Алиби
Шрифт:
Они прокатились на «чертовом колесе». Когда их кабина остановилась на самом верху и начала раскачиваться, у Хэммонда закружилась голова. Это был один из самых беззаботных моментов в его жизни с…
Он просто не мог вспомнить более беззаботного момента.
Казалось, все нити, крепко привязывающие его к земле – люди, работа, обязанности, – вдруг оборвались. Несколько секунд Хэммонд Кросс свободно парил над землей. Он мог ни о чем не думать, и у него было так легко на душе, как никогда еще не бывало. Он мог радоваться обществу женщины, с которой встретился всего пару
Хэммонд вдруг резко обернулся к ней и спросил:
– Так вы замужем?
Она рассмеялась и покачала головой:
– Это уж слишком для хитрости.
– Хитрость – это не для меня.
– Нет. Я не замужем. А вы женаты?
– Нет. Уф, я рад, что мы это выяснили.
Женщина подняла голову и с улыбкой посмотрела на него.
И они больше не улыбались, а только долго смотрели друг на друга. Внешне это были спокойные, тихие минуты, но внутри у них бушевали эмоции.
Для Хэммонда эта минута представлялась одним из тех редких моментов, когда нужно было ловить удачу.
Как можно описать миг, когда вдруг все концы сходятся? Как описать это внезапное прозрение, когда человек вдруг осознает, что его жизнь только начинается, что все, что случилось с ним в прошлом, не может сравниться с настоящим и что больше никогда его жизнь не будет прежней? Уклончивые ответы на вопросы перестали иметь значение, и Хэммонд понял, что именно здесь и именно сейчас он должен узнать правду. В эту самую секунду.
Хэммонд все еще пребывал на самом верху «чертова колеса» и не желал спускаться вниз.
Они заговорили одновременно:
– Вы не потанцуете со мной еще раз?
– Мне в самом деле уже давно пора идти. И эти реплики они произнесли хором, но Хэммонд все-таки взял верх:
– Потанцуйте со мной еще раз. Я был не в лучшей форме, тем более что морские пехотинцы следили за каждым моим шагом.
Женщина повернула голову и посмотрела на автостоянку в самом дальнем конце ярмарки.
Хэммонд не хотел на нее давить. Любая попытка нажать может привести к тому, что она просто встанет и уйдет от него. Но он не мог ее отпустить. Пока не мог.
– Прошу вас!
На ее лице появилось выражение неуверенности, когда она снова взглянула на него, и все-таки она улыбнулась:
– Хорошо. Только один танец.
Они встали. Женщина направилась к ступенькам, но он взял ее за руку и развернул к себе лицом.
– А чем вам не нравится здесь?
Она задохнулась на мгновение, потом медленно выдохнула и не слишком уверенно ответила:
– Да, в общем, ничем.
Хэммонд не прикасался к ней после их единственного танца, если не считать тех редких случаев, когда он клал руку ей на талию, чтобы миновать пробку в толпе, или подавал ей руку, чтобы войти в кабину «чертова колеса» и выйти из нее. Они сидели совсем близко друг к другу, пока колесо вращалось. Но Хэммонд все время сдерживал себя и не позволял к ней прикоснуться, боясь спугнуть свою спутницу, оскорбить ее, создать неловкую ситуацию.
И теперь он мягко, но настойчиво привлек ее к себе, положил руку ей на талию и притянул к себе поближе. Ближе, чем раньше. Она замешкалась, но не попыталась
Музыканты уже уехали, и теперь публику развлекал ди-джей, ставивший записи от Криденс Клиервотер до Барбры Стрейзанд. Дело шло к ночи, настроение публики изменилось, и он старался проигрывать более медленные песни.
Хэммонд узнал мелодию, доносившуюся из павильона, но не смог бы назвать ни имени исполнителя, ни названия песни. Да это и не имело значения. Баллада была сладкой, томительной, романтичной. Сначала Хэммонд постарался танцевать так, как его когда-то учили в юности, когда мать заставляла его ходить в танцкласс, но чем дольше он обнимал свою партнершу, тем труднее становилось ему думать о чем-то еще, кроме нее.
Одна песня сменилась другой, но они не остановились, несмотря на ее согласие протанцевать только один танец. Они даже не заметили, как сменилась мелодия. Они смотрели только друг на друга и думали только друг о друге.
Ее рука лежала в его ладони, и он поднес эту руку к груди. Она опустила голову и уперлась лбом в его ключицу. Хэммонд прижался щекой к ее волосам. Он скорее почувствовал, чем услышал, стон желания, так и не вырвавшийся из ее горла. Его собственное желание откликнулось мощным эхом.
Они двигались все медленнее, пока совсем не остановились. Мужчина и женщина стояли неподвижно, только ее волосы шевелил ветер и щекотал ими лицо Хэммонда. Из каждой точки соприкосновения их тел исходил жар, и казалось, они прикипают друг к другу. Хэммонд нагнул голову. Ему казалось, что поцелуй неизбежен.
– Я должна идти. – Она вырвалась и, резко повернувшись, пошла к скамейке, где оставила свою сумочку и кардиган.
Несколько секунд Хэммонд Кросс стоял не шевелясь, настолько он был изумлен. Женщина собрала свои вещи и торопливо пошла мимо него, говоря на ходу:
– Спасибо за все. Было очень мило. Правда.
– Подождите минуту.
– Я не могу… Не могу этого сделать.
Эти слова она бросила ему через плечо, быстро идя к стоянке. Она шла по краю ярмарки, обходя стороной центральную аллею, павильон, палатки с едой, людей. Некоторые из аттракционов уже закрылись. Участники выставки снимали с прилавков свои экспонаты, убирали палатки. Семьи, нагруженные сувенирами и призами, направлялись к своим машинам. И музыка, доносившаяся из павильона, звучала скорее печально, чем романтично.
Хэммонд не отставал от нее ни на шаг.
– Я не понимаю.
– Чего вы не понимаете? Я же сказала вам, что мне пора ехать. Вот и все.
– Я вам не верю. – В отчаянной надежде удержать ее, Хэммонд взял ее за руку. Женщина остановилась, несколько раз глубоко вздохнула и повернулась к нему лицом. Но она не смотрела ему в глаза.
– Я замечательно провела время. – Она говорила спокойно, с чуть странной интонацией, словно произносила заученное наизусть. – Но теперь вечер подошел к концу, и мне пора уходить. Я ничего не обязана вам объяснять. – Она на мгновение встретилась с ним взглядом и снова отвела глаза. – А теперь прошу вас, не задерживайте меня.