Альковные секреты шеф-поваров
Шрифт:
По подоконнику забарабанил тяжелый град. Окна, несмотря на солидный размер, лишь в редкие полуденные часы пропускали достаточно света — мешали высотные дома на противоположной стороне знаменитой улицы Роял-Майл, узкой, но оживленной транспортной артерии, ведущей к зданию дворца, в котором раньше сидели короли, а сейчас разместился музей с открытой планировкой.
Скиннер встал, чтобы полюбоваться на бегущих пешеходов. Мокрый толстяк в почерневшем от дождя костюме укрылся от града в неглубокой нише и беспомощно поглядывал вверх, выжидая просвета. Когда он наконец решился сделать рывок через дорогу и
Злорадно улыбаясь, Скиннер опустился на неудобный стул — подлокотники ему по рангу не полагались. На столе красовалась декоративная пивная кружка с черно-белой эмблемой клуба «Ноттс Каунти», приспособленная под карандашницу. Его словно молнией прошила острая дразнящая фантазия: в кружке вместо карандашей — ледяное пиво. Янтарное, освежающее…
Всего одну кружечку, чтобы запустить мотор! Большего я не прошу.
Скиннер с тоской подумал, что придется терпеть до обеда, когда у потенциального собутыльника Дуги Винчестера появится сходное желание. Тихоня Винчестер, засевший на своем чердаке в крошечном кабинете, похожем на чулан для веников,— бездельник на зарплате, пьяница и паразит.
Еще один засохший сорняк, который надо вырубить с корнем — если, конечно, найдется решительный человек, готовый помахать топором. А он найдется рано или поздно!
Скиннер представил Винчестера как наяву: пепельное лицо, исчезающе короткая шея, мертвые глаза-утопленники, жидкие волосы, налипшие на плешь,— все дышит тем жалким и нелепым тщеславием, на какое способен лишь патологически унылый старый пердун. Вспомнилась их невеселая беседа в баре — в пятницу после работы. «Когда приходит старость, секс уже по барабану,— рассуждал Винчестер, а Скиннер смотрел на его лоснящийся пиджак и думал: что верно, то верно.— Конечно, сама идея еще привлекает,— продолжал Винчестер,— но процедура слишком хлопотная: надо суетиться, потеть… Одно дело подрочить в охотку или чтобы шлюшка отсосала по-быстрому — это пожалуйста. Но ублажать какую-то бабищу, думать, как ей сделать приятное… нет, чересчур сложно. Моя вторая жена — вот была ненасытная корова! У меня вся жопа была исцарапана, в паху растяжение, на ляжках гематомы… Нет, ну его нафиг! Не для меня».
Ерзая на жестком стуле, Скиннер пытался вспомнить, сколько раз они с Кей переспали за прошлые выходные. Пожалуй, только один: поспешный перепихон в субботу утром, чтобы снять похмелье, без всяких нежностей… И еще, кажется, в воскресенье ночью, но это вообще как в тумане.
Ей в любовники надо спортсмена, а не пьяницу.
Скиннер выпрямился — в офис, потирая озябшие руки, вошел Фой. При виде Кибби его избитое градом лицо расплавилось в покровительственной улыбке. Он зацепил новенького под локоток и увлек по лестнице наверх, в свой кабинет.
Еще один гребаный андроид, готовый Фою задницу вылизывать. Очередной персонаж в галерее уродов, подобных жирному хряку де Фретэ!
6. Маленькая Франция
Прошлой ночью выпал снег. На улицах появились уборочные машины, хотя пользы от них не было — все быстро раскисло в жидкую кашу. Такая погода всегда наводит на мысли о фермерах: каково им работать? Если судить по «Харвест Мун» — страшное дело! Пашешь в любую погоду, не замечаешь, как день проходит. А с утра все по-новой. Не терплю, когда по телевизору фермеров показывают: стоит такой лентяй, оглядывает просторы. Или пиво в баре потягивает. Я однажды отцу сказал, что у них на это нет времени! И он согласился. От такой жизни многие просто умерли бы. Вот мы, городские неженки, радоваться должны, что работаем в теплых офисах.
Нет, в такую погоду лучше дома сидеть. А мы едем в отцовской машине по окружной дороге. Я за рулем. Направляемся к новой больнице в Маленькой Франции. Молчим. Тишина угнетает маму, она говорит что-то про снег на холмах в Пентландсе. Кэролайн на заднем сиденье уткнулась в книгу, будто не слышит. Но мама не сдается:
— Интересно, будет ли еще сегодня снег? Похоже, тучи опять собираются…— Она косится на меня.— Извини, сынок. Ты за рулем, не буду отвлекать. А вот Кэролайн могла бы и поддержать разговор!
Сестра гневно отдувается, шлепает книгу на колени.
— Нам этот текст в институте задали, мам! Я и так не успеваю. Хочешь, чтобы меня отчислили?
— Ну что ты… Нет, конечно.
Голос у матери виноватый, она знает: отцу приятно, что Кэролайн хорошо учится.
По идее, к Рождеству на ферме становится легче; прежде так и было. Но теперь все по-другому.
Надо тщательно подумать, на ком жениться. Тут поспешность не нужна. Я сократил список до пяти кандидатур:
Энн
Карен
Маффи
Элли
Цилия
Энн нежна и надежна, но мне больше нравится Карен, потому что у нее мирный характер. Маффи тоже ничего, однако что-то в ней сквозит нехорошее. Таких женщин отец называет темными лошадками… Элли, конечно, чертовски хороша! Да и Цилию не хочется отвергать, хотя… если уж кого и вычеркивать, то в первую очередь ее.
Я паркую машину на открытой стоянке. Мы с мамой прячемся под зонтик: дождь поливает в полную силу. Кэролайн тоже поместилась бы, если бы захотела. Но она лишь нахлобучивает красный капюшон, съеживается и решительно шагает через бетонный плац, обхватив себя руками,— прямиком к матерчатому козырьку над подъездом.
Когда мы заходим в палату, я начинаю нервничать. Осторожно приближаюсь к отцовской койке. Вижу его фигуру… и жуткая волна вздымается снизу вверх, словно проникнув через линолеум, через подошвы ботинок, так что я едва не падаю в обморок. Глубокий вдох. Я набираюсь смелости, поднимаю глаза, смотрю на его изможденное лицо. Внутри все напряглось, словно повисла тяжелая гиря. Как ни трудно, а надо признать: отец здорово сдал, ему уже недолго осталось. Кожа да кости, смотреть страшно. А мы до сих пор себя обманывали — я, мама, Кэролайн. Говорили друг другу, что он поправится…
Вид умирающего отца настолько страшен и нелеп, что я не сразу замечаю стоящего у кровати незнакомца. Здоровенный, зверского вида мужик, хотя отец всегда учил не судить по внешности, и правильно делал. Стоит молча, даже не здоровается. И отец его нам не представляет. Мы тоже молчим. Наконец человек кивает и быстро выходит из палаты. Наверное, ему неловко: помешал семье.
— Кто это был, пап?— спрашивает Кэролайн.
Я вижу, что мама тоже волнуется — мужчина ей явно не знаком.
— Один старый друг,— хрипло шепчет отец.