Алламжонов виноват
Шрифт:
– Извините, мы не успели… – только и смогли сказать они.
– Если вы не выполняете мои поручения, я буду вынужден вас уволить, – ответил я. При всех. В микрофон.
Они выплатили премию на следующий же день, оперативно. Видимо их сильно напугало то, что я не признаю никаких протоколов и условностей. Могу при всех сказать то, что думаю, могу при всех уволить, и невозможно потом будет задним числом приписать в заявлении «по собственному желанию» и уйти тихо, мирно, с чапаном на плечах.
Премия была мелочью, но она показала, что новое руководство настроено
Чтобы простимулировать людей, существенно поднял всем сотрудникам издательства «Узбекистан» зарплату.
А сотрудников типографии предупредил, что, если будут воровать, то понесут ответственность. Да, зарплата была меньше, чем откаты. И не все сдержались. Кто не сдержался, был уволен.
Кстати, директору я тоже поднял зарплату. Перед тем, как это сделать, выяснил, сколько такие топы стоят на рынке. В итоге его оклад составил почти 25 миллионов, а был – 2,5 миллиона.
Узнав, сколько он официально получает, у нас с ним состоялся примечательный разговор.
– За такие гроши, отвечая за миллиардные обороты и коллектив в 650 человек, работают либо дураки, либо воры. Вы кто из них? – хмыкнул я. – И лично для меня в отношении моих сотрудников оба варианта неприемлемы.
При этом угроза уволить для руководства стала звучать каждый день. Не выполните поручение – уволю. Это был прессинг, жесткий и беспощадный.
Через какое-то время директор пришел с просьбой сам, чтобы уволиться «по собственному». Нет, сказал я, какое «по собственному», могу уволить только за реальную причину.
В одном из цехов типографии люди сидели в подвале. Ремонта не было лет пятьдесят. Вода, сыро, темно. Поручил исправить ситуацию, сделать ремонт за неделю. Ни одного дня не дал лишнего. И директор на следующий день не вышел на работу. Просто исчез, бросив все.
Ситуация для руководства издательства усугублялась еще и тем, что купить меня они не смогли, воздействовать звонками тоже, у меня был достаточно высокий статус в иерархии, не каждый может позволить себе позвонить с просьбой. Поэтому все, кто много лет наживался на издательствах, просто ушли, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Всю эту когорту старых управленцев надо было убирать, для начала выбив у них из-под ног скамейку, с которой они смотрели на всех сверху вниз. Иначе они бы не дали мне работать, писали бы кляузы, интриговали и подставляли. При этом оставшимся людям четко дал понять, что при мне за любое нарушение или саботаж придется ответить. И ответят все, несмотря на возраст и заслуги.
Проверка финансов показала, что подведомственное УзАПИ издательство «Узбекистан» убыточно, несмотря на то, что на его счета поступают миллиарды сумов от государственных заказов. Стали разбираться и увидели, что на балансе предприятия, впрочем, как и Агентства, стоят какие-то непрофильные активы, здания, на эксплуатацию и содержание которых уходят просто нереальные суммы.
Самым «дорогим» зданием на балансе издательства было общежитие для сотрудников предприятия. Они в нем жили десятилетиями, поколениями. И все платили за проживание арендную плату.
Дал поручение юристам изучить вопрос и найти решение, при котором каждая семья получила бы квартиру в собственность, а само здание стало бы просто жилым домом, как все дома в городе, и само себя обслуживало. Юристы нашли это решение. И мы раздали квартиры людям. Пятидесяти семьям.
В каждую квартиру я заходил лично, сидел, пил чай с жильцами и каждого спрашивал: «Были ли проблемы при получении? Брал ли кто-либо с вас деньги? Намекал ли кто-нибудь, что надо заплатить, чтобы получить квартиру?» Все сказали, что ничего подобного не было.
Это была победа: никто из тех, кто отвечал за раздачу квартир, не взял себе ни копейки, опасаясь моей реакции. Я пообещал жителям ремонт, мы его сделали. Потом работники закатили большой плов во дворе, худои, и пригласили меня. Я произнес речь, сказал о том, что квартиры жильцам вручены от имени Президента страны и от имени Агентства, и все документы оформлены таким образом, что даже после моего ухода отобрать их обратно будет невозможно. Люди плакали, благодарили, их лица сияли, они смеялись, в общем, очень позитивный был день. Улучшать жизнь людей – это и есть главная политика Президента. И я, как член его команды, был доволен, что смог внести хоть небольшой вклад в это дело. Столько лет жить на птичьих правах, на свой страх и риск заводить детей, играть свадьбы, и каждый день бояться, что их могут выгнать. Я надеюсь, что у них и сейчас все хорошо, и они вспоминают меня добрым словом.
А еще у нас на балансе был колледж полиграфии, единственный в республике. И его собирались закрыть.
Ко мне зашла директор колледжа и сказала, что здание попросили освободить.
– Хорошо. А где будем полиграфистов готовить? – спросил я.
– Не будет колледжа! – хмуро ответила директор.
– В стране более 1 600 полиграфических организаций и ни одного учебного заведения, которое обучало бы полиграфистов? Так не пойдет!
Мы сохранили колледж, настояли на том, чтобы постановление Кабинета Министров в отношении него было изменено. Нельзя было остаться без колледжа, потому что интернет никогда не заменит ни книг, ни пособий, ни учебников, ни наглядной агитации.
Оставалось решить главный вопрос – СВОБОДА СЛОВА. Как можно добиться свободы слова, если мы находимся в подчинении Кабинета Министров, а Кабмин – это министерства и ведомства, и критика в основном идет в их адрес? Было понимание – Агентство не может быть на одном уровне с министерствами!
Я написал докладную Президенту, в которой обосновал свою точку зрения, указав, что Агентство сможет защищать СМИ только в том случае, если будет находиться в непосредственном подчинении Администрации Президента. Это необходимо, чтобы никто не смог нам позвонить и заткнуть рот. Руководство согласилось.