Аллергия

Первые признаки аллергии Альберт почувствовал в понедельник, на который приходился Почтовый день, но его это не слишком обеспокоило. Он знал по опыту — аллергия возникала и пропадала в межсезонье; ничего особенно серьезного — не требовалось даже вызывать семейного доктора; откуда же ему было догадаться, что на этот раз аллергический насморк значил больше, чем просто наступление весны? Думать так причин не было...

Так вот. Был понедельник как понедельник — Почтовый день, как установилось уже на протяжении года. Насморк не насморк, а Альберту предстояло, как всегда, тянуть свою привычную почтовую лямку. Итак, за пять минут до полудня он вынул обычный белый служебный конверт из верхнего левого ящика стола

Затем, оглядевшись и убедившись, что мистера Клемента поблизости нет, в верхнем левом углу поместил следующий обратный адрес:

После этого, вытащив конверт из машинки, Альберт приклеил на него пятицентовую марку, которую достал из среднего ящика, и засунул пустой конверт во внутренний карман. (Ему доставляло маленькое тайное удовольствие, что мистер Клемент, сам того не зная, обеспечивал его марками для его дел.) Печатание двух адресов на конверте заняло пять минут, и, приведя за считанные секунды стол в порядок, ровно в полдень Альберт мог подняться, свернуть направо, подойти к дверям и отправиться на обед, притворив за собой дверь с надписью:

Альберт с Почтальоном Томом хорошо узнали друг друга за последние пятнадцать месяцев, в течение которых Альберт заходил каждый понедельник за своим письмом до востребования. Дабы отвести всякие подозрения, которые могли возникнуть у Почтальона Тома, Альберт постарался сразу же объяснить, что Боб Харрингтон, известный репортер из монквойской газеты, нанял его в качестве помощника для проверки всяких слухов и тому подобной конфиденциальной информации, которую присылали читатели газеты.

— Работа временная, — пояснил Альберт, — дополнительно к моей постоянной у мистера Клемента, и ее надо держать в тайне. Потому Боб и посылает мне материалы до востребования. И вообще мы должны делать вид, что друг друга не знаем.

— Клянусь Богом! — вскричал Почтальон Том, подмигивая и ухмыляясь.

Но позже Почтальон Том, видно, что-то почуял, потому что как-то в очередной понедельник спросил:

— А почему вы не забираете почту так долго? Почти целую неделю, как правило.

— Я должен получать письма по понедельникам, — пояснил Альберт, — независимо от того, когда Боб их мне высылает. Если я стану заходить сюда каждый день, это будет подозрительно.

— А, ну как же, — с умным видом кивнул Почтальон Том, — но, знаете, как бы вам не промахнуться. Видите, вот здесь в углу сверху надпись: по истечении пяти дней возвратить туда-то. Значит, если вы за пять дней не заберете письмо, его надо отправить обратно.

— И что, вы в самом деле отсылаете такие письма?

— Ну, вообще-то мы должны. Таковы правила, мистер Уайт.

— Очень хорошо, — сказал Альберт, — Бобу, ясное дело, особо ждать некогда. Так что если я даже не заберу письмо за пять дней, то смело отсылайте его назад. Мы с Бобом будем вам только благодарны.

— Заметано, — ответил Почтальон Том.

— И не отдавайте писем никому, даже если он скажет, что он от меня.

— Разумеется, нет, мистер Уайт. Только вам, и никому иному.

— То есть даже если вам кто-то позвонит от моего имени и скажет, что, мол, пришлет приятеля за почтой.

— Все ясно, мистер Уайт, — подмигнул Том. — Не беспокойтесь. Почтовая служба Соединенных Штатов вас не подведет. Никто не получит этих писем, кроме вас и мистера Харрингтона. Это я гарантирую.

— Очень признателен, — с чувством отвечал Альберт. В последующие месяцы Почтальон Том вопросов не задавал, и дни текли безмятежно. Разумеется, Альберту приходилось читать колонку из “Геральд стейтсмен” с изложением разных невероятно скандальных дел, которые беспрестанно раскапывал Боб, поскольку Почтальон Том частенько спрашивал, приложил ли тут свою руку Альберт. Во многих случаях Альберт говорил, что он тут непричастен, в других же признавал свою долю усилий по выведению кого-то на чистую воду. При этом Почтальон Том сиял, как удачливый шоумен. Он был, видно, прирожденный конспиратор, не нашедший покуда выхода своим природным талантам.

Сегодня, однако. Почтальону Тому потолковать было не о чем. Он посмотрел на Альберта и сказал:

— Простыли, мистер Уайт?

— Аллергия.

— У вас глаза слезятся.

— Да ничего, пройдет.

— Сейчас самая такая пора, — подытожил Почтальон Том.

Признав искренне его правоту, Альберт покинул почту и направился в муниципальную закусочную, где заказал Официантке Салли ростбиф.

(Жена Альберта Элизабет с удовольствием готовила бы ему бутерброды, и Альберт с удовольствием бы их съедал, кабы мистер Клемент не был против того, чтобы его служащие — даже сорокалетние служители закона в очках, с залысинами и брюшком — сидели за столами в своих кабинетах и поедали сандвичи из бумажных кульков. Потому им приходилось обедать в муниципальной закусочной, где подавали более-менее приличную еду, хотя и не столь разнообразную, как в меню.) Пока Официантка Салли выполняла заказ, Альберт прошел в мужской туалет помыть руки и провести обычную процедуру Почтового дня. Вынув из правого кармана только что врученное ему Почтальоном Томом письмо, он аккуратно распечатал его и вынул пачку документов. Пачка эта проследовала в новый конверт с только что отпечатанными адресами. Заклеив новый конверт, он положил его во внутренний карман, а старый, разорвав на мелкие кусочки, спустил в унитаз. Потом помыл руки и вернулся за свой обычный столик, где принялся за более-менее приличный обед из горошка, картофеля фри, ржаного хлеба, ростбифа и кофе.

На эти документы он наткнулся восемь лет назад. Как-то мистер Клемент задержался в суде, а Альберту потребовались некие бумаги. Без всякой задней мысли он пошарил у мистера Клемента в столе и, заметив, что один ящик заметно короче других, решил взглянуть, что там. Там оказалась зеленая металлическая коробка, обследовав которую он понял, насколько богат мистер Клемент и сколь бесчестными путями он этого достиг.

Мистер Клемент был пожилым, костлявым, седовласым и очень вспыльчивым человеком, все еще внушавшим трепет тем, с кем он сталкивался. И не просто трепет — он имел обыкновение носить с собой трость с серебряным набалдашником, которой пихал всяких нахалов, позволявших себе обходиться с ним неподобающим образом в общественных местах. Бизнес его распространялся преимущественно на недвижимость и некоторые корпоративные операции. Документы из зеленой коробки свидетельствовали, что мистер Клемент злонамеренно обкрадывал в широких масштабах свою клиентуру, копил денежки под вымышленными именами на банковских счетах и был уже миллионером.

Альберта по нахождении этих бумаг захлестнул поток противоречивых чувств. Сначала он был ошеломлен и разочарован вероломством мистера Клемента, хотя из-за стариковской вспыльчивости босса Альберт не ощущал к нему особого расположения — все же он уважал его и восхищался им; ныне этим эмоциям места уже не осталось. Во-вторых, Альберт боялся даже помыслить, что предпримет мистер Клемент, узнав о его открытии, — обнаруженные документы ясно рисовали образ человека, который под угрозой разоблачения мог пойти на что угодно. А в-третьих, — Альберт удивился сам себе, — он подумал о шантаже.

Все еще пребывая в смятении, Альберт Уайт возжаждал вещей, о которых еще недавно не мог и помыслить. Курорт в Акапулько. Красотки. Белые смокинги. Спортивные автомобили. Коктейли. Особняки. Станет ли мистер Клемент оплачивать все это, дабы зажать Альберту рот?

Конечно станет. Если только не найдет других способов заставить его молчать. От последней мысли Альберт содрогнулся.

И однако, он жаждал всего перечисленного. Роскоши. Возможности путешествовать. Приключений. Дорогостоящего греховодничества. В общем, всякой всячины.