Алиенист
Шрифт:
– Я прошу об этом не из мстительности, – объяснил Крайцлер, когда я выходил из его коляски на северной оконечности Юнион-сквер. – Теодор в последние дни вел себя достойно и любезно, особенно в упорных попытках отыскать Коннора.
– Тем не менее он пропал бесследно, – ответил я, зная об этом от самого Теодора.
Ласло отвел взгляд и сказал со странным равнодушием в голосе:
– Отыщется, я подозреваю. А пока же, – он захлопнул за мной дверцу коляски, – нам предстоит заняться другими делами. Поехали, Сайрус. – И коляска покатилась, а я направился в центр.
В штаб-квартире я обнаружил на своем столе записку от Сары и братьев Айзексонов: они разъехались по домам немного поспать, а после собирались присоединиться к детективам, откомандированным Теодором в дом Бичема. Воспользовавшись их отсутствием, я растянулся на диване, тоже
Как выяснилось, Маркус был прав насчет Бичема: к трем часам ночи субботы он так и не появился, и мы окончательно поняли, что он не намерен возвращаться в дом. Я рассказал остальным о мнении Крайцлера касательно «трофеев» Бичема: если он оставил их, его смертельная карьера стремительно движется к зениту, что еще раз подчеркивало необходимость выработки нерушимого плана действий на следующую ночь. Как мы и договаривались несколько недель назад, Рузвельт участвовал в обсуждении, которое мы провели в субботу днем в №808.
Теодор еще не был в нашей штаб-квартире и, наблюдая за его реакцией на все интеллектуальные и декоративные курьезы обстановки, я живо припомнил собственное состояние в то утро, когда проснулся здесь, отравленный Вышибалой Эллисоном. Как обычно наблюдалось за Теодором, любопытство его быстро пересилило растерянность: он просто засыпал нас вопросами о каждом предмете – от грифельной доски до плиты на кухне. Мы потратили целый час на удовлетворение его любознательности и только потом приступили к делу. Само совещание как две капли воды походило на прежние наши дискуссии: каждый выдвигал гипотезы, которые немедленно взвешивались и (обычно) отвергались; попутно из всех наших спекуляций мы старались выстроить более-менее прочную версию. Однако на этот раз я поймал себя на том; что наблюдаю за процессом под иным углом: глазами Теодора, сначала ошарашенными, затем восхищенными. И когда он начал обрушивать кулаки на подлокотники кресла маркиза Каркано при всяком доводе, получавшем наше общее одобрение, я уловил в его поведении высокую оценку всему нашему труду.
Все мы согласились по одному важному пункту: схема городской системы водоснабжения, обнаруженная в квартире Бичема, имеет прямое отношение к убийствам – но не к прошлым, а к будущим. Маркус, ожидая прибытия детективов Теодора в квартиру, еще раз убедился, что карту повесили на стену недавно: он провел сравнительный анализ штукатурки в разных местах стены. Учтя температуру воздуха, влажность и наличие копоти, детектив-сержант окончательно удостоверился, что схема появилась не ранее ночи убийства Эрнста Ломанна.
– Великолепно! – воскликнул на это Теодор, отдавая честь Маркусу. – Именно поэтому я и привлек вас, мальчики, – вот что значит современные методы!
Вывод Маркуса подкреплялся еще несколькими важными факторами. Во-первых, не представлялось возможным вывести связь между системой водоснабжения и островом Бедло, Статуей Свободы, равно как и прочими местами убийств. Вдобавок само предназначение системы, одной из первоначальных функций коей было способствовать омовению, могло метафорически ассоциироваться у Бичема с личностью Иоанна Крестителя. Добавим сюда то, что убийца явно дразнил и одновременно умолял нас, умышленно оставляя нам карту, – и мы с большой долей уверенности могли сказать, что она концептуально как-то связана со следующим убийством. Все это Люциус немедленно записал на доске.
– Первоклассно, – громогласно объявил Теодор, когда детектив закончил писать. – Просто превосходно! Вот это мне нравится – научный подход!
Никто из нас не решился сообщить ему, что в этой части нашего подхода куда меньше научности, чем кажется на первый взгляд. Вместо этого мы собрали все, что у нас было по общественным работам и зданиям Манхэттена, и погрузились в изучение системы городского водоснабжения.
Каждое убийство, совершенное Бичемом в 1896 году, происходило на речном берегу, из чего мы уже заключили, что для его кровавого ритуала важное эмоциональное значение играет соседство большого объема воды. Таким образом, в первую очередь нам предстояло сосредоточиться на тех участках системы водоснабжения, которые располагались недалеко от береговой линии. Выбор оказался невелик – более того, фактически у нас оставался только один вариант: акведук и башня Хай-Бридж, чьи трубы десяти футов в поперечнике доставляли чистую воду из штата Нью-Йорк на Манхэттен через Ист-Ривер с 1840-х годов. Правда, если Бичем действительно выбрал Хай-Бридж, то это станет первым убийством, совершенным севернее Хьюстон-стрит. Однако тот простой факт, что раньше он орудовал только в Нижнем Манхэттене, еще не говорил, что он не знаком с северной частью острова. К тому же всегда оставалась возможность, что Бичем на деле планирует посетить менее импозантную точку на своей карте, скажем, какую-нибудь насосную станцию, и надеется, что мы клюнем на очевидный вариант с Хай-Бридж.
– Но что насчет этой истории мальчика? – спросил Теодор, крайне расстроенный тем, что не может принимать более активного участия в обсуждении. – Этот «замок над городом» и так далее? Это совпадает с вашей гипотезой?
Сара указала, что, хотя с одной стороны это как нельзя лучше подтверждает нашу догадку (башня Хай-Бридж была возведена для уравновешения давления в водных резервуарах Манхэттена и действительно походила на высокую замковую башню), это вовсе не означает, что Бичем намерен унести жертву именно туда. Перед нами – крайне извращенный и изобретательный ум, объяснила Сара, обладатель которого прекрасно осведомлен о наших действиях и наверняка получил бы редкое удовольствие, пустив нас по ложному следу. Однако вряд ли Бичем осознает, что нам известно о его потребности находиться рядом с водой, – в конце концов, он сам может не отдавать себе в этом отчета, так что пока Хай-Бридж остается нашей первостепенной целью. Рузвельт с острым интересом выслушал объяснения Сары, кивая и потирая подбородок, а в конце оглушительно хлопнул в ладоши и провозгласил:
– Отлично, Сара! Не знаю, что бы сказали ваши родственники, присутствуй они при таком выступлении, но бог свидетель – я вами горжусь!
Его слова прозвучали настолько тепло и восхищенно, что Сара закрыла глаза на снисходительный тон и вернулась на место с довольной улыбкой.
Когда мы дошли до непосредственного распределения сил полиции в воскресную ночь, Теодор живо включился в процесс.
Ему хотелось лично отобрать людей для дежурства на башне Хай-Бридж, поскольку задание требовало недюжинной осторожности и терпения: любой намек на присутствие полиции – и Бичем исчезнет. Помимо наблюдения за мостом Хай-Бридж, Рузвельт намеревался подвергнуть тщательному осмотру все прочие мосты и паромные переправы, а кроме того, дополнительные наряды должны были регулярно патрулировать набережные как с восточной, так и с западной сторон. И наконец, группы детективов будут направлены во все дома терпимости, за которыми мы следили в ночь убийства Ломанна, хотя у нас были все основания считать, что Бичем похитит свою жертву где-то в другом месте.
Нам осталось только одно – распределить собственные роли в этой драме. Мне, Саре и братьям Айзексонам очевиднее всего было бы присоединиться к хай-бриджской группе, однако настал момент, когда я вынужден был объявить, что не смогу составить им в этом компанию, разве что позднее, ибо я намереваюсь отправиться с Крайцлером в оперу. На лицах моих друзей отразилось искреннее недоумение, но я не имел права раскрывать условия нашей сделки с Ласло, а благовидным предлогом не запасся. К счастью, прежде чем Сара и Айзексоны принялись выпускать но этому поводу пар, я получил помощь из совершенно неожиданного источника: Теодор тоже намеревался почтить вниманием грандиозный бенефис. Рузвельт объяснил это тем, что вряд ли мэр Стронг одобрит задействование столь значительных сил полиции в ночном расследовании убийств каких-то мальчиков-проституток. Однако если Рузвельта увидят на столь многолюдном и громком мероприятии, где кроме него будут присутствовать сам мэр и один-два члена Совета уполномоченных, это не привлечет ненужного внимания к нашей ночной охоте. Теодор поддержал и мое намерение появиться в опере, сказав, что это еще действеннее собьет с панталыку наших противников, а кроме того – и тут он буквально слово в слово повторил Крайцлера, – Бичем никогда не действует раньше полуночи, и нет причин полагать, что сейчас он изменит заведенному правилу. Мы с Рузвельтом запросто присоединимся к охоте сразу после окончания представления.