А как ты бы его назвала?
— Я?.. Я… не знаю… Мрак?
— Значит, его зовут Мрак.
Джон так же равнодушно кивнул, и Кина закатила глаза. Он определённо подходил этому городу. Такое же… стремление избежать абсолютно всех эмоций.
— А потом ты подберёшь другую девушку и назовёшь коня, как скажет она?
— Я не занимаюсь извозом.
Кина поймала неодобрительный взгляд очередной местной леди, и закуталась в плащ. Поскольку покупал его Джон, он был тёмного, почти чёрного цвета, что уже вписывалось в обстановку Кивиша лучше, чем её рубашка. С другой стороны, поскольку Джон покупал его ей, плащ был не серым, а чёрным с зелёной искрой. Даже странно: Кина была уверена, что если бы спутник судил по себе, он бы такой не взял. А тут — угадал её любимые цвета… Она тряхнула головой: странное существо женщина — всегда ищет знаки внимания там, где их нет.
— Почему ты купил мне плащ, я уже спрашивала. А почему именно такой?
Джон покосился на неё. Помолчал.
— Чёрный подходит тебе к глазам, а зелёный… я думал, у тебя такая одежда, чтобы прятаться в лесу, но у тебя и лента в волосах, и браслет такие же, — он пожал плечами, — я решил, что этот цвет тебе нравится.
Кина отстала на несколько шагов.
— Как ты… ты и не смотрел-то на меня толком ни разу!.. Ты… всё-таки меня замечаешь!
— Разумеется.
Улицы тянулись и тянулись, и Кина удивлялась, как жители ухитряются не заблудиться здесь: дома были абсолютно одинаковыми. Она тряхнула косой, и порадовалась, что волосы у неё чёрного цвета, а не какого-нибудь яркого, рыжего там или светло-русого… В этом городе, может, быть рыжим вообще противозаконно…